Шеррилин Кеньон - Ашерон
Скривив губы в отвращении, она потянулась его остановить.
— Должны ли мы проходить через общий вход наряду с простыми людьми?
— Это стоит денег, чтобы пройти через другие?
Она не понимала, в чем проблема.
— У тебя их нет?
Он нахмурился.
— Нет.
Она вздохнула, и в ее руке появился небольшой кошелек, который она протянула ему.
— Вот. Достань нам достойные места. Я богиня. Я не сижу с простым людом.
Он поколебался, прежде чем повиновался. Колебался. Прежде он никогда не делал этого. Но он забывал, что она была богиней. С одной стороны, он не был таким ухажером, который был бы достоин ее внимания. Ей нравились такие отношения, словно они не более чем женщина и мужчина. Особенно когда один из них так невероятно красив. Но нужно было иметь ввиду и ее божественное происхождение. Она, в конце концов, дочь Зевса. Она могла бы убить его, если такова была ее воля. А почему нет? Он развеял все сомнения в своей голове, и перед ее глазами вновь он предстал таким же гордым и наглым, каким он был в ее храме. Он определенно был красивым человеком. И ей нравилась такая красота.
Артемида была рядом, когда он покупал им места, после чего он привел ее к ряду, который был отгорожен от крестьян. Здесь было менее тесно, и в этой же секции сидела знать и семьи сенаторов. Ашерон дал чуть больше денег, чтобы Артемида могла сесть на подушку, тогда как сам он уселся на камень.
— А себе ты такую не купил? — спросила она, занимая свое место.
— Мне не требуется подушка, — сказал он, отдавая ей кошелек.
Сморщив нос, она посмотрела на камень, на котором он сидел, представив, что это должно быть холодно.
— А тебе удобно?
— Не очень. Но я привык.
Он привык ко многим вещам, которые не были естественными. Что-то кольнуло в ее груди. На самом деле ее беспокоило то, что он принижает сам себя. Он не должен был ни в чем отказывать себе, особенно тогда, когда он был с ней. Щелкнув пальцами, она создала подушку под ним.
Он посмотрел вниз с испугом, что было довольно смешно.
— Ты не должен сидеть на холодном камне, Ашерон.
Ашерон дотронулся до мягкой голубой подушки, чтобы поверить в ее существование. Только Рисса заботилась о его комфорте. А порой и Катера. Но Катера заботилась о нем лишь с той целью, чтобы заработать больше денег. У Артемиды же не было никаких видимых причин и ее не должно было беспокоить то, что он был в подавленном состоянии или то, что ему было холодно. Он был никем для нее, а она сделала для него уже столько добрых вещей. Он почувствовал желание улыбнуться ей, но он все еще не доверял богине в полной мере. Он слишком часто обманывался добротой людей, которая была мотивирована лишь их эгоизмом.
Он напрягся, когда ему вспомнилось то время, когда отец выгнал его из дома Эстеса и он стал бездомным.
— Я дам тебе работу, мой мальчик…
Он закрыл глаза, пытаясь изгнать тот ужас, что последовал из-за его слепого доверия. По правде говоря, он ненавидел людей. Они использовали друг друга и были с ним жестоки.
Все они были жестоки к нему.
— Вино для господина и для его дамы?
В этот момент Ашерон понял, что к нему обращается пожилой продавец. Он был ошеломлен подобным проявлением уважения и не смог сформулировать ответ.
— Да, — сказала Артемида повелительно. Она протянула продавцу монету, и тот вручил ей две чаши с вином.
Продавец склонился перед ними в низком поклоне.
— Благодарю, моя госпожа. Милорд. Надеюсь, вам понравится представление.
Ашерон все еще не мог сказать ни слова, так что он просто взял чашу из рук Артемиды. Никто не относился к нему так с тех пор, как он находился в летнем дворце вместе с Риссой и Майей. И никто никогда не кланялся ему. Никто. Его горло сжалось, так что он стал неспешно потягивать вино.
Артемида изучала выражение его лица.
— Что-то не так?
Ашерон покачал головой, не веря тому, что сидит рядом с богиней. В публичном месте. Полностью одетый. Какой необычный поворот событий.
Артемида опустила голову, стараясь поймать его взгляд.
По привычке Ашерон отвел глаза.
— Почему ты не смотришь на меня? — спросила Артемида.
— Я смотрю на тебя.
— Нет, не смотришь. Ты всегда отводишь глаза, когда кто-либо приближается.
— Однако я вижу тебя. Я научился видеть, не глядя на предмет прямо еще давным-давно.
— Я не понимаю.
Ашерон вздохнул, поворачивая чашу в руках.
— Мои глаза заставляют людей чувствовать себя неудобно, и поэтому я стараюсь спрятать их как могу. Благодаря этому люди не сердятся на меня.
— Люди сердятся на тебя лишь от того, что видят твои глаза?
Ашерон кивнул.
— И каково это?
Он отогнал воспоминания, которые терзали его душу.
— Это ранит.
— Тогда ты должен сказать, чтобы они перестали причинять тебе боль.
Если бы все было так просто.
— Я не бог, Артемида. Никто и слушать меня не станет.
— Но я же слушаю.
Эти слова многое значили для него.
— Ты уникальна.
— Это правда. Возможно, тебе следует проводить больше времени с богами.
Он фыркнул.
— Я ненавижу богов, помнишь?
— Ты ненавидишь и меня, не так ли?
— Нет.
Артемида улыбнулась. Его слова принесли ей облегчение, но она не знала, почему. Заинтересованная, она потянулась, чтобы коснуться его спины. В следующий момент он выдохнул через стиснутые зубы и тут же отодвинулся.
— Что с тобой?
— Моя спина все еще болит.
— Болит от чего?
Каким-то образом он наградил ее наглым взглядом, несмотря при этом ей прямо в глаза.
— Я же сказал, мне нельзя покидать комнату. Я заплатил за посещение твоего храма.
— Заплатил чем?
Он вздохнул, так как началось представление.
— Пожалуйста, давай смотреть спектакль.
Уставившись на актеров, она слушала, как те рассказывали историю, но это было ей не интересно. Человек рядом с ней… вот это было совсем другим делом. Он очень ее интересовал. Всегда, когда она приближалась к человеку или другому существу, он или она ползали у нее в ногах и просили одобрения. Или смотрели на нее, словно на божество, кем она и была, конечно. Но он ничего подобного не делал. Он как будто не замечал того факта, что она легко может убить его. Даже сейчас он полностью игнорировал ее. Как странно.
— Почему они продолжают петь?
— Это хор, — прошептал он, его внимание целиком было поглощено игрой актеров.
— Они хор чего?
Он нахмурился.
— Хор чего?
— Плясать под их дудку… это не хорошо.
— Это всего лишь хор, — поправил он ее, тут же отвернулся, — нет, это не так. Они довольно хорошо звучат.
