Ясмина Сапфир - Мельранский мезальянс
Рей вызвал лифт, и он, как обычно, появился спустя считанные секунды.
Несколько этажей вниз — и запахи еды защекотали ноздри. Не слишком насыщенные, явно прореженные все той же мельранской вытяжкой, они заставили желудок сжаться, тихо заурчать.
Круглый светло-зеленый холл успокаивал, радовал глаз и визуально делился на две части. Одну половину, со стороны лифта занимали столы и стулья из светлого дерева, вторую — тоже столы, плотно заставленные емкостями с едой всех видов размеров и форм. От самых обычных сковородок до странных, овальных керамических кастрюль, похожих на утятницу, только гораздо длиннее и площе.
Каких блюд тут только не было! Глаза разбегались. И что самое поразительное, я заметила кушанья с разных планет и даже разных народностей.
На одном из больших столов разрумянилась татарская выпечка: треугольники, элеши с курицей, куски белеша, кыстыбыи с творогом и картошкой…
Боже! Как давно я не ела настоящей, национальной кухни! Рей проследил за направлением моего взгляда, осторожно подвел к столику, неподалеку от окна и предложил:
— Сиди, я принесу.
Я послушно осталась. Было так приятно, так непривычно, что кто-то за мной ухаживает, предупреждает желания, старается помочь и поддержать.
Рей раздобыл из пестрой стопки подносов удобный, с ручками по краям — белый, разрисованный веселым геометрическим красно-оранжевым узором. Набрал всех видов татарской выпечки и взял себе с другого стола что-то мясное.
Добавил ко всему два чайника с ароматным ягодным чаем и вернулся к столику.
В этот момент из лифта вышел Фаскраф. Выглядел он гораздо лучше вчерашнего. Взгляд медика больше не метался туда-сюда, лицо немного посветлело. Но до облегченного вида, с каким встретил меня Фаскраф позавчера, было очень далеко.
Покосившись на нас, врач набрал себе еды — какие-то овощные блюда и присел напротив меня, справа от Рея.
Мельранец прекратил жевать, я тоже отложила треугольник.
— Такие дела, ребята, — как-то очень по-домашнему начал Фаскраф. — С Мелиндой все должно быть хорошо. Так долго она приходит в себя из-за… ребенка. Плод еще слишком слаб и мал, чтобы выдержать то состояние, в котором находилась Мелинда вчера утром. Есть шансы, что он не выживет.
— А гормоны Галлиаса? — быстро спросил Рей, пока я в каком-то ступоре переваривала новость. — Я слышал, они могут поддержать ребенка. Даже примеры знакомых аристократок знаю. Они сейчас растят здоровых детей. Поэтому и заставил брата сделать такую ставку на боях.
Фаскраф нахмурился, налил себе какой-то очень пахучий ярко-зеленый напиток и вздохнул:
— Ты все верно сделал, Рей, — я не очень поняла, когда из господина Рейгарда Саркатта нечаянный жених стал для врача Мелинды просто Реем, но приветливый кивок мельранца порадовал. Не такой уж он и сноб, как казалось раньше. Фаскраф еще тянул паузу, я ждала, а Рей все же решил поторопить врача.
— Я все сделал правильно, но? — он покрутил рукой в воздухе, предлагая Фаскрафу объясниться.
— Видишь ли… Мелинда почти умерла. И плод тоже. В таких случаях даже вливание донорских гормонов роста не поможет.
Рей приобнял меня, похоже, почти на инстинктах. Я тоже безотчетно прильнула к его сильному плечу.
— А что поможет? — немного хрипло, с нажимом спросил мельранец, словно именно Фаскраф ответственен за все, что произошло с Мелиндой. Не скрою, я и сама в глубине души винила врачей. Что-то они прозевали, не доглядели. Но и понимала — сейчас все в руках медиков, и нам стоит их поддерживать, а не затевать запоздалые разборки. Успеется.
— Мы обсудили все на консилиуме, вчера вечером, — охотно откликнулся Фаскраф. — Есть два варианта исхода. Мелинда очнется и в течение двух суток потеряет ребенка. Или придется влить ей еще гормонов роста отца. Имеющиеся мы использовали еще ночью. Иначе ребенок бы уже умер. Но нужно вливание непосредственно от Галлиаса.
Мда, вряд ли звездный принц расщедрится… Фаскраф, видимо, разделял мои сомнения. В голосе его мелькнула обреченность, врач отвел взгляд и принялся изучать содержимое своей тарелки. Я сжала кулаки, челюсти неприятно скрипнули. Рей обнял покрепче, прижал и процедил:
— Я смогу его убедить. Знаю, от чего брат никогда не откажется.
Я поймала синий взгляд Рея. Неужели он хочет дать брату титул? Мельранец кивнул — хмуро, но твердо.
— От титула этот мерзавец не откажется никогда. Я, как его главный носитель, могу пожаловать титул трем родственникам. Пусть потешит тщеславие, — почти выплюнул Рей.
Я понимала его чувства, и разделяла их. Эмоциональные качели снова заставили оцепенеть, мысленно заметаться от одного решения к другому. Я помнила с какими глазами рассказывала о малыше Мелинда, как гладила живот и хихикала «Он толкнуулся!». Казалось, все счастье мира отражалась в эти минуты на ее лице. Но было страшно, что Рей пожертвует ради чужого ребенка тем, что досталось ему по праву.
— А-а-а… Ты перестанешь быть главой рода? — осторожно спросила я.
Рей улыбнулся, погладил меня по спине снова — так ласково, как умел только он.
— Не переживай. Главой становился либо единственный носитель титула. Либо, если их несколько, выбирает семья. Да и Галлиасу эта роль не нужна. Титул нужен ему для привилегий. Чтобы первым получать обслуживание в любом месте Союза. Чтобы каждый мельранец кланялся ему, заглядывал в глаза. Чтобы на приемах и балах первым приглашать любую женщину. Чтобы иметь право голоса в Мельранской палате решений. Это нечто вроде вашего парламента. Чтобы иметь право на некоторые предприятия дома Саркатта и, конечно же, на деньги.
— Он может разорить семью? — испугалась я. Уж я-то знала, насколько на широкую ногу привык жить Галлиас.
— Нет, если я выделю ему минимальный кусок, полагающийся тому, кто получает титул. Получит предприятия Клейлисов и Рорри. Все равно они нам не нужны. И пусть делает с ними что хочет, — с металлом в голосе ответил Рей.
Похоже, мысль о том, чтобы купить у Галлиаса жизнь его же ребенка, доставляла нечаянному жениху не больше удовольствия чем мне и даже Фаскрафу. Медик все больше хмурился и рассеянно жевал, глядя в сторону.
— Давайте подождем решения… хм… Мелинды. Может она и не захочет оставлять ребенка… — произнес Фаскраф, когда Рей замолчал, а я продолжала смотреть в лицо мельранцу, стараясь выразить свою благодарность хотя бы мысленно, хотя бы взглядом. Больше всего на свете мне хотелось сейчас вскочить, обнять Рея, предложить ему себя — всю, всю, всю. В любых позах и видах, в каких захочет. И… как показало будущее, я очень зря этого не сделала… Увы… Мы порой откладываем на потом то, что уже не сможем совершить…
