Ясмина Сапфир - Мельранский мезальянс
Мелинда следила за врачом внимательно, настороженно, словно что-то почувствовала.
Фаскраф нажал одну из мигающих желтым кнопок и перед нами всплыло трехмерное изображение ребенка! Малыш выглядел слишком большим, слишком развитым для срока Мелинды и в то же время с ним явно было что-то не так.
Улыбка стерлась с лица подруги. Она напряженно вгляделась в картинку, неестественно выпрямилась и втянула щеки.
Фаскраф ткнул пальцем в нужное место, и я поняла — что же не так с маленьким. Сердце ребенка билось неровно, то ускорялось, то замедлялось. Из-за беззвучия обследования я не сразу обратила на это внимание.
— Мелинда, я должен объяснить ситуацию, — спокойно произнес врач, словно говорил о чем-то рядовом, обыденном. Хотя… ребенок еще мал, для медиков он даже не человек, не мельранец — плод. — Из-за вашей псевдокомы сердце ребенка развилось неравномерно. Если оставить все как есть, с девяноста девяти процентной вероятностью ребенок погибнет и выйдет из вас без проблем.
Мелинда всхлипнула, дернулась и вскрикнула:
— Да как вы можете! Он живой! Он толкается… Он… — подруга захлебнусь слезами и посмотрела на Фаскрафа как на бога. Врач закатил глаза — кажется, именно этого взгляда он и боялся. — Сделайте что-нибудь, — взмолилась Мелинда. — Пожалуйста.
— Мелинда, вы помните наш разговор, в консультации, на Земле? — Фаскраф сел рядом со мной на стул, сложил руки на коленях. — Тогда вы спрашивали можно ли избавиться от ребенка и очень расстроились что нельзя. А теперь… теперь…
— А теперь это мой ребенок! И я хочу его! Я люблю его! Я мать! — воскликнула подруга, и, закрыв лицо руками, снова разрыдалась — так горько и обреченно, что мне самой захотелось плакать.
Я понимала — с Мелиндой играют злую шутку гормоны беременности, предельно обостряют эмоции, а энергия индиго доводит дело до абсурда. Но я слишком долго жила, чтобы рассчитывать, что с потерей ребенка все забудется и нормализуется…
Я смотрела на Мелинду и вспоминала внучку после выкидыша…
Бледное, осунувшееся лицо, впалые глаза и взгляд — какой-то чужой, словно Арина больше не здесь, а где-то там, где еще жив ее ребенок и все выглядит светло и радужно.
Тонкие пальцы с обкусанными ногтями вцепились в синий шерстяной плед в красную полоску, тянут его на грудь. Синюшные губы вздрагивают.
— Ариночка? Ты поела? — спрашивает Дарина, жена моего Ярика.
Девочка вздрагивает от вопроса как от удара, смотрит на нас своими нездешними глазами и вдруг захлебывается в слезах.
— Зачем? Есть? Зачем? Я не хочу…
Я закусила губу, стараясь вынырнуть из тоскливых воспоминаний в не менее тоскливую реальность. И очень вовремя — Фаскраф как раз разразился объяснениями:
— Хорошо, есть вариант. Если Галлиас даст достаточно гормона роста, мы введем его вам. И, возможно, сердце ребенка выправится. Но вы должны понимать — в текущей ситуации я не могу давать гарантий. Я никогда вас зазря не обнадеживал. И начинать сегодня не собираюсь.
Не успел Фаскраф договорить, Мелинда вскочила, и, как была босая, в свободной белой пижаме, подбежала к нему.
— Пожалуйста… помогите… — всхлипнула снова.
Словно понимая, что обращаться нужно не только к врачу, подруга посмотрела на меня, на Рея и повторила.
— Помогите.
И не успела я слова сказать, как Рей встал, и пообещал:
— Даю слово, сегодня же Галлиас будет тут и сдаст столько гормона, сколько нужно.
Рей провел рукой по моей спине — особенно ласково, нежно, резко крутанулся на пятках и стремительно вышел из палаты. А я… я бросилась следом.
Я догнала мельранца в холле реанимации, бросилась ему на шею и обняла, крепко-крепко. Жаркие руки Рея прошлись по телу. Он окаменел, весь и сразу, вновь слишком остро отреагировав на нашу близость. Уткнулся лицом в мои волосы, вдохнул, и шепнул на ухо.
— Лиса. Я скоро вернусь.
И почему-то от этих слов больно кольнуло сердце. Я прижалась к Рею сильнее, и вдруг накрыло странное, совершенно нелогичное, но очень сильное ощущение. Казалось — отпущу его сейчас, и случится нечто ужасное, непоправимое.
Оно никак не связано ни с глупостью и жадностью Галлиаса, ни с ребенком Мелинды. Его, словно ветер черную тучу, несет откуда-то со стороны. Но от этого не легче.
Несколько минут мы простояли так, прижавшись друг к другу, и Рей все больше каменел, все натужней дышал. Его жаркое, каменное тело говорило мне больше, чем все слова. Но мое, собственное тело отвечало на желание мельранца совсем не так как прежде, не как обычно. В груди все сильнее кололо, тяжесть навалилась на плечи. Мне хотелось повиснуть на шее Рея, и не отпускать его, умолять не уходить.
Иррациональный страх разлился по телу, заставляя задыхаться, не давая нормально мыслить.
Спустя некоторое время Рей нехотя отстранился, тяжело вздохнул, изучая синим горячечным взглядом.
— Ты… может не поедешь? Может, позвонишь ему? А? Вдруг он ответит по телефону?
Рей улыбнулся — тепло и немного порочно:
— Я вернусь, Лиса, и мы будем вместе, — сказал вдохновленно, но решительно и вдруг нахмурился. — Я не хотел поднимать этот вопрос… Опасался твоей реакции… Думал, поймешь ли правильно… Но я больше не хочу никаких секретов! Они очень дорого мне стоили в прошлом, — кажется, он намекал на нашу ссору в ресторане, которая едва не закончилась полным разрывом. — Я, как глава семьи несу не меньшую ответственность за поступки Галлиаса, чем брат. Я знал, что их связь с Мелиндой ничем хорошим не закончится. Но не додумался спросить — предохранялся ли брат. Земные средства контрацепции в таких случаях ненадежны. А наши… хм мужские… После их приема сутки ломает, как при сильном гриппе. Галлиас пробовал их принимать, однажды, и заявил, что больше не станет себя мучить…
Рей немного помолчал, изучая мое лицо, словно боялся, что и впрямь отреагирую слишком бурно. Начну осуждать, отталкивать. Но я только слабо улыбнулась.
Сейчас, здесь я понимала — вот он, мой мужчина. Он не идеален, но он хороший и я прощу ему многое, чтобы остаться вместе, как пара.
Рей облегченно выдохнул и закончил:
— Я официально несу ответственность за поступки Галлиаса. Просто не думал, что он… зайдет так далеко… Полагал, что моего участия в судьбе Мелинды будет достаточно. Пойми, я не имею ни морального, ни юридического права бездействовать. Я глава семьи. Кстати, ребенок Мелинды — тоже ее часть. И моя задача позаботиться о нем, сделать все необходимое. Я ответственен за поведение Галлиаса, в том числе и перед законами Мельраны. Понимаю, что Мелинда землянка и вряд ли она обратится в суд. Но если бы обратилась от имени ребенка… Решение не обязательно было бы в нашу пользу. Конечно, мы могли бы купить хороших юристов, доказывать, что и Мелинда не без греха… Но, скажи по совести, ты смогла бы после этого меня любить? Ты смогла бы любить меня, узнав, что я не выполнил свой долг?
