Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

Чтобы почувствовать их вкус.

Оказавшись на вершине стены, я привстаю на цыпочки через каждые несколько шагов, вытягиваю шею, решив украдкой взглянуть на луну, которую я так люблю… в последний раз.

Еще немного выше, и я, возможно, смогу…

Я смотрю на низкие, извергающие снег облака, которые покрывают небо во всех направлениях, скрывая луны.

Абсолютно все.

Сердце замирает, глаза щиплет.

Меня заталкивают в тоннель, украшенный горящими светильниками, и я рычу, когда камень и пламя заслоняют облака. Топот сапог эхом отражается от стен, и я уверена, что эти сапоги давят мне на грудь тяжестью моего разочарования, ломая ребра. Сжимая мои легкие.

Отмахнись от этого.

Запихни подальше.

Я поднимаю подбородок, когда мы сворачиваем в другой тоннель, а затем меня ведут вверх по винтовой лестнице, которая выводит меня на центральную сцену Колизея ― такую огромную, что я чувствую себя комком грязи на дне водоема. Крошечным.

Незначительным.

Прочный каменный навес, венчающий здание, укрывает первый ярус сидений, защищая оживленных стихиалей, пришедших посмотреть на мою смерть и готовых рискнуть жизнью, чтобы стать свидетелями этого жуткого зрелища.

Они смеются, ахают и перешептываются, указывая в мою сторону, когда я прижимаюсь спиной к деревянному столбу, а мои ноги тонут в слое снега.

Я машу им рукой и улыбаюсь.

― Спасибо, что пришли проводить меня! ― кричу я, а за этим следует тихое «придурки».

Стражники прижимают мои руки к бокам, обвязывая меня витками волокнистой веревки, пока я не оказываюсь зафиксирована так крепко, что трудно нормально вздохнуть. Они спускаются по лестнице, пока мои легкие борются со стягивающими путами.

За ребрами вспыхивает паника.

Я в ловушке. Беспомощна.

Так чертовски одинока.

Осознание этого пронзает меня насквозь, страх смешивается в моих венах с бурлящей кровью. Дыхание становится резким и быстрым, а та ужасная дрожь, которая сотрясала меня в камере, возвращается с удвоенной силой.

Возможно, заметив мой внезапный дискомфорт, некоторые из стихиалей смеются, и их смех летит в меня, словно брошенные камни.

Щеки пылают, но я отказываюсь смотреть на них снова. Вместо этого я устремляю свой взгляд в небо, широко раскрывая глаза при виде ярких чудовищ, кружащих в вышине, прорезающих облака и смешивающих красивые цвета в радужную оболочку, сфокусированную на…

Мне.

Хлопья снега падают мне на волосы и лицо, пока я пытаюсь остановить стук зубов и замедлить поверхностное, судорожное дыхание.

Это кошмар, от которого я собираюсь проснуться. Как и в случае с любым другим кошмаром, ты не просыпаешься, пока он не сломает тебя настолько, что ты вырвешься на свободу.

Вот и все…

Я просто должна сломаться. Тогда я буду свободна.

Мое внимание привлекает суматоха в императорской ложе, и я вижу, как женщина движется сквозь строй расступающихся солдат, ее бледный цвет лица так резко контрастирует с красной короной, украшающей копну рыжих волос.

Королева…

Не думала, что она посещает такие мероприятия. Видимо, я достаточно важная особа, чтобы заслужить эту привилегию.

Звенит колокол для кормления, и мой следующий вздох ― ощущается как удар по горлу, каждый удар колокола пробирает меня до костей, когда ее императорское высочество достигает балюстрады. Ее взгляд падает на меня, и она замирает, глаза расширяются от вспышки… чего-то.

Шока?

Неверия?

Узнавания?

Я не могу определить. У меня нет времени на то, чтобы раздумывать об этом, и я позволяю своему вниманию переключиться на стаю зверей, заполонивших небо…

Творцы.

На каменный навес приземляется массивный молтенмау, желтооранжевое оперение которого делает его похожим на разъяренное пламя, пришедшее поглотить меня. Я вздрагиваю, когда он опускает свой длинный заостренный клюв и с визгом взмывает в небо, разгоняя более мелких тварей, которые уже начали спускаться в чашу Колизея.

Так близко.

Его щелевидные зрачки расширяются, и он щелкает своим массивным клювом по воздуху прямо перед моим лицом. Как тренировочный укус.

Я выдерживаю алый взгляд дракона ― меня обдает порывом ветра.

Молтенмау поворачивает голову влево, издавая трель в адрес второго зверя почти таких же чудовищных размеров, прижавшегося к навесу с другой стороны здания. Он разевает клюв и издает свой собственный пронзительный визг, извергая дым и слюну.

Я поворачиваю голову, пытаясь укрыться от взрыва, и мой взгляд устремляется прямо в императорскую ложу.

Королева судорожно сжимает балюстраду, крича на стоящих за ней солдат ― солдаты переводят взгляды с нее на меня, их лица бледные, как пергамент.

Ее широко открытые безумные глаза встречаются с моими, и в этих зеленых глазах есть что-то такое, что тревожит покой моего внутреннего озера. Слезы текут по ее щекам, и она начинает произносить слова, которые я не могу услышать… но могу увидеть.

Могу узнать.

Она поет песню Клод, умоляя ее создать воронку.

Закрутиться вихрем.

Воздух вокруг меня превращается в кружащуюся метель из снега и льда, сквозь которую почти невозможно что-либо разглядеть. Столб, к которому я привязана, раскачивается так, словно вот-вот оторвется от сцены, мои волосы грозят быть вырванными с корнем, а их волнистые концы натянуты кружащимся вихрем.

Два молтенмау с визгом срываются с крыши, крылья бьют по воздуху, который вырывает яркие перья из их подбрюшья, разбрасывая их в воронке, которая гонит тварей обратно к облакам.

Сквозь свирепый снежный вихрь, хлещущий по лицу, я снова встречаюсь взглядом с королевой ― ее грудь сотрясается от рыданий, а на лице теплая улыбка.

Понимание опускается в мой живот, как тяжелая пища после долгого голодания, и я хмурюсь…

Она пытается отпугнуть драконов.

Она…

Она спасает меня…

Глубокий, низкий звук сотрясает воздух, раздаваясь со всех сторон одновременно.

Ту-думп.

Ту-думп. Ту-думп.

Весь свет исчезает из Колизея, его затмевает ужасная тьма, которая почти поглощает меня целиком.

Толпа с криками срывается со своих мест и бежит к выходу, некоторые в панической спешке натыкаются друг на друга. Королева отрывает от меня взгляд и, вытаращив глаза, смотрит куда-то за крышу здания. Меня охватывает смятение, и я делаю то же самое.

Мое сердце замирает, дыхание сбивается, когда самый большой саберсайт, которого я когда-либо видела, опускается в Колизей, взмахивая своими широкими крыльями. Вытянув свои гигантские когти, он цепляется за изогнутый навес, опуская свою массу на конструкцию, которая больше не выглядит крепкой и прочной. Не по сравнению с этим чудовищем цвета засохшей лужи крови, кажущейся черной в тех местах, где лучи отраженного света не касаются его чешуи размером с тарелку.

Кажется, весь мир содрогается, по камню бегут трещины, куски отламываются и падают вокруг меня, раздавливая тех из знати, кто не успел удрать достаточно быстро.

Яростные вопли паники и боли сотрясают воздух.

Дракон расправляет крылья в нереальном размахе, раздвинутые мембраны вибрируют от силы песни королевы, кончики когтей тянутся так далеко, что я представляю, как они могут обвиться вокруг Колизея не один раз.

― Черт, ― бормочу я, недоумевая, зачем такому огромному зверю беспокоиться о таком крошечном кусочке пищи.

Разве что…

Я нужна ему для его детенышей.

У меня сводит желудок.

Я не только умру, но и сделаю это медленно и в самом жарком месте на свете.

Гондраг… гнездовье саберсайтов.

Король был прав, меня преследуют призраки. Все злые духи тех, кого я не удосужилась обезглавить, заманили это чудовище на мою казнь и теперь смеются вволю.

Хорошо для них.

А для меня ― дерьмово.

Весь воздух со свистом вырывается из моих легких, когда дракон с шумом опускает голову в чашу, его квадратная морда усеяна рогами и клыками, которые изгибаются и превращают ее во что-то чудовищное. Оно обдает меня обжигающим дыханием, глядя на меня чернильными шарами, окруженными озерами из тлеющих углей.