Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Интересно, как воспримет это заявление его другой венценосный гость, но я не смотрю на Девина.

Одетт чуть приподнимает лицо и понижает голос ровно настолько, чтобы слышали только мы.

— Если мы вступим в войну без Илуна, и Волки падут, я умру вместе с ними; но прежде я удостоверюсь, что вся ваша земля навеки останется в сумраке; чтобы здесь больше никогда не светило ни солнце, ни звезды, ни луна. Никто и никогда не сможет зажечь огонь, способный изгнать ночь, и вы останетесь королем, но будете править во тьме мертвого королевства.

Эгеон выдерживает её взгляд. Он слегка усмехается угрозе, но я знаю, что он напуган. Он уже видел, на что она способна. Уже видел, что ей не страшно бросить вызов королю.

Он чуть поворачивается наверх, к Нириде, Эмбер, Арлану и Лире. — Полагаю, Дочери Мари будут сражаться в этой войне на нашей стороне, — произносит он громко.

— Дочери Мари будут сражаться, — заверяет Одетт. — И я тоже.

— Разве вы не Дочь Мари тоже?

— Я — Дочь Гауэко.

Король хмурится, но спросить не решается. Вместо этого он делает жест церемониймейстеру, и тот начинает освобождать амфитеатр. Зрителям не нужно повторять дважды, чтобы они ушли после того темного ужаса, свидетелями которого они стали, но всё же им требуется несколько минут, чтобы полностью освободить место, и каждую секунду Эгеон с любопытством разглядывает Одетт.

— Илун вступит в бой на двух условиях, — объявляет он, когда мы остаемся одни. Только король Девин задерживается в своей ложе. Мы молчим. — Во-первых, ведьма…

— Одетт, — подсказывает она.

— Ведьма Одетт, — продолжает он, — должна будет сражаться. И, во-вторых, я хочу быть Королем Королей.

Я хмурюсь. Одетт склоняет голову набок. — У нас уже есть Королева Королей, ваше величество, — шипит она.

— Я не собираюсь отнимать корону у королевы Лиры. — Он улыбается, обворожительно. — Я хочу править вместе с ней.

Я вижу, как Нирида делает шаг вперед, и как сама Лира останавливает её, подняв руку.

— Я не буду обсуждать эти два условия, — добавляет Эгеон, почти весело. — Подумайте над ними, а также подумайте о том, что генерал Эльба прислал депеши, некоторые из которых были адресованы вашему командору.

Эгеон лезет в карман костюма и достает сложенный лист бумаги. Он даже не трудится скрыть, что прочел его, как только тот прибыл. Мне не требуется приглашения, чтобы вырвать письмо у него из пальцев и жадно вчитаться.

Кровь отливает от моего лица.

Одетт мягко забирает листок у меня из рук.

— Как вы можете убедиться, Львы уже нанесли ответный удар, и если вы хотите, чтобы Илун поддержал вас в войне, времени у вас немного. Подумайте о моих условиях и решите, готовы ли вы их выполнить.

Одетт заканчивает читать и смотрит на меня. Она тоже бледна, потому что в этом письме, подписанном Эльбой, говорится, что Львы вторглись в Сулеги и что ему нужна помощь.

Глава 17

Одетт

— Пусть женится на Лире, — выносит приговор Ева, вернув себе прежний облик, едва мы добираемся до покоев. — А когда он начнет по-настоящему мешать, мы его убьем.

Выдвинув свои условия, Эгеон дал нам время на размышления.

Мы собрались перед камином. Кириан, укутавшись в меховую шкуру, пытается согреться. Я делаю движение запястьем и посылаю в его сторону теплый ветерок; он сразу это замечает и улыбается мне одними глазами.

— Нам нужна его сила, Ева, — возражает Нирида. — Мы не можем потерять его посреди войны. Это будет катастрофа.

— Нам не нужен он сам, чтобы обладать его силой, — предполагает она. Её тело с легкостью начинает меняться: красивое лицо, темная кожа, мужские черты Эгеона… Нирида сдерживает дрожь, но не может скрыть гримасу отвращения. Трансформации всё еще слишком сильно впечатляют нашего командора.

— Эгеон выше нас больше чем на двадцать сантиметров, — вмешиваюсь я. — И наши плечи далеко не так широки, как у него. Мы не сможем выдать себя за короля.

Ева бросает на меня вызывающий взгляд, но возвращается в свой облик и раздраженно цокает языком. Она уходит из гостиной, чтобы скрыться в спальне. Вскоре мы слышим скрип дверей шкафа и шелест ткани. Должно быть, ищет что-то на замену этому громоздкому платью.

Эмбер и Арлан остались снаружи. С братом Лиры было непросто: он встревожен условиями. Мне тяжело отстранять его. Я знаю, что он чувствует к сестре… что чувствовал, и то, что его оставляют за дверью, пока командор, капитан и ведьма решают её судьбу, должно быть, причиняет ему сильную боль; но мы не можем рассказать ему правду. Если бы мы это сделали, если бы Арлан узнал, что Лиры больше нет в живых, под угрозой оказалась бы вся наша коалиция с Волками: с Сулеги, с Нумой, с Илуном…

— О чем ты думаешь? Мягкий голос прерывает мои мысли. Нирида стоит, скрестив руки под грудью. Она внимательно смотрит на меня.

— В смысле, о чем она думает? — резко отвечает Кириан. — Одетт не выйдет замуж за Эгеона.

— Лира, — поправляет она. — Ты хотел сказать, Лира не выйдет замуж за Эгеона.

— А в данном контексте есть разница? — спрашивает он.

Ева возвращается в комнату в более скромной юбке и рубашке без корсета.

— Я выйду за него, — говорит она беззаботно. — Может, сейчас мы ничего не можем поделать с телосложением короля, но, возможно, вскоре после свадьбы, во время войны, он получит ранение, которое прикует его к постели. — Она улыбается, как волк. — В кресле, больного и неподвижного, никто не заметит, что его ногам не хватает пары сантиметров, а плечи потеряли былой объем.

Когда она так улыбается, даже если это не лицо Лиры Алии, к которому я так привыкла в Ордене, это напоминает мне, какую подготовку она прошла: ту же, что и я.

— Мы не можем этого сделать. — Я вздыхаю. — Это безумие.

— Одна жизнь за тысячи — не такая уж высокая цена, — считает Нирида.

Ева удивленно поворачивается к ней. Кириан фыркает.

— Это опасно и в долгосрочной перспективе ненадежно, — настаиваю я.

— В долгосрочной перспективе он умрет, и Лира унаследует корону Илуна, — парирует Ева.

— Сколько времени мы готовились, чтобы заменить Лиру? — спрашиваю я её. — И даже тогда нашлись те, кто заметил разницу. Ты знаешь, что означает узурпация, ты так же хорошо, как и я, осознаешь, насколько это тонкий процесс, и если что-то пойдет не так посреди войны, если мы что-то упустим, если ты совершишь ошибку… мы поставим под удар не только Землю Волков, но и весь известный нам мир.

Ева поджимает губы. Её короткие темные волосы взлетают, когда она сердито отворачивается. Она знает, что я права.

— Лира выйдет за него, — заявляет она. — Эгеон пошлет свой флот на подмогу Сулеги, весь Илун вступит в войну, а когда мы победим и судьба Земли Волков перестанет зависеть от него, мы начнем принимать трудные решения.

Она смотрит на Нириду, ища поддержки. Та тоже серьезна, тоже обеспокоена, как и все мы.

— Тогда единственным выходом будет смерть, — замечаю я. — И даже это не решит всех наших проблем.

— А что ты собиралась делать после войны? — набрасывается она на меня. — После того как примешь корону Волков, поведешь их в бой и победишь Моргану и Аарона… что ты собиралась делать с троном Королевы Королей? Мне кажется, в такой ситуации, даже без Эгеона, тебе тоже пришлось бы продолжать играть роль; или ты думаешь, не нашлось бы территорий, где нужно поддерживать мир? Не было бы восстаний? Не было бы недовольства ни в одном из королевств? Разве Лире не пришлось бы выйти замуж, чтобы укрепить свою власть? Разве не пришлось бы родить достойного наследника, чтобы узаконить свои права?

Ярость вспыхивает на моих щеках, но меня больше беспокоит холодное чувство, остужающее гнев, это синее ощущение, скользящее по венам и гасящее огонь внутри. Она права. Я много думала об этом. Думала, когда очнулась в постели на границе Эреи, готовясь пересечь рубеж с Сулеги, без вариантов, без путей к отступлению: обреченная снова быть кем-то, кем я не являюсь, на этот раз не ради Воронов, а ради Волков. Я сделала это дело своим. Я верю в него, а отдавать жизнь за то, во что веришь… за того, кого любишь… Я смотрю на Кириана. Так всегда легче. Но она права.