Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга 2
Разговор не клеился. Чем больше хотелось узнать, тем меньше хотелось спрашивать.
Когда открылась дверь и в жилище единорога вошел эльф, я даже обрадовалась сначала и только потом задумалась, что этот эльф тут забыл.
— Здравствуй, Илси, — легким поклоном приветствовал меня беловолосый нелюдь. При взгляде на проворно соскочившего с ящика целителя его лицо на миг застыло, но в следующую секунду губы растянулись в вежливой улыбке: — Вы — доктор Грин? Леди Каролайн много о вас рассказывала.
Доктор учтиво поклонился.
А я насторожилась. Матримониальные планы Грайнвилля плохо сочетались со знаками внимания, которые означенная леди оказывала господину доктору, и будь это действительно дамский роман, поводов хватило бы на эпическую битву…
Единорог, подсмотрев мои мысли, смешливо фыркнул, подошел к эльфу и ткнулся тому в плечо мордой, как будто собирался поделиться подсмотренным. Но Грайнвиль сплетничать не пожелал, покачал головой, а чтобы на него не обижались за невнимание, ласково почесал ябеду в основании витого рога. Грин издал негромкий, но очень удивленный возглас, а до меня наконец дошло, что во всем этом не так: за юную девственницу Грайнвилля даже со спины не примешь.
— Значит, это правда, — проговорил, справившись с изумлением целитель.
— Правда, — ответил эльф. — Вы не будете так добры оставить меня с моим другом, доктор?
— Конечно, — тут же согласился Грин. — Пойдемте, Бет.
— Вы не поняли, — беловолосый покачал головой. — Друг, с которым я хочу пообщаться, — Элизабет.
Целитель перевел на меня вопросительный взгляд, и я кивнула: да, это — мой друг. Пусть до сего дня я неоднократно сомневалась в этом, но у меня больше нет причин не доверять тому, кому эноре кэллапиа разрешает чесать ему лоб. И неважно, о чем хотел побеседовать Грайнвилль, меня интересовало в первую очередь то, каким образом он, будучи мужчиной, по умолчанию «колючим», может настолько тесно общаться с единорогом. Насколько я знала, для эльфов дивные создания в этом вопросе исключений не делали.
— Я происхожу из рода Мэй-Этта, — сказал Грайнвиль, когда за Грином закрылась дверь — Единственного рода, в котором до сих пор рождаются говорящие с миром. И частицу мира мы носим в себе. Эноре кэллапиа не видят в нас ни женщин, ни мужчин, ни целомудрия, ни разврата…
— Пф-ф-ф! — не согласился с этим утверждением единорог.
Эльф мягко улыбнулся:
— Видят, но не придают этому значения, — исправился он. — Мы одинаково чувствуем мир и друг друга — это главное. Я ответил на твой вопрос?
— Ответил, хоть я ни о чем и не спрашивала, — усмехнулась я, прикидывая, сам ли он догадался, о чем я думаю, или меня единорог сдал. — Я никогда не слышала о говорящих с миром.
— Это тоже не тайна, Илси, — сказал эльф, словно продолжая наш предыдущий разговор. — Люди изучают нас, наш язык и культуру, но многое проходит мимо них. Говорящие не несут вашему народу ни угрозы, ни выгоды, поэтому не интересны. Упоминания о таких как я можно найти в некоторых ваших учебниках, но чаще они встречаются в сказках и легендах.
Нужно обязательно заняться изучением мифологии. Последние события показывали, что там можно найти больше ответов, чем в научных источниках.
— Что еще умеют говорящие с миром? — спросила я эльфа.
— Мы чувствуем мир, — пожал он плечами. — Но не можем влиять на происходящее в нем. Мы лишь созерцатели. Бесполезный дар с вашей точки зрения.
— А с вашей?
— Это приятно, — сказал Грайнвилль, подумав. — И помогает в общении. Похоже на эмпатию, но иной принцип формирования ощущений. Я не улавливаю эмоций отдельного существа, но чувствую, как реагирует на него мир.
Он умолк и долго-долго смотрел на меня своими прозрачными глазами, прежде чем сказать то, из-за чего просил Грина нас оставить:
— Ты заставляешь мир волноваться, Илси. Он даже из-за изменяющейся реальности волнуется не так сильно, как из-за тебя. Мне кажется, что это началось в ту ночь, а значит, есть и моя вина в том, что происходит. А еще я помню твои слова. Ты сказала, что должна спасти мир. И я думаю, что он этого ждет.
— И?
— Это всё. Я решил, что должен тебе сказать, если ты не знаешь или забыла.
Забудешь тут, а как же.
Я тяжело вздохнула… Вздрогнула, как от удара током, и ошалело уставилась на Грайнвилля.
— Что ты сказал об изменяющейся реальности?
— Что мир реагирует на это не так остро, как на тебя, — спокойно ответил эльф.
— Но… откуда? Откуда ты знаешь? Чувствуешь? Или…
— Чувствую. И «или» тоже. Наши маги заинтересовались происходящим в академии и пришли к выводу, что кто-то спровоцировал искажения.
— И вы никому не сказали? — возмутилась я.
— Нас не спрашивали, — удивился моему негодованию длинноухий. — А мы не вмешиваемся в ваши дела.
— Но это же серьезно, изменения могут отразиться и на вас тоже!
— Нет. Не могут. Это ваша магия и воздействует только на вас.
Непробиваемый. Ни тени тревоги на лице, глаза эти стеклянные…
— При чем тут магия?! — я со злостью топнула ногой. — Нарушен ход событий, искажения коснутся каждого!
— В какой-то мере, — согласился эльф, по-прежнему не выказывая беспокойства. — Но наш народ не настолько тесно взаимодействует с вашим, чтобы изменение судьбы одного из людей существенно повлияла на нашу жизнь.
— Так вы думаете, что кто-то из людей изменил свою судьбу? — спросила я, успокаиваясь. Нужно попытаться хоть информацией разжиться, если уж помогать нам эльфы не собираются.
— Да. Один человек, одна судьба. Искажению подвергся короткий промежуток времени.
О! Это уже что-то.
— От двадцати до пятидесяти лет, не больше, — добавил Грайнвилль.
— Это, по-твоему, короткий? — взвилась я снова.
Мои крики эффекта не возымели — только единорога отпугнули. Тот отошел к ящику с зерном и притворился, что занят едой, а наш разговор ему совершенно не интересен.
— По-моему, короткий, — согласно кивнул эльф. — Но для человека — целая жизнь.
Ясно. Сколько же ему самому лет? Я привыкла относиться к Грайнвиллю как к ровеснику и, возможно, если пересчитать его возраст относительно общей продолжительности жизни на человеческий, так оно и было. Но недаром ведь ученые давно отказались от этого метода. Несоответствие уровня психоэмоционального развития уровню накопленных знаний и жизненного опыта — кажется, так об этом писали. Эльф может быть юным по меркам своего народа, может быть даже по-своему любопытным и искренне тянуться к человеческом молодняку, может поддержать вздорную девчонку в намерении досадить ректору, но он все равно будет эльфом.
