Два дня до солнца (СИ) - Комарова Марина

Я задыхаюсь от возмущения. Нет, ну каков нахал! Это уму непостижимо! Успеваю только набрать воздуха, чтобы разразиться тирадой, но… потом удается выдохнуть и махнуть рукой. В жесте красноречиво читается: «Катись ты ко всем чертям, Дан Ярасланов!».

Я разворачиваюсь и направляюсь к своему подъезду. За спиной звучит тихий довольный смешок, но, слава богу, без комментариев. Спустя некоторое время, когда мы поднимаемся в лифте, Дан неожиданно серьёзно произносит:

― Я сорвался за тобой во Львов, отменив бронь на гостиницу. Поэтому на данный момент и правда негде остановиться.

Хочется сказать, что другие гостиницы никто не отменял, но я вовремя прикусываю язык. Нравится мне это или нет, но кто знает, что было бы, если бы он не спас меня от Алкесты?

Внутренний голос подсказывает, что ничего хорошего.

Мы входим в коридор. Тут темно и прохладно, но ещё нет той безмолвной тоски, с которой встречает собственное жилище, когда ты долго отсутствуешь.

Дан кому-то отвечает по телефону, я даю знак, чтобы проходил, а сам выскакиваю в коридор и звоню в соседскую квартиру. Топчусь некоторое время, жду ответа. Снова нажимаю на кнопку звонка ― тихо.

Ладно, дражайшие соседи, видимо, куда-то ушли. Зайду чуть позже.

Я возвращаюсь в квартиру. Первое, что попадается глаза, это Дан Ярасланов, который сидит на стуле на кухне, совсем по-мальчишески качает головой и… улыбается. Тепло так, солнечно, удивительно… хорошо.

― Уютно тут у тебя, ― внезапно произносит он. ― Прям так и хочется сидеть. Наверное, особенно хорошо по утрам, да.

Мне почему-то становится немного не по себе. От чего только? От желания остаться одному или посмотреть, как будет смотреться Дан на этой кухне с утра?

Тут же мотаю головой, отгоняя неподходящие ситуации мысли.

― Тиглат сегодня нас ждет вечером, ― говорит Дан. ― К восьми часам будем выдвигаться.

― А где он живет? ― интересуюсь я.

― Дом напротив… ― Он забавно морщится. ― Погоди… как же оно… А! Мореходный колледж! Там ещё перед входом стоит статуя рыбака.

Я достаю мобильный и отыскиваю комментарий на Автор.Тудей под своим романом.

― Ясно. Минут за двадцать пять дойдем.

Значит, мореходный колледж рыболовецкой промышленности на улице Греческой. В прошлом ― мореходное училище. В простонародье среди местных: «Рыбтюлька». В этом году, если не ошибаюсь, ему исполнится девяносто лет.

В своё время немного изучил его историю, потому что намеревался вписать в роман. Но дело так и зависло. Какое-то время там работала сестра моей коллеги, поэтому частенько слышал истории про юных моряков, которые постоянно умудрялись что-то отчебучить.

― Что там у тебя? ― интересуется Дан.

Я молча показываю ему комментарий на экране.

― Это он?

Сначала в глазах Дана вспыхивает удивление, потом ― непонимание. Несколько минут тишина. И наконец он начинает хохотать.

― Вот уж кто бы сказал, что Тиглат пойдет читать сетературу ― не поверил бы. Он и боллитру не особо-то уважает.

― Сноб твой Тиглат, ― ворчу я, вмиг обижаясь на такое разделение.

Конечно, сетература обычно выполняет определенные функции, и я давно уже во всем разобрался, но… эмоциями управлять сложно.

― Есть такое, ― внезапно соглашается Дан. ― Сегодня сам в этом убедишься. Кстати, где у тебя ванна?

― Да, прости, ― спохватываюсь я и указываю в нужном направлении.

Он кивает и скрывается за дверью.

А я внезапно осознаю, что понятия не имею, что делать дальше. В моем доме давненько не было таких гостей. Пожалуй, стоит поставить чайник. Еда… с едой сложнее, я же старался ничего не оставлять, кроме морозилки с мясом и пельменями.

С трудом сдерживаю нервный смех. Да уж, варить пельмени для Дана Ярасланова ― это какой-то совершенный сюр. Но ведь к гадалке не ходи, выйдет сейчас и заявит, что голоден. За такое время я кое в чем уже смог разобраться.

Пока обдумываю всё, успеваю включить ноутбук. Снова вкладка с комментариями. Раз отпуск не удался, надо будет писать.

Дан выходит из ванной, кончики волос влажные ― явно умылся и пригладил шевелюру мокрыми ладонями.

Неожиданно он замирает и, чуть прищурившись, смотрит экран ноута.

― Ты придумал, как будешь завершить цикл про горгонид?

― Я не… ― начинаю отвечать и тут же прикусываю язык.

Горгониды… Награда «Последней книге Горгонид». Ведь Дан мне кинул награду ещё бог знает когда.

Я смотрю прямо в его глаза, падая в зелено-голубую волну, совершенно наплевав, что могу там утонуть.

Дан так же смотрит на меня ― а уголок губ чуть изгибается в улыбке, то ли невинной, то ли насмешливой.

― Ты знал, ― обвиняю и восхищаюсь я одновременно. ― Ты знал, что уничтожишь Алкесту?

Дан проходит и садится рядом. От зелено-голубой волны голова опять идет кругом. Я оказываюсь в смеющихся маленьких водах моря, которые не собираются отпускать на берег.

― Знал, что книга будет последней, ведь её написание уже привело к тому, что зашевелились создания. Но что это будет конкретно твоя горгонида ― нет. Я же тебе не пророк.

― Кто знает, ― бурчу я и закрываю страницу с романом, переходя в почту, где вмиг раскрывается письмо Игоря с вложенной обложкой.

Той, где мой персонаж Кирилл стоит на фоне сарматского склепа. В одной руке парня кнут, во второй ― Корона Юга.

― Что это? ― Голос Дана как натянутая струна, которая резко оборвалась от варварского рывка.

― А? ― отзываюсь я, поворачиваясь.

И теряю дар речи, потому что Дана таким ещё никогда не видел. И от этого становится дурно, потому что…

Никогда ещё он не был настолько бледен. Сейчас особенно заметна рана скуле. Глаза, ещё несколько секунд назад окатывавшие зелено-голубой волной, сейчас настолько черны, что голова идет кругом.

И пальцы так впились в кухонный стол, что вот-вот послышится треск. Дан настолько напряжен, будто вот-вот кинется диким зверем. Только вот на кого? На меня? Или на ноутбук?

Я хочу закрыть страницу с обложкой, но пальцы вмиг сжимают моё запястье. Кожа вспыхивает огнем, дыхание перешибает, тело немеет от паники.

― Что. Это. Такое? ― повторяет он. ― Откуда?

Я наконец приказываю себе успокоиться. Так. Я не сделал ничего плохого. А страх ― достаточно бесполезная эмоция, если длится больше десяти секунд. Поэтому берем себя в руки и начинаем соображать.

― Это обложка, ― объясняю, как ребенку. ― Только вот тогда я понятия не имел, что цикл… что горгониды…

Продолжить не получается. Выдернуть руку ― тоже. Меня держат так, будто сейчас кто-то вылезет из сарматского склепа на картинке и утащит в ад.

«Его заинтересовал явно не склеп, ― вдруг четко понимаю я. ― Дело в короне. Он же готов испепелить взглядом.

Так не смотрят на досадную помеху. Так смотрят на… серьёзную проблему.

― Дан… ― тихо зову я. Во рту пересыхает.

Он вздрагивает.

А до меня доходит, что я в первый раз назвал его по имени, и звучит это как-то… правильно, что ли. Как ни странно, это действует. Действует настолько, что глаза снова светлеют, а взгляд становится осмысленным.

Я коротко рассказываю странную историю про Корону Юга. Дан слушает, закусив нижнюю губу. Попытка не смотреть на него проваливается так глубоко, что никогда не достать из бездонной пропасти.

Некоторое время после моих слов царит тишина. Только сухой щелчок чайника разрезает её, напоминая, что жизнь идет своим чередом.

― Всё плохо? ― осторожно интересуюсь я.

Дан мотает головой:

― Нет. Всё намного хуже.

А он умеет подбодрить в нужный момент, ничего не скажешь.

― Это тоже… создание? ― всё стараюсь уточнить я.

― Если бы, ― мрачно отвечает он. ― Эта хрень вполне реальна. Я не знал, что она может проявляться вот так.

С этими словами Дан встает, снова берет телефон, выходит в комнату. В моих мозгах царит какой-то бедлам. Едва решил, что начал что-то понимать в происходящем, как на тебе. Впрочем, голова думает, а руки делают. И пельмени из холодильника перекочевывают в кастрюлю с кипящей водой.