Марина Ли - Сказочница
И мэтру стоило бы это понять уже тогда, а не отвлекаться на мысли об участившихся спорадических полыньях. Но нет! Старик! Старик! И уже не только тело, но и мозг начинает подводить его. Он проклинал свою старость и свою немощность. И даже не потому, что старость приближала его к смерти. Но умереть сейчас, когда еще нужно успеть столько сделать! А сил с каждым днем оставалось все меньше и меньше. На работу, на учеников, на Наследника… Наследник уже многому научился. Талантливый мальчик, но совершенно бестолковый. И толк этот придет только с возрастом. Никак иначе. Игра же в открытую банально всех погубит.
Нет умирать сейчас никак нельзя. Но эта беготня по коридорам замка убивает. И думать о том, что однажды мэтр поскользнется на одной из бесчисленных узких ступеньках замка, никак нельзя. Не сегодня точно.
Поэтому мэтр Лин, конечно, мчался в караулку, но ноги ставил осторожно и не забывал на особо крутых лестницах держаться за перила. Наверное именно поэтому он и не провалился во внезапно открывшееся под его ногами окно. Он только вскрикнул громко и повис над пустотой. А пустота манила, затягивала, шептала…
— Ш-ш-ш-шалишь, брат! — мэтр сжал зубы и попытался подтянуться.
— Проклятье! Не прошло и пятидесяти лет, как я уже ни на что не годен…
Пятьдесят лет назад он был почти молод и еще силен. И он бы точно смог вытянуть себя и из этой беды тоже, как вытягивал уже сотни раз. Сегодня же силы почти оставили его, а пустота нашептывала:
— Иди сюда, здесь хорошо. Ты отдохнешь. Ты так устал.
— Устал… — сквозь пот и слезы, сквозь стиснутые зубы соглашался мэтр Лин, но рук не разжимал, потому что спорадическая полынья в его возрасте и с его уровнем магической энергии означает однозначную смерть.
— Сдавайся. Хватит. Пора успокоиться. Это закон. Выживает сильнейший. Тебе нет места среди живых. Ты слаб, старик.
И старик беспомощно заплакал, но рук не отпустил. А силы таяли. И надежда вместе с ними.
'Наверное, это все-таки конец', — подумал мэтр Лин, собираясь сделать последний вздох и покончить со всем, разжав руки. И в тот же миг порыв жаркого ветра обдал слезящиеся глаза, а спустя секунду старик повис вниз головой, подхваченный когтистой лапой черного дракона, разрезавшего пустоту полыньи и закрывшего ее тем самым.
— Ужасный! — выдохнул мэтр, еще не веря в свое спасение. — Ты как никогда вовремя.
– 'Спасибо' будет достаточно, — он опустил мэтра на пол и растянулся рядом.
— С каких пор драконы путешествуют по чарусам, как безголовые Прыгуны?
— Я не был в чарусе.
Дракон выпустил облако пара и проворчал:
— Полынью ведут в мир чарусников и делаются из магии чарусников. Не мне тебя учить. Ты, видимо, не знаешь, что с недавних пор эти твари вышли за границы своих карманов.
Конечно, это объясняло все. И слова того мальчика. Вероятно, его семья стала одной из первых жертв. И понятно, как Вишне с детьми удалось так долго продержаться в чарусах. И Мира, которая одолела Хата. Конечно, ничего этого не случилось бы, будь хозяева дома. И дракон…
— Хорошо. Если ты не из чарусы, то откуда?.. То есть, куда вела эта полынья?
— В Замок вела, — прорычал Ужасный грозно. — Только Замка скоро не станет, наверное…
Мэтр Лин почувствовал, как сердце замерло на несколько секунд, затем рухнуло в пятки, подскочило к горлу и заколотилось там, лишая дыхания:
— Они… вернулись…
Слова не складывались в предложения, но в общении с драконом это и не было обязательно. Ужасный взмахнул крыльями и метнулся к камину в конце коридора.
— Если удача улыбнется нам, если она хотя бы посмотрит в нашу сторону, он успеет. Он должен успеть. Он не может опоздать… Потому что драконы не опаздывают…
Мэтр Лин без сил опустился на ступеньку и обхватил голову руками. Он больше ничего не мог сделать. И Южные Ворота были уже не нужны. Враг оказался ближе, чем можно было себе представить. А они совершенно не готовы. И все, что им остается — только ждать.
***
— Не волнуйся, — сказал Кир, выходя из спальни.
Это самые бесполезные слова из всех бесполезных слов когда-либо мною слышанных. Потому что, если ты пребываешь в спокойном состоянии духа и тела, а тут кто-то заботливый замогильным голосом брякнет у тебя над ухом, не волнуйся, мол, а потом еще контрольным выстрелом добавит, что все будет хорошо, то ты же сразу же волноваться начнешь. Ну, а если метаться уже поздно и волнение есть в наличии, то, не знаю, как вы, а я после этих слов обычно мгновенно впадаю в панику, понимая, что все будет очень плохо, а хорошо наоборот вообще не будет больше никогда.
— Не волнуйся, — сказал Кир, закрывая двери.
И я немедленно принялась волноваться. Появилось непреодолимое желание испортить маникюр посредством зубов, немного проредить волосы, а заодно выяснить, какова длина и ширина комнаты, если измерять ее шагами.
Пытаюсь воззвать к логике и разуму и успокоиться немного. Ну, на самом деле! Не в первый же раз красавчик на аудиенцию к их обжорству отправился! И ведь, когда он ходил к королю в последний раз, я и не думала переживать. В чем же причина? Уж точно не в словах Тайгера о том, что что-то случилось. Да, у них тут по сто раз на дню что-то случается. У меня на все их 'случаи' никаких ногтей не хватит. Что же тогда не дает мне покоя и заставляет метаться по спальне?
Я от переживаний извелась вся просто. Поэтому, когда неожиданно распахнулась дверь и явившийся моему взволнованному взору тигр — прости меня, Господи, за следующую фразу — произнес человеческим голосом:
— Мира, срочно уходим отсюда, — мне как-то сразу полегчало. Ну, все. Больше не надо волноваться неизвестно из-за чего. Можно начинать волноваться известно из-за чего.
— Уходим? А как же Кир?
Не знаю, что там себе думают разные усатые и полосатые, но я без новообретенного мужа никуда уходить не собираюсь. У меня, может быть, только-только новая жизнь начинается.
— Именно он меня и прислал. Пожалуйста, как можно скорее. Собери самое необходимое, а я за Кристиной.
И он исчез, пообещав вернуться. Карлсон, блин… Ну, а я, конечно, запаниковала сразу. Нарезала парочку бессмысленных кругов по спальне, потом сообразила стащить с подушек наволочки и, схватив одну из них, бросилась в ванную.
Так. Значит самое необходимое. Хватаю мыло, зубную щетку, шампунь, расческу и баночку духов. Духи, может, и не самая необходимая для побега вещь, но мне их красавчик только сегодня утром подарил. Я пока с ними не готова расстаться.
Что дальше? Одежда. Черт! Черт! У меня же здесь нет ничего… Поминаю недобрым словом Чернышевского. Уж если быть до конца откровенной, то я этого несчастного писателя добрым словом вообще никогда не поминаю, потому что вопрос, что делать, в моей голове всегда окрашен в темные тона.
