Марина Ли - Сказочница
— Тигр… — проворчал Кир и, не озаботившись своей восхитительной наготой, двинулся к выходу, выглянул наружу и рявкнул на весь коридор, а, может быть, и на весь Замок тоже:
— Ты опупел!?
В ответ послышалось недовольное ворчание и красавчик, хлопнув дверью, вернулся ко мне.
— Оригинальный у тебя метод дрессуры, — едва сдерживаю смех, глядя на праведное возмущение Кира. — Ты что и вправду научил его стучаться?
А он с расстроенным видом натягивает на меня простыню и бормочет:
— Мама не научила, а кто я такой, чтобы мучиться…
Представила себе картину «Мама-тигрица учит маленького тигренка правилам хорошего тона» и просто заливаюсь от хохота. У меня так бывает. Начну смеяться и все — остановиться невозможно.
— Мама-тигр… — выдыхаю между приступами смеха и замолкаю, глядя на то, как красавчик глаза прячет.
— Что еще?
— Он не тигр… Ну, то есть, сейчас он выглядит, как тигр, а вообще это Тай…
— Кто?
— Мой лучший друг Тайгер Слай. Я тебя с ним знакомил, — вздохнул виновато. — Два раза.
Перевариваю информацию, вспоминаю попутно свою первую встречу с тигром, который не тигр, и только головой качаю. Нет, по хорошему, я, конечно, должна удивиться. Но как-то, после всего, оборотни уже не очень впечатляют. Нет, мозг немного взрывается и отказывается спокойно мириться с фактом существования оборотней в реальности, но справляется с этим вполне сносно. И попутно создает ряд интересных вопросов, которые я красавчику не собираюсь задавать. Нет ему веры. Тем более, что у меня есть свой проверенный источник информации, а именно: обладатель счастливой фляжки с интересным содержимым, ага.
— Мне кажется, Кир, что у тебя патологическая склонность к вранью… Я не имею морального права настаивать, потому что у самой рыльце в пушку… Но знаешь, я тебе буду весьма признательна, если в нашей дальнейшей совместной жизни…
Договорить мне помешал поцелуй, совершенно дикий, даже в сравнении со всем тем, что случилось вчера во второй половине дня и сегодня с утра.
— Что это было?
— Прости… у меня немного темнеет в голове, когда ты говоришь про нашу совместную жизнь… Не удивляйся, пожалуйста. Но ты постоянно сокрушалась о том, как хочешь вернуться домой и все такое, а теперь вдруг…
— Балда ты! — целую его в нос и, поднявшись с кровати, предварительно тщательно завернувшись в простыню, гордо двигаюсь в сторону ванной комнаты. И уже оттуда продолжаю:
— И что он такого важного тебе сообщил?
Кир открывает дверь, заходит в комнату, открывает рот, закрывает рот, смотрит на меня тяжело, вздыхает, выходит из комнаты, закрывает дверь и отвечает уже оттуда:
— Там что-то случилось. Меня требуют к королю.
А я улыбаюсь счастливой идиотской улыбкой и пытаюсь приструнить сердце, которое пляшет джигу в груди и отказывается успокаиваться. Смотрю на себя в зеркало удивленно. Я себя такой еще не видела. Волосы всклокочены, губы зацелованные, ярко-розовые, глаза пьяные и светятся, над грудью легкая царапина, оставленная щетиной мужа… Моего мужа! Издаю безмолвно радостный клич ирокезов и подпрыгиваю на месте. Потом все-таки нахожу в себе силы вернуться к реальности, чищу зубы, привожу себя в порядок и даже начинаю накручивать себя по поводу предстоящего визита… моего мужа — аллилуйя!!! — к королю.
Библиотечная пыль испуганно взметнулась в луче солнечного света, потревоженная резкими движениями человека, ворвавшегося в это царство тишины и книг. Человек был стар и сед. И он торопился, бормоча себе под нос:
— Нет-нет, не в 'Секретах'. И не в 'Скитаниях', конечно, тоже. Это все сказки… Но ведь было же что-то… я точно помню… Старость! Старость! Совсем же недавно. Нет, третьего дня что-то было… что-то…
Морщинистые руки привычно скользили по книжным полкам, а губы, помимо воли хозяина, продолжали озвучивать мысли:
— Где же я мог это читать?.. Не в 'Записках', не у 'Верховного', не в 'Легендах Изначального мира' точно. Точно не там…
Узловатые пальцы легко касались корешков книг, а мысли мэтра бежали впереди его — Читал… читал… Нет! Не читал! Во имя Изначального! Я старый дурак! Это же было… как же… в минувшую пятницу… нет еще раньше, два дня назад. Да. У Южных Ворот. Успеть бы! Успеть!
И со скоростью, позволительной, скорее, юному отроку, нежели убеленному сединами старцу, мэтр Лин помчался в сторону караулки у Южных Ворот.
Да, именно в караулку. Потому что не в книгах, не в записках и не в магических атласах он наткнулся на информацию о чарусах, которая вот уже несколько часов отказывалась извлекаться из лабиринтов памяти. Эта информация пришла неожиданно от одного из стражей. Он пришел к мэтру вечером, был смущен, долго мялся и не решался признаться в слабости. В конце концов, набравшись смелости, мужчина попросил мэтра взглянуть на одного из Прыгунов, которого утром поймали у спорадической полыньи.
Прыгуну было лет пятнадцать, он был тощ, грязен и, по виду, совершенно безумен. Он скалился на присутствующих из угла и непрестанно размахивал ножом для масла. И всем своим видом он походил не на человека, а на запуганного, загнанного огромными, не ведающими устали охотничьими собаками звереныша. Он хмурил рыжие брови и взгляд у него был… горячечный.
— Что с тобой случилось, малыш? — мэтр Лин старался говорить спокойным ласковым голосом, но голосовые связки подводили его, и он против своей воли хрипел и ворчал.
Мальчишка тихонько взвыл и прошептал:
— Они там все висели, на крюках, как у мясника в лавке. Мама, папа, дедушка и братья… и Анна! — он зажмурился и застонал. — Анна была… она…она… И ноги чьи-то… Чьи это были ноги?..
Он вдруг бросил нож, обхватил голову руками и заплакал.
— Где они висели?
— До-ома… Доо-ома… В кладовой, рядом с полками, на которых мама хранит закатки на зиму… хранила закатки…
Он вдруг вскочил на ноги, шарахнулся от подавшегося в его сторону стражника и, закусив костяшки пальцев, протяжно завыл:
— М-а-а-а-а-ма!!!!
А мэтр впервые в жизни увидел, как подросток превращается в старика. Прыгун поседел в минуту. Только что это был рыжий испуганный мальчик, а спустя миг от мальчика осталась только тень. Затравленная, сумасшедшая и совершенно седая.
Больше из подростка не удалось ничего вытащить. И стражники уверяли, что он выскочил из полыньи. Но это не был обычный Прыгун. Во-первых, он был слишком молод. Совершенно ясно, что он еще не преодолел тот возраст, после которого чарусники перестают чувствовать детей. Нет, Прыгуном он не был. И говорил он не о чарусе. Он говорил о доме. Совершенно ясно, о своем доме. И о запасах на зиму, в которые превратили его семью. И запасы эти были не в одной из деревень чарусы. О, нет. Все случилось в доме мальчика, в его мире.
