Вершители судеб (СИ) - Гагарина Лека

Когда со знакомствами было покончено, все уселись за стол, чтобы, наконец, приступить к трапезе. Джеймсу досталось место, как и в прошлый приезд, в конце стола, прямо напротив Алекс, где он мог беспрепятственно следить за ней. Она повзрослела, стала мягче, менее порывиста. Джеймс не мог оторвать от ее взгляда, боясь упустить еще какие-то изменения, бесконечно ей любуясь. Он плохо следил за разговором, отвечал односложно, что привело к тому, что к нему перестали обращаться даже из вежливости. Джеймс следил за вельможами, которые прибыли на остров, чтобы покорить сердце принцессы. Они были смешны, напыщенны, манерны. Они были всем тем, что Джеймс так ненавидел в людях, - воплощением высокомерия. За столом больше не присутствовала Марта, как раньше, видимо, чтобы не оскорбить благородных вельмож присутствием обычной кормилицы, пусть и дочери знатного господина. Эрик ел молча, практически не отрывая взгляда от тарелки, чтобы не смотреть на этих разряженных в пух и прах павлинов. Эти господа действительно напоминали птиц, распушая свои хвосты перед принцессой, хвастаясь своими знакомствами и сомнительными достижениями. Джеймса уже тошнило от них. Ему хотелось остаться с Алекс наедине, чтобы понять насколько она ему рада и, если так же, как и он, то гнать вон этих надоедливых женихов с острова навсегда.

Когда, наконец, этот утомительный ужин был закончен, Джеймс при первой возможности извинился и, сославшись на усталость от длительного путешествия, отправился в свою комнату. Он решил обсудить все позже, когда им никто не сможет помешать бестолковой болтовней и назойливым вниманием. Дождавшись, когда весь замок погрузиться в ночную тишину, он вышел на свой балкон полюбоваться звездным безоблачным небом и тихим шелестом прибоя. Как он соскучился по этим звукам! Пробыв здесь всего неделю, Джеймс пережил самые сильные чувства, когда-либо испытанные им. И эти ощущения, этот трепет он не забыл даже спустя год. Наверное, и не забудет уже никогда. Постояв еще немного, вдыхая соленый воздух, Джеймс тихо рассмеялся, впервые искренне, с облегчением от того, что он рядом с ней, и все страшное и ужасное уже позади. И пора было уже выяснить, так ли это.

Взобравшись на карниз балкона, он осторожно вступил на узкий выступ, проходящий вдоль всей стены одной из семи башен. Как и год назад, пройдя до конца этого выступа, Джеймс нашел уже знакомые сколы и трещины в камнях, по которым он взбирался в окно своей любимой. Как и тогда, двери на балкон были распахнуты, впуская в комнату ночную прохладу. Легкие занавески, закрывающие обзор, легко колыхались на ветру. Отодвинув полупрозрачную вуаль, Джеймс шагнул в комнату и замер. Она ждала его. Александрин стояла прямо, не шевелясь, позволяя рассмотреть себя, в своей до боли знакомой крохотной рубашке, едва прикрывающей ее ослепительное тело. Взгляд Джеймса жадно скользил по длинным стройным ногам, тонкой талии, пышной груди, натягивающей сорочку чуть больше, чем он помнил. И это понятно, ведь она стала матерью. Конечно, изменения должны были произойти, но они не испортили девичьей красы, а сделали ее еще более прекрасной, более женственной. Подняв глаза выше, Джеймс встретился с ее пылавшим взглядом, который сказал ему, что он все еще желанен для нее, все еще любим. Александрин пошевелилась, развернув свои руки ладонями вверх, словно приглашая его в открытые объятья, умоляя взглядом дотронуться до нее. Другого приглашения Джеймсу было не нужно. Он стремительно преодолел расстояние, разделяющее их, заключая любимую в свои крепкие объятья.

Издав стон, сродни мучительному облегчению, от того что любимый наконец-то рядом, Александрин вцепилась в Джеймса мертвой хваткой, боясь, что он растает, словно сон, который снился ей целый год и исчезал бесследно утром, принося лишь муку. Алекс гладила его плечи, царапала кожу там, где могла дотянуться, целовала, лицо, волосы. Она не замечала, что слезы бесконечной радости солеными струйками текут из ее глаз, перемешиваясь с его слезами. Это была агония. Когда прошло первое потрясение от встречи, пришло осознание того, что они, наконец, держат друг друга в объятиях, и ласки приобрели другой характер.

Джеймс с рычанием завладел губами Алекс, нетерпеливо просовывая в ее рот свой язык, по-хозяйски господствуя там, ставя на ней свое клеймо. Когда же Александрин ответила ему, нетерпеливо при этом дергая ворот его рубахи, пытаясь дотянуться до оголенной кожи, оставляя на ней следы своих коготков, он перестал что-либо соображать вообще. Грубо подхватив ее под ягодицы, он повалил Алекс на кровать, разводя ее ноги в стороны, чтобы скорей оказаться в ней. Джеймс нетерпеливо дернул за шнурок своих штанов, оголяя свой восставший, рвущийся в бой член, и одним движением протаранил Алекс. Она зашипела, словно дикая кошка, впиваясь ему в плечи ногтями, но не отпрянула. Не отпрянула, потому что была уже готова для него. Она истекала соками своего возбуждения, пульсируя вокруг его члена. Джеймс вонзался в нее, снова и снова. Он был словно дикий варвар, терзавший свою жертву, наказывая ее за то, что так долго была вдали от него, за то, что она так долго позволяла верить, что она навсегда потеряна для него, не сообщив, что теперь свободна. Подняв ее руки над головой, он одним движением разорвал на ней рубаху, оголяя ее прекрасное тело. Ему было больно на нее смотреть, было больно думать, что кто-то еще владел этим телом, принадлежащим когда-то только ему. Мысли вихрем пронеслись в его голове. Воображение рисовало ужасные картинки, которые отравляли ему кровь. Зажмурив глаза, пытаясь прогнать непрошеные виденья, он застонал, уперев лоб в плечо Александрин.

Александрин в пылу своей страсти не сразу заметила изменения, произошедшие в нем. Видя, как исказилось его лицо, почувствовав, как изменились движения, она поняла, какие мысли терзают его. Но понимая, что сейчас не время это обсуждать, принцесса, освободив одну руку из его железного капкана, тихонько положила ладонь на его щеку, заставляя поднять лицо и посмотреть на нее.

- Я тебя так долго ждала, любимый. Не отдаляйся от меня снова, – тихо прошептала она.

Он несколько мгновений тупо смотрел на нее, словно пытаясь вникнуть в суть ее слов, затем, тяжело сглотнув, закрыл глаза. Она понимала, что когда он откроет их, там будет или приговор, или помилование. То, что возможно простыми словами, объяснить или исправить будет невозможно. Когда, наконец, Джеймс пошевелился и приоткрыл глаза, Александрин с облегчением увидела там надежду на прощение. Она снова заплакала, притягивая лицо любимого для поцелуя. На этот раз он не был жесток, но был бесконечно требователен. Джеймс целовал ее щеки, шею, ласкал грудь, продолжая выбивать свой волшебный ритм. Чувствуя, что уже не в силах сдержаться, Александрин выгнулась дугой и с громким криком кончила. Через мгновение Джеймс последовал за ней._______________

Глава 20.2

Отдышавшись несколько минут, Джеймс скатился с Александрин и уселся на кровати. Он повернул голову, с восхищением осматривая прекрасное обнаженное тело, в ленивой неге лежавшее перед ним. Девушка была прекрасна. Рождение ребенка ее практически не изменило, разве что формы стали более округлые, женственные. Головой Джеймс понимал, что им необходимо поговорить, выяснить все, что так долго терзало его, но он так же понимал, что сейчас не время и не место. Сейчас они снова должны познать друг друга, утолить ту жажду, что терзала их целый год. Стянув с себя рубашку, Джеймс слегка поморщился, ощущая, как саднит кожа в тех местах, где ее коготки царапали его. На рубашке были видны маленькие капли крови. Усмехнувшись этой находке, Джеймс встал, стянул с себя оставшуюся одежду и повернулся к Алекс, снова в полной боевой готовности.

- Что ж принцесса, продолжим, – с улыбкой сказал Джеймс.

Она подняла на него свои ошеломленные глаза и тихо прошептала:

- Опять? Уже?

- Боюсь милая, что перерыв у меня был слишком долгим, и я успел накопить достаточно сил, чтобы не давать тебе спать сегодня совсем.