Вера Чиркова - Маг для бастарда
Великая пентаграмма, как он взвыл! Я даже подскочил от этого воя, и пропустил удар двоих его приятелей. Вот только зря они считали, что я наслаждаюсь пустой перебранкой с их старшим. Строя из себя высокомерного и беспечного болтуна, я на самом деле в этот момент плел заклинание живого огня.
И едва меня с обоих боков стиснули пахнущие грозой и сухой травой тугие коконы иллюзорных тел, активировал заклинание и рванулся прочь. Резко взвизгнули два испуганных голоса, покатились по чахлой травке, сбивая огонь, два живых факела. Наивные, не тот это огонь, какой можно сбить.
А старик уже стоит рядом, уперев мне в грудь нож. Хороший такой ножичек, практически кинжал. И очень непростой, по лезвию струятся узоры и руны, металл отливает благородной синевой и заметно светится под магическим взглядом. Значит специально на оборотней зачарован каким- то наивным маглором, не догадывающимся, что именно оборотням такие ножи и нужны. Придется открывать карты, усмехнулся я, одновременно сбрасывая иллюзию и выпуская когти сразу на обеих руках.
- Сдавайся, - вцепившись ему в горло, предложил на всякий случай.
А вдруг согласится?
- Щенок, убью! - процедил он презрительно, изо всех сил налегая на зачарованный нож, но под него моментально скользнул, направленный моей волей, амулет ковена.
Ощутив, что кинжал не принес мне никакого вреда, старик взвыл от разочарования и вокруг него торопливо задымился голубой туман, выдавая намерение главаря обернуться зверем.
Все ясно, ты неисправим, с сожалением констатировал я, и запустил пару мощных молний прямо в налившееся бессильной злобой и непониманием лицо. Долго мучат врагов только садисты, а мне такое отвратительно, да и не по статусу.
Он умер мгновенно, даже не успев ничего понять, а уже в следующий момент я снимал с его прихвостней заклинание огня, им и так хватило наказания.
А отпустив повизгивающих оборотней, вдруг почувствовал, что невероятно устал. Даже голова чуть закружилась, наверное, нужно прилечь на часок... или на два...
- Иридос! Ири! - Да что она, совсем что ли обнаглела! И вообще, незачем так надрываться, я все слышу.
- Что?!
- Пояс! Пояс с него сними и надень!
Зачем? Природное упрямство еще сопротивлялось, но какая- то частица разума беспокойно твердила, что нужно послушать юную нахалку.
Я нехотя нагнулся, снял серебряный пояс, подпоясывающий тело бывшего вожака, и застегнул на собственном торсе, а потом, заметив, что сбоку болтаются пустые ножны, поднял кинжал и забросил на место. В голове как- то немного прояснилось, но сил хватило только на то, чтоб шагнуть через границу в защищенный круг и шлепнуться на кучку соломы.
- На, выпей, - сунула мне плошку Мэлин, и я покорно проглотил, запоздало понимая, что пью вовсе не бодрящий настой.
- Свяжешь, выпорю, - пообещал заплетающимся языком, и утонул в теплой темноте резко спустившейся ночи.
Проснулся я от странного ощущения, что на меня глядят. Нет, не Ганик и не Мэлин, их взгляды я тоже ощущал и давно привык отличать от других. Потому что в них был живой интерес, иногда восхищение, чаще возмущение или обида... все как положено, я сам еще полтора года назад на учителя так смотрел.
Те взгляды, что разбудили меня, были совершенно иного рода. Никакого интереса, возмущения или радости в них не было и в помине, только тоска, глухая, безнадежная и бесконечная, как вой вьюги зимним вечером. В них не чувствовалось особой опасности, но спать дальше я не мог. Открыл глаза, оглядел просвечивающее сквозь ветви деревьев небо, определил по его цвету и внутренним часам, что уже раннее утро и сел, оглядываясь по сторонам.
Первым делом в поле зрения попала Мэлин, и ее вид не понравился мне абсолютно. Бледненькая, утомленная... нужно будет поинтересоваться, у нее ничего не болит? А смотрит как- то подозрительно, и одновременно с жалостью... как селянка на мужа пропившего выручку за козу. Бр- рр... я помотал головой, отгоняя возникшую неприятную картинку, и перевел взгляд дальше.
Ганик, укрывшись с головой, спит неподалеку от нее на подстилке из старой соломы, на куче листьев лежит несколько сырых птиц... вроде я приказал вчера их пожарить?
Раздражение шевельнулось в душе, и я немедленно бросил на себя привычное заклинание невозмутимости, точно зная, самое дрянное дело начинать день с упреков и выговоров. И вообще сначала нужно разобраться в ситуации, чем больше я смотрю, тем больше она мне не нравится.
Взгляд упал на защитный круг, отлично видимый внутренним зрением, и я сначала искренне порадовался его силе и насыщенности, и только потом начал вспоминать, зачем и в какой момент так его усилил. И про странные взгляды тоже вспомнил, и, холодея от предчувствия, повернул голову в другую сторону.
Ох, спаси святая пентаграмма, только не это!
Однако природное чувство ответственности и воспитанная учителем рассудительность упорно твердили, что это именно то, чего я больше всего не желаю. И почти три десятка волков, волчиц, волчат и оборотней, сидевших редкой кучкой с той стороны круга, где с вечера, как я помню, валялось тело их бывшего вожака, подтверждали это тоскливыми взглядами.
- А где... этот, старик? - подсознательно оттягивая момент объяснения, пробурчал я, не обращаясь ни к кому конкретно.
- Они его утащили... - хрипловатый от усталости голосок Мэлин прозвучал тихо и виновато, - я разрешила.
- Ну и правильно сделала, - поспешил я ее успокоить, неужели она думает, что мне приятно любоваться на трупы противников? - А эти чего тогда тут сидят?
- Ждут приказа, - еще тише сказала Мэлин, - ты же надел пояс вожака.
- Святая пентаграмма! - само вырвалось у меня, и я хотел еще добавить, что это она сама меня подтолкнула, но ведьмочка выдала такое, от чего я разом заткнулся и молчал минут пять, обдумывая ситуацию.
- Так ведь закон стаи, кто победил вожака, тот новый вожак. А если не взять пояс, это не будет считаться победой, и тебя может вызвать любой из стаи.
Ну да, сразу вспомнилось мне, а я просто падал в тот момент от усталости, и особо серьезным противником не был. И если бы кто- то решился со мной сразиться... нет, об этом лучше не думать. Благодарность что ли Мэл объявить, за спасение? Впрочем, спасала она не только меня... вернее и себя тоже.
- А ты что, совсем не спала?
- Нет... немного подремала, - неубедительно соврала ведьмочка, и я хмуро фыркнул.
Додумался тоже, чего спрашивать. А сам- то, доведись оказаться на её месте, неужели бы лег спать? Под взглядами этой стаи, оставив без присмотра усыпленного воспитателя и мальчишку? Ладно, с ней разберусь чуть позже, сначала стая.
