Мэгги Стивотер - Вечность
— Грейс, — окликнул меня Коул, когда я была уже на самом пороге.
Я остановилась. Он пожал плечами.
— А, неважно.
Когда я вышла в коридор, Коул уже снова растянулся на постели посреди бумаг, окруженный всем, что осталось после Бека. Под толщей всех этих чужих воспоминаний и слов так легко было растеряться и пойти ко дну, но его, как бакен на воде, поддерживала на плаву боль, которая поселилась здесь раньше его.
26
ИЗАБЕЛ
Всякий раз, когда я куда-нибудь везла родителей, мое водительское мастерство почему-то утрачивалось. Несмотря на мой стаж за рулем, стоило кому-то из них усесться на пассажирское место, как я начинала тормозить слишком резко, поворачивала раньше времени и неизменно задевала кнопку включения дворников, когда тянулась настроить радио. И хотя всегда терпеть не могла разговаривать с людьми, которые не способны меня услышать (единственным выдающимся исключением был Сэм Рот), в присутствии родителей я почему-то принималась брюзжать по поводу медлительности едущих впереди, высмеивать дурацкие надписи на чужих номерных табличках и отпускать язвительные комментарии в адрес любителей включать поворотники чуть не за две мили до нужного поворота.
Именно поэтому, увидев в свете фар на обочине впереди наполовину съехавший в кювет грузовик, я фыркнула:
— Ювелирная парковка, ничего не скажешь.
Мама, разомлевшая и благодушная от выпитого вина и позднего времени, вдруг встрепенулась.
— Притормози рядом, Изабел. Вдруг им нужна помощь?
Мне сейчас хотелось только оказаться дома и позвонить Сэму или Коулу, узнать, как там Грейс. До дома оставалось всего две мили. Какая несправедливость со стороны мироздания! В свете фар злополучный грузовичок выглядел как-то подозрительно.
— Мама, ты сама учила меня никогда не останавливаться на шоссе, чтобы, не дай бог, не изнасиловали или какой-нибудь демократ не задурил голову.
Мама покачала головой и вытащила из сумочки пудреницу.
— Ничего подобного я не говорила. Это вполне в духе твоего отца. — Она откинула крышку и взглянула на себя в зеркальце. — Я бы сказала «либертарианец».
Я сбросила скорость до черепашьей. Грузовик — это оказался пикап — был припаркован так небрежно, будто принадлежал пьянице, который выскочил проблеваться с перепоя.
— И вообще, чем мы можем им помочь? У нас не получится… сменить покрышку.
Я умолкла, пытаясь придумать, чего ради кому-то могла понадобиться остановка на шоссе, если не для того, чтобы проблеваться.
— Там полицейский, — сказала мама.
И точно, рядом на обочине стояла еще и полицейская машина; ее просто не было видно из-за грузовика.
— Возможно, им нужна медицинская помощь, — добавила мама будничным тоном.
Мама постоянно мечтала о том, чтобы кому-нибудь понадобилась медицинская помощь. Когда я была маленькой, она всегда рвалась оказать первую помощь, если кто-то ушибался на детской площадке. Если мы заходили перекусить в ресторан быстрого питания, она бдительно следила за поварами на тот случай, если на кухне разразится какое-нибудь несчастье. В Калифорнии она неизменно останавливалась, увидев на улице аварию. Как у супер-героя, ее коронной репликой была: «Никому не нужна помощь? Я врач!» Отец как-то попросил меня быть к матери снисходительней, потому что из-за семейных проблем ее путь к врачебному диплому был тернистым и теперь она просто радовалась возможности сообщить окружающим о своей профессии. Положим, я понимала ее тягу к самореализации, но думала, что она уже давно избавилась от этого комплекса.
Я, вздохнув, притормозила позади грузовика. Парковка удалась мне несколько лучше, чем его водителю, но и только. Мама проворно выскочила из джипа, я, хотя и помедленней, последовала за ней. На задке грузовика красовались три наклейки: «Все в армию», «Положи трубку и держись за руль» и, как ни парадоксально, «Хочу в Миннесоту».
С другой стороны грузовика полицейский разговаривал с рыжеволосым мужчиной в белой футболке и подтяжках, которые были для него необходимостью с его пивным брюхом и плоской задницей. Еще интереснее было то, что сквозь открытую дверцу я заметила на водительском сиденье пистолет.
— Доктор Калперер, — тепло произнес полицейский.
Маменька пустила в ход свой карамельный голос — он обволакивал вас очень медленно, и вы не сразу понимали, что вас душат.
— Офицер Хейфорт. Я остановилась посмотреть, не нужна ли вам моя помощь.
— Что ж, весьма достойно с вашей стороны. — Хейфорт сунул пальцы за ремень портупеи. — Это ваша дочь? Красавица, вся в мать.
Маменька принялась отнекиваться. Хейфорт настаивал. Рыжеволосый мужик переминался с ноги на ногу. Разговор зашел о москитах. Рыжеволосый мужик сказал, сезон еще впереди. Он называл их кровососами.
— Зачем вам оружие? — спросила я. Все как по команде уставились на меня. Я пожала плечами.
— Просто интересуюсь.
— Судя по всему, мистер Лундгрен решил взять контроль за численностью волков в свои руки и устроить ночную охоту, — сказал Хейфорт.
— Ну, вы же теперь знаете, что все было совсем не так, — возразил рыжеволосый мистер Лундгрен. — Я просто случайно на него наткнулся и стрелял из грузовика. Это не одно и то же.
— Надо полагать, — согласился Хейфорт. — Но у нас на руках мертвое животное, а после захода солнца палить из чего ни попадя не разрешается никому. Тем более из револьвера тридцать восьмого калибра. И вам это прекрасно известно, мистер Лундгрен.
— Погодите, — перебила его я. — Вы убили волка?
Я сунула руки в карманы. Хотя было не так уж и холодно, меня била дрожь.
Хейфорт махнул в сторону грузовика и покачал головой.
— Муж сказал мне, что охотиться на них запрещено до начала отстрела с воздуха, — вмешалась мама. В ее карамельном голосе зазвучали стальные нотки. — Чтобы не спугнуть их раньше времени, иначе они могут затаиться.
— Это правда, — подтвердил Хейфорт.
Я отошла к канаве, на которую указал Хейфорт. Рыжий мужик проводил меня унылым взглядом. Мертвый зверь лежал в траве на боку.
«Милый Боженька, а также святой Антоний, я знаю, что без конца донимаю вас кучей дурацких просьб, но на этот раз дело очень важное. Пожалуйста, пусть это окажется не Грейс».
Хотя я знала, что она должна сейчас находиться в безопасности с Сэмом и Коулом, но подошла ближе с замиранием сердца. Ветер ерошил густой мех. На бедре виднелось маленькое окровавленное отверстие, на лопатке другое, и еще одно, самое последнее, у основания черепа. Пуля вышла с другой стороны у макушки — зрелище не самое приятное. Если бы я хотела взглянуть зверю в глаза, пришлось бы опуститься на корточки, но я не стала утруждаться.
