Лина Люче - Черная звезда на счастье
— Что ты имеешь в виду? — осведомился капитан.
— Мне кажется, они просто пытаются изобразить попытку нанести удар и при этом не убиться, — тихо сказала Асхелека и вскрикнула, когда один из офицеров рухнул на пол от подсечки и с болезненным криком схватился за руку. Тхорн знаком остановил бой и наклонился над незадачливым юношей. А потом что-то сказал остальным, чтобы ему помогли подняться и вывели. Тем временем, командир наконец заметил Асхелеку с Дейке и махнул им рукой через стекло, направившись к выходу из зала.
— У него что, рука сломана? — с ужасом спросила она у капитана, не сводя глаз с молодого офицера.
— Скорее, просто вывих, — мягко ответил Дейке, явно успокаивая, но Асхелека гневно повернулась к нему:
— И зачем, ради всего святого в галактике, ему такое делать с ними на тренировках?
Ее руки сжались в кулаки, а к щекам прилила кровь волной гнева — когда командир вышел из зала, она как раз была готова взорваться.
— Доброе утро, маленькая, — ровным голосом сказал Тхорн. Асхелека краем глаза заметила слегка встревоженное выражение в глазах Дейке, но ей было все равно.
— Очевидно, оно доброе сегодня не для всех, — рассержено выпалила она, тяжело дыша, все еще пребывая в гневе от увиденного. В ее душе взметнулось то же чувство протеста, которое она переживала на турнире, наблюдая за сражениями лидеров с более слабыми соперниками. Обостренное чувство справедливости внутри Асхелеки отказывалось смиряться с таким варварством и такой безжалостностью.
Тхорн остановился на расстоянии трех шагов, его брови слегка шевельнулись, выражая удивление. Он все еще был взмылен после тренировки, но стоял спокойно и дышал ровно, а в ответ на ее реплику как будто стал еще расслабленнее, только это ощущение было обманчивым. Раскосые пронизывающие глаза слегка сузились — он явно сканировал эмоции, и у Асхелеки это вызвало новый взрыв протеста. Сам эс-Зарка держался закрытым, как всегда, с полностью надвинутыми блоками, и она понятия не имела, что он испытывал сейчас, сломав руку одному из своих подчиненных. Было ли ему хоть немного неприятно или стыдно?
Вряд ли, решила она, вглядываясь в каменное невозмутимое лицо. Тхорн продолжал молчать после ее недоброго приветствия, и ее сердце екнуло. Его недовольство было очевидно, а молчание, вероятно, свидетельствовало о том, что от нее ждут извинений за такую невежливую вспышку. Но от этого своего мимолетного страха и сочувствия к избитым офицерам, а пуще всего — от злости на себя, что испугалась, Асхелека полезла в бутылку:
— Что ты на меня так смотришь?
— Не смей повышать на меня голос, тем более при подчиненных, — очень тихо сказал Тхорн, глядя в глаза, и только тогда она сообразила, что все вокруг стихло, и это уже увод — в то же место, но оно вдруг обезлюдело. И перед ней уже находился абсолютно пустой зал и коридор.
— Выпусти… Ты не имеешь права, — выпалила Асхелека.
— Выпущу, как только успокоишься. Мне не нужен спектакль на виду у всей команды. Ты готова вести себя прилично?
От его менторского ледяного тона Асхелека ощутила новый прилив гнева, смешанного с опаской: сомнений не было, что он мог вести себя жестко, и сила оставалась на его стороне. Но что-то подсказывало ей, что дальше, чем увод, Тхорн не зайдет — не посмеет, например, наказывать, не будучи пре-сезаром. Поэтому она не боялась. Хотя, строго говоря, он и уводить не имел права без согласия, но все же увел. А до этого подбил ее прогулять школу — очевидно, его трудно было заподозрить в большом почтении к правилам. Что он за человек такой?
Вчера ей было с ним весело и интересно, и она с восторгом бросилась в это приключение. Теперь она чувствовала себя обманутой.
Руки сами собой упрямо сложились на груди, ее взгляд потух:
— Хорошо, я больше ничего не скажу. Просто выпусти меня из увода, и я пойду домой. То есть, в школу.
Тхорн все еще смотрел на нее в упор, но вместо того, чтобы вернуть из увода, вдруг сделал пару шагов вперед и присел перед ней на корточки:
— Маленькая, послушай. То, что ты видела — просто тренировка. Она жесткая, но она нужна, как и десятки других. В этом зале люди учатся на своих ошибках. Иногда — кстати, это бывает редко — они ломают руки, ребра, получают вывихи и даже сотрясение мозга — чтобы в настоящем бою выжить, понимаешь? Это происходит не потому, что я такой злой и хочу их покалечить. Это происходит потому, что я не хочу привозить на Горру их мертвые тела с очередного вылета.
Асхелека все еще смотрела в сторону, но из ее груди вырвался прерывистый вздох, руки опустились, кулаки рефлекторно сжались и снова разжались. Зубы стиснулись — к щекам снова прилила кровь. Она мучительно размышляла о его словах и о том, что видела, не зная, чему больше верить: инстинктивному отвращению к происходящему, либо его аргументам.
— Ты… ты ведь не специально сломал ему руку, Тхорн? — тихим, умоляющим тоном спросила она, наконец, переведя на него взгляд.
— Конечно, нет.
Его жесткое лицо слегка потемнело, и на этот раз он снял эмоциональный блок, демонстрируя свою искренность. Асхелека закрыла глаза — вместе с чувством облегчения улетучилась злость, и на ее месте сразу обосновался стыд. Если разобраться, она находилась на его корабле, по его приглашению, и сразу же повела себя бесцеремонно, чем наверняка уже заставила его сожалеть о том, что он принес ее сюда.
— Прости меня, — упавшим голосом пробормотала она, опуская голову.
— Возвращаю, — тихо предупредил Тхорн, и секунду спустя Асхелека вновь стояла в коридоре, полном людей. Офицеры гурьбой покидали зал, капитан уже куда-то испарился. По тому, как все старались отводить от нее глаза, она поняла, что многие слышали ее дерзкие реплики в адрес командира.
Смущенная тем, что произошло, Асхелека ни о чем не спрашивала, когда он взял ее за руку и повел за собой. Но стоило им остановиться перед большой дверью, немного не похожей на другие, как ее почти парализовало. Она вспомнила это место, и оказаться здесь в реальности было большим шоком, чем в уводе. Тхорн открыл дверь в свою каюту:
— Заходи, не бойся. Я не планировал тебя сегодня есть, — сказал он, глядя в сторону. В его голосе ей почудилось раздражение.
Прерывисто вздохнув, она шагнула внутрь. Помещение казалось большим по сравнению с той каютой, где спала она — и все выглядело иначе, чем в прошлый раз — возможно, потому что было светло. Все помещение заливал яркий ровный свет, в котором даже огромная кровать не создавала пугающе интимной обстановки. Это помещение явно использовалось не только как личная спальня — в нем нашлось место и письменному столу, и огромному дивану, и креслам, и шкафу с кучей книг.
