Бесстрашная (ЛП) - Робертс Лорен

С чувством безотлагательности, возвращающимся в мой уставший разум, я заставляю дрожащие ноги повиноваться мне. Вскоре я ускоряю шаг — тело болит, но меня охватывает надежда.

С каждым шагом я становлюсь все ближе к тому, чтобы стать королевой.

С каждым шагом я становлюсь все ближе к объединенной Илии.

Глава девятнадцатая

Кай

Моя нога отбивает ровный ритм по мраморному полу.

Придворные толпятся в тронном зале, используя последние три часа как предлог для пьянства и обмена сплетнями. Обратный отсчет до полуночи давно перестал быть просто закрытым мероприятием для Элиты — он превратился в нечто большее.

Забытые бокалы с вином занимают каждую плоскую поверхность, другие — покачиваются в руках знатных мужчин и женщин. Оглядев зал и заметив, что в нем царит скука, я делаю глоток своего вина, наслаждаясь сладковатым привкусом на языке. Уже больше часа я прислоняюсь к высокой колонне, вполне довольный тем, что могу остаться незамеченным в этом хаосе.

После визита к матери я нехотя вернулся ко двору, чтобы с тревогой ждать появления Пэйдин. Мой блуждающий взгляд снова и снова возвращается к высоким дверям на противоположной стороне тронного зала, в надежде, что она вот-вот войдет. Потому что иной исход означает, что с ней что-то случилось, а я отказываюсь даже думать об этом.

Я хочу, чтобы она вошла в эти двери. Если не ради королевства, то ради меня. Мне нужно, чтобы она вернулась ко мне. Она по собственной воле стала моей слабостью, и все же ничто никогда не делало меня сильнее. И я боюсь, кем стану, если…

— Ты пялишься на двери с того момента, как пришел.

Я оборачиваюсь к Джаксу, который ухмыляется, засунув руки в карманы своих слишком коротких брюк.

— Не все время, — спокойно заявляю я. — Я успел заметить, как ты тайком отпивал из бокала Энди.

Его улыбка меняется, становясь чуть застенчивой.

— Не понимаю, о чем ты.

Я нервно скрещиваю руки на груди и усмехаюсь.

— Правда? Тогда почему бы тебе не пройти передо мной по прямой?

От одного этого предложения его пошатывает.

— Потому что… может, я просто не хочу. — Он прислоняется к колонне в комичной попытке казаться непринужденным.

— По крайней мере, один из нас хорошо проводит время, — выдыхаю я, вновь уставившись на двери.

— Я мог бы допить за тебя, — предлагает Джакс, указывая на мой бокал. — Ну, я имею в виду, если ты не собираешься…

Я откидываю голову к холодному мрамору.

— Черт с ним, — бормочу, протягивая ему бокал. — Все равно толку от него нет.

Он залпом осушает вино, не обращая внимания на тонкую струйку, стекающую по подбородку и оставляющую пятно на темной коже.

— Полегче, Джей! — я сдерживаю смех, вырывая кубок из его липких пальцев. — Надеюсь, мне не придется выносить тебя отсюда вечером.

Он одаривает меня широкой улыбкой.

— Эй, я не раз помогал Китту вы… — он икает, — …выносить тебя с вечеринок.

Я не могу спорить по поводу ночей, которые с трудом помню. Поэтому просто отвечаю:

— Если бы ее жизнь сейчас не висела на волоске, я бы точно был куда веселее.

Растерянность на его лице усиливается под действием алкоголя, смягчая черты его лица.

— Но почему ты так переживаешь из-за Пэйдин? Разве это не забота Китта? Они ведь обручены.

Я открываю рот… и тут же закрываю.

Мой взгляд скользит по залу от одной группы сплетничающих придворных к другой. Интересно, сколько из них задаются тем же вопросом: почему Силовик короля так беспокоится о невесте своего брата? Это просто из-за преданности королю и желания защитить его? Или нечто куда более постыдное?

Полагаю, второе ближе к правде, но сводить мои чувства к Пэйдин к чему-то столь мелочному, как скандал, — абсурд. Хоть это и не имеет значения, но каждое биение моего сердца принадлежит ей. А она — не принадлежит мне.

Я поворачиваюсь к Джаксу, чтобы выдать ответ, который он, скорее всего, не вспомнит утром.

И именно в этот момент двери распахиваются.

В ее присутствии все исчезает, забывается.

Будущая королева Илии входит в тронный зал, и вся Элита замолкает. Она вся в грязи и крови. Ее лицо покрыто пятнами — зловещее дополнение к двадцати восьми веснушкам, которые, как я знаю, украшают ее переносицу. Глубокие прорехи в ее одежде обнажают рваные раны, которые смягчает только грязь, покрывающая их.

Мой взгляд скользит по ее телу, зная, как сильно, должно быть, на нее действует эта кровь. Она покрывает висок, плечо, руки…

Ее руки.

Там, зажатая между окровавленными пальцами, висит корона.

Совет, кажется, осознает, что она сделала, и в тот же миг по залу прокатывается коллективный вздох изумления. Я отталкиваюсь от колонны и широко распахнутыми глазами изучаю утерянную реликвию.

Трещина тянется вверх по одному из боков, там, где кровь запятнала крупный драгоценный камень. Остальная часть короны покрыта грязью — точно так же, как и держащая ее девушка.

Пронзительный взгляд Пэйдин скользит по толпе, отмечая, что все разглядывают ее. Никто не осмеливается заговорить или пошевелиться под ее властным взором. Но когда это заляпанное кровью лицо поворачивается в мою сторону, я почти улыбаюсь. Эта грозность мне знакома. Я видел ее в ней с того самого момента, как она спасла мне жизнь.

Наши взгляды встречаются, и я чувствую облегчение.

Она улавливает мои чувства и едва заметно смягчает выражение лица. Но это длится недолго. И не может — не при такой публике.

Так что я позволяю ей уйти. Позволяю притвориться. Позволяю вновь стать той, кем она должна быть — королевой.

Достаточно лишь одного медленного кивка моей головы.

Она понимает и, с новой решимостью, встречается взглядом с королем.

Мои глаза скользят к возвышению, где на лице Китта отражается нечто похожее на благоговение. И я могу лишь догадываться, что сам выгляжу так же. Пэйдин делает еще один шаг в тронный зал, отбрасывая боль ради образа куда более могущественного — власти.

Каждая рана выставлена напоказ. Она носит их с гордостью, позволяя взглядам любоваться собой. Из глубокой раны на виске идет кровь, окрашивая волосы и заливая глаз темно-красной дорожкой. Не замедляя шага, не меняя выражения, она вытирает кровь тыльной стороной грязной руки.

Я медленно пробираюсь сквозь толпу, не в силах отвести взгляд от ее величественной фигуры. Но одного взгляда недостаточно. Я бы мог пасть на колени, умоляя быть единственным, кому позволено ее видеть.

В разорванной одежде и с окровавленным телом, она замедляет шаг перед троном. Я переминаюсь с ноги на ногу, осознавая тяжесть этих пронзительных глаз, устремленных на моего брата. Китт прочищает горло, потрясенный разворачивающимся перед ним зрелищем. Когда он, наконец, обретает дар речи, он объявляет:

— Дамы и господа двора, похоже, Пэйдин Грэй успешно завершила свое первое Испытание.

И с этими словами губы Пэйдин изгибаются в улыбке. Она поднимает корону, идеально подходящую к ее окровавленному и испачканному виду. Я улыбаюсь еще до того, как она это делает. Достаточно широко, чтобы показать те самые чертовы ямочки, которые ей так нравится ненавидеть.

Да, я улыбаюсь, когда она водружает корону себе на голову.

Она венчает ею свои пропитанные кровью волосы, заставляя придворных изумленно ахать. У меня перехватывает дыхание, когда она предстает перед королем, в точности как его будущая королева.

Слегка кивнув Китту, она медленно поворачивается к двору. Ее внезапная улыбка застает врасплох даже меня — ослепительно белые зубы сверкают на фоне запачканного лица. Затем она склоняет голову, чуть кивая в обе стороны зала. Почти насмешливо, как будто она бросает вызов любому, кто попытается сорвать корону с ее головы. Ее уверенный взгляд обводит комнату. И, в последний раз наклонив голову, она поворачивается к Китту.