Жестокие наследники (ЛП) - Вильденштейн Оливия

— Не могу поверить, что я собираюсь научить тебя владеть оружием, которое ты могла бы использовать против меня…

— Прекрати это.

— Прекратить что?

— Если бы я хотела твоей смерти, ты был бы мёртв. Точно так же, как если бы ты хотел моей смерти, я была бы мертва, — я прислонилась бедром к прохладной кухонной поверхности. — И я не имею в виду в этом мире, поскольку смерть, похоже, не является окончательной.

Он долго смотрел на меня, как будто анализировал мои слова, пытаясь найти хоть одно, которое не звучало бы правдиво.

— Я видел, как твоя мать пользовалась ею. Она коснулась своей татуировки, затем медленно отдёрнула руку, и вита прилипла к кончикам её пальцев.

— И когда это ты видел, как она ею пользовалась?

Я не ревновала, но я была удивлена, что никто иной, а он видел демонстрацию.

— В лифте. Это было одно из моих… видений.

Ох.

— Она спорила с мамой. Должно быть, это было примерно в то время, когда она узнала о том, что случилось с моей бабушкой, потому что она спрашивала твою мать, правда ли это. Если бы она действительно убила Стеллу.

— Это та часть, когда ты говоришь мне, что моя мать высвободила свою пыль, чтобы отравить твою мать?

Он бросил на меня выразительный взгляд, прежде чем отвёл взгляд и потёр мочку уха.

— На самом деле, это моя мать высвободила свою виту, — он произнёс это так тихо, что я подумала, что ослышалась. — Твоя мама отступила назад и схватилась за шею, крича моей, чтобы она остановилась. Что она не хотела, чтобы до этого дошло. Моя мать не убрала её, поэтому твоя мать достала свою и создала что-то вроде щита.

Его глаза казались слегка расфокусированными, как будто он стоял в той же комнате, что и наши враждующие матери.

— Тогда прилетел твой отец, накричал на мою мать, угрожая вышвырнуть её из Неверры, а затем схватил твою и вылетел из калимбора.

Если бы только Грегор не открыл свой большой рот и не проболтался Фейт, что Нима убила его бывшую возлюбленную. Он настаивал на том, что информация просочилась наружу, что он не хотел вызывать раскол между моей матерью и матерью Римо. Хотя, зная любовь вариффа совать свой палец в каждый пирог, я готова поспорить, что его чрезмерное участие не было случайным.

— Трудно поверить, что наши матери были подругами, не так ли?

Я всё ожидала увидеть более молодую версию Нимы, расхаживающую по Морган-Стрит.

— Печально, что твоя мать не может простить мою за несчастный случай.

Он снова уставился в сторону, снова поиграл со своей мочкой.

— Нет. Это не был несчастный случай, Трифекта.

Вена под его родимым пятном пульсировала.

— Геджайве… ты наконец-то увидел свет?

Он снова перевел взгляд на меня.

— То, что я видел, было сценой, которая, возможно, была сфабрикована, насколько я понимаю это место!

Я скрестила руки на груди.

— Поверь мне, если ты был свидетелем того, как я называла твои глаза ядовито-зелёными и использовала цветистые описания твоей личности, всё, что ты наблюдал, было очень достоверным. Такой же фактической, как и всё, что я наблюдала.

Он сильно сжал челюсти.

— За исключением того, что твой дедушка ужасно живой для мертвеца.

Рычание завибрировало в глубине моего горла.

— Потому что Круз Вега вернул его к жизни.

— Твой маленький герой.

Моя кровь закипела так быстро, что я подумала, что мой огонь, возможно, вернулся, но когда я попыталась вызвать пламя, чтобы опалить брови Римо — видимо, я была такой злобной — огонь не вспыхнул ни на моей татуированной ладони, ни на моей нетатуированной.

— В чём твоя проблема с ним?

— Моя проблема в том, что все так одержимы им. Он не в одиночку спас Неверру. Мой дедушка был тоже там, помогал ему.

— Оу. Тебе не хватает признания?

— Мне насрать на признание, Трифекта.

Я сердито посмотрела на него, а он сердито посмотрел в ответ. Я пыталась примирить своё сердце, разбитое из-за его смерти, с тем, что чувствовало моё сердце в тот момент. Я не была уверена, как долго мы смотрели друг на друга, но подозревала, что пирог теперь такой же холодный, как мир, который мы оставили позади.

Я оттолкнулась от стола и покачала головой.

— Твоя семья настолько ослеплена ненавистью к моей, что вы, ребята, не увидели бы правды, даже если бы она ударила вас по лицу.

Римо сжал губы, почти заставив их исчезнуть. В отличие от моих, которые занимали слишком много места на моём лице, его губы были тонкими.

— И это действительно ударило тебя по лицу. И ты всё ещё отказываешься в это верить.

Я шагнула к вращающейся двери, когда он сказал:

— Пыль моего брата. Ты можешь ей воспользоваться?

Несмотря на то, что мне не хотелось давать ему ответ, мне хотелось знать, поэтому я провела кончиками пальцев по сапфировым завиткам на своей ладони. Я медленно развела руки в стороны.

Между ними протянулись три мерцающие золотые нити. Их присутствие пролило некоторый свет на моё мрачное настроение. Я уставилась на них с благоговением, а затем со страхом. Что, если я полностью вытащу виту, а она не вернётся в мою ладонь? Эта мысль заставила меня отдёрнуть руки друг от друга. Ленты пыли съёжились, а затем скользнуть обратно под мою кожу.

Раздался вздох Римо.

— Никогда не думал, что буду рад, что мой брат напал на тебя.

Я снова схватила застрявшую пыль, растянула её, а затем сложила обратно в ладонь, как гармошку. Я даже начала придавать ей форму, умудрившись превратить её в розу с шипами и всем прочим. Цветок покачивался в воздухе, напоминая настоящий, на ощупь как настоящий, его лепестки были бархатисто-мягкими.

Я провела пальцем по краю зелёного листа.

— Ты такой лицемер.

— Лицемер?

— Возможно, ты и не хотел, чтобы он убил меня, но держу пари, тебе понравилось шоу.

— Если бы мне понравилось шоу, я бы сидел сложа руки и наблюдал, как оно разыгрывается. Я бы не вмешивался.

Он вмешался только для того, чтобы его брата не прикончили на месте. Вместо того чтобы поделиться своей теорией, я задала другой вопрос, который был у меня на уме.

— Почему ты сказал, что тебе жалко человека, который встанет рядом со мной в следующий раз, когда появится Котёл?

Мгновение тишины растянулось между нами, как вита.

— Потому что я не дурак, Амара. Я знаю, что ты не планируешь выходить за меня замуж. И просто чтобы ты знала, тебе не нужно использовать свой гаджой, чтобы отогнать меня от себя; я не планировал проходить через этот фарс.

Я верила, что он не хотел смешивать свою сущность с моей, но не хотеть и делать это две очень разные вещи.

— Ты думаешь, я лгу.

Это не вопрос.

— Я думаю, что приберегу свой гаджой на случай, если тебе не захочется противостоять своему дедушке.

Лепестки розы затрепетали, когда я заговорила. Я обхватила пальцами ножку и сжимала её до тех пор, пока пыль не разжижилась и не вернулась в мою ладонь, затем наклонила голову в сторону перчаток на раковине.

— Твои перчатки. Надеюсь, я не испортила их, когда доставала пирог.

— Они мне больше не подойдут. Наши руки не совсем одинакового размера, и я сомневаюсь, что ткань можно приспособить в этом месте.

Он не сделал никакого движения, чтобы забрать их. Он вообще не сделал никакого движения. Он стоял там, как гигантский кусок хмурого гранита.

Я подошла к перчаткам и подняла их. Они уберегли мои руки от порезов в Центре обмана и оказались полезным барьером против холода. Когда я надевала их обратно, будучи полностью без карманов, я бросила тоскующий взгляд на свой Инфинити. Как бы мне хотелось переодеться из своего грязного комбинезона. Мой взгляд зацепился за миску, которую я наполнила. Хотя на столешнице не было мыла, вода смыла бы большую часть грязи, но стирка подразумевала раздевание, чего я, очевидно, не собиралась делать перед Римо.

Я наклонила голову в сторону верхнего этажа.