Сумеречный сказ - Локин Кайса

— Я считала тебя другом, который всегда готов прийти на помощь без лишней болтовни, — растягивая слова, проговорила Моревна. — Я могла бы заставить силой, однако пришла сюда, считая тебя равным и достойным союзником. Ты же насмехаешься надо мной и моими друзьями, а значит, ни о каком освобождении от долга в ближайшее время и речи быть не может.

С той поры, как Марья выходила несчастного, брошенного на болотах Казимира, прошло много зим, однако же клятвы не забылись. Ежели надо было бдительность усыпить, инстинкты притупить, но рассудок сохранить, Марья обращалась за подмогой к упырю. Магия Баюна была сильнее, искуснее, оттого и опаснее — не помнили люди с ним встреч, в туман воспоминания обращались, бредом правду величали и в конце концов могли вовсе с ума сойти. Упырь же хоть головы и дурил, всё же образы былого не стирал, оставляя их точно в насмешку. Поэтому и работали они с Марьей вместе. Каждое благое действие Казимира чернокнижница записывала и отчитывалась Моране, веря, что однажды они смогут освободить вампира от проклятия и никто не посмеет более его истязать.

— Чего изволите на сей раз попросить, госпожа? — подал наконец голос Казимир, доедая апельсин.

— Не надо со мной так разговаривать. Ты знаешь, что я никогда не желаю тебе зла, — Марья спрятала серп в карман. Он достался ей от самой Мораны и использовался в крайне исключительных случаях, когда необходимо было быстро изменить судьбу.

— Прошу простить, мы оба поспешили, — Казимир кивнул и расплылся в обворожительной улыбке. — Так, чем могу быть полезен?

— Друг твой любезный дел наворотил, — Баюн протянул вампиру телефон, показывая профиль Зои. — Исправлять теперь надобно.

Рассматривая фотографии, Казимир хмыкнул, вспоминая далёкий вечер, когда он сам познакомил Кирилла с Зоей, положив начало их отношениям. Кто же знал, что так всё выйдет?..

— Я помню её, красивая и миленькая девушка была, — упырь облизнулся, глаза его вновь налились кровью. — У тебя есть какой-то план, Марья?

— Хочу собрать её близких в квартире, поболтать и лапши на уши повесить о том, что Зоя решила отправиться в путешествие вместе с Кириллом, а затем несчастный случай произойдёт и придёт конец сказоньке, — пояснила она.

— И не стыдно тебе будет так нагло вмешиваться в судьбы людей? — насмешливо бросил упырь.

— Зоя не должна была так умирать, — отрезала Моревна. В глубине души она, как и Баюн, не одобряла идею Кощея по сокрытию следов, но другого решения они не смогли придумать, тем более что сама Пряха так велела, а спорить с ней никто бы не решился.

Казимир обвёл собравшихся довольным взглядом и предположил:

— Я за змеюку, значит, буду? — Марья кивнула. — Оборотным зельем кого напоишь? Себя?

Марья указала на Рогнеду, которая тут же побледнела и сильнее вжалась в спинку дивана. За какие такие дела её так наказывали — она не понимала. Бок о бок целые сутки с упырём — сложная задача, сродни пытке, а тут ещё и любовь изображать.

— Жаль. Не отказался бы с тобой влюблённых сыграть, — елейно произнёс Казимир, но тут же вскинул руки, видя озлобленный взгляд Ивана. — Тише, тише, кися, не пугайся, моё обворожительное личико и сладкий голосок на неё не действуют.

— Казимир, если поможешь, я сама заберу твою душу и подарю покой, — Марья встала из-за стола. — Думай и решай, прежде чем я не уехала отсюда. Тик-так.

Брошенные слова возымели немалый эффект: все замерли и ошарашено смотрели на чернокнижницу. Только что Марья пообещала пойти против воли Пряхи судеб и умертвить душу упыря, не думая о смертельных последствиях для себя самой.

Покачав головой, Моревна круто развернулась на каблуках и направилась к выходу, где её быстро догнали Иван и Рогнеда. И если Баюн обеспокоенно поглядывал на жену, то Серая не скрывала ликования. Она была неслыханно рада избавиться от общества упыря, источающего смесь запахов гнили и цитрусовых. Больше всего на свете Рогнеда сейчас хотела притвориться глупым волчонком, не понимающим людскую речь.

Однако стоило только троице спуститься, как Казимир наклонился через перила и прокричал:

— Да постойте же вы! Я в деле, — в один прыжок он очутился рядом, беря Рогнеду под руку. — Когда мы выдвигаемся?

Музыка едва ли смогла заглушить протяжный, полный отчаяния вой волчицы.

Домовой

«Тайн заветных о домовых никто никогда не узнает: откуда они появились и в чём силу черпают — непонятно и ныне. В одном лишь сомнений нет: берегут домовые тех, с кем рядом обитают, а после, как дом остывает, прочь ускользают. О большем никто и не знает, ибо нет в мире строже секрета, чем сердце хранителя очага семейного».

Из сказок Кота Баюна

Больше двадцати лет тому назад, Явь

В доме каждом вместе с жильцами всегда домовой обитает. Покровительствует он семье, защищает от бед и напастей, помогает в хозяйстве и жизнь долгую оберегает. Облик духа этого — загадка вечная. Одни считают, что образы животных домовые примеряют и то в кошку, то в змею аль в собаку облачаются. Иные же скажут, мол, домовые — это души почивших предков, решивших однажды весь род дальнейший беречь ценой сил собственных. Правду же только сами духи знают и стерегут её страшно, ибо нельзя так просто домовым с людьми общаться.

Страшного завета сего не понимал никогда Елисейка — маленький домовёнок, растущий подле деда своего Архипа. Так уж повелось, что когда семья новая возникает и домом обзаводится, то появляется на свете родовой домовой. Как множится семья, так и духи вместе с ними: по свету расселяются и судьбу новую обретают. Так Елисейка и оказался не с мамой, папой, младшими братьями и сёстрами, а с дедушкой Архипом.

Малых лет детства не знал аль не помнил Елисей, точно и не было их никогда. Всегда, когда отражение своё замечал, думал, что и родился он на свет юношей высоким и худым. Длинные уши торчком стояли и смешно пробивались сквозь копну каштановых волос, выдавая потустороннюю природу.

— А когда у меня борода будет? Ты ж сказывал, что у всех домовых борода до пола доходит, — спрашивал Елисейка, сидя на табуретке.

— Когда дом в хозяйство получишь, тогда и бородой обрастёшь, и кушак красный получишь вместе с заботами и обязанностями, — ворчал дед, подметая пол. — А пока хватит лясы точить, совсем обленился уже, — и, всучив веник внуку, принялся Архип наставлять ученика.

Ежель умели бы люди видеть домовых такими, какие они есть на самом деле, то не признали бы с первого взгляда в них никогда представителей высших сил. Потом бы смогли разглядеть и уши заострённые, и глаза диковинные, пеленой чуть поддёрнутые, и кушаки ярко красные — приметная особенность домового, у коего свой дом появился. Однако не могли люди домовых так просто видеть: являлись духи только тогда, когда опасность для семьи чуяли. В случае таком примеряли они образ аль умершего предка, аль животного и пытались до сердец людских достучаться, от беды увести способами всякими: например, во сны приходили или вещицы нужные прятали.

Жили Елисейка и Архип в доме просторном вместе с хозяевами добрыми и честными. Светлые стены, радостные крики, любовь в воздухе витала, двое детишек по полу слонялось. Кошки и собака тоже там обитали, постоянно к домовым ластились и в прятки играли. Любил их Елисейка всей душой и забавы с ними разные устраивал, покуда дед не видел. От Архипа мудрости мальчишка учился, старался внимать слову каждому, да только скучно становилось порой, зевал хулиган во весь рот. За то подзатыльник получал и за диванами хозяйскими убирался весь день.

— Запомни: живём мы в тени, — вещал однажды наставник, — никто нас обычно не видит. Животные только да младенцы могут, но и то — первые запах ежели учуют, так заметят, а вторые больше обманываются. Однако забота о маленьких — прямая обязанность наша. От дома хворь отводить, о беде надвигающейся сообщать. Будешь видеть непорядок знатный, сам подотри или на видное место соринку подложи. С первого раза если не поймут, то вновь повтори и так до тех пор, пока не дойдёт. Опасность почувствовать первым ты тоже можешь, тогда ж надо тревогу бить: посудой греметь, половицами щёлкать или ж будить, коль спят сном крепким.