Сумеречный сказ - Локин Кайса
Теперь же, про заговор узнав, задумал Казимир к ведьме заглянуть. Взбрело в голову, что никто не посмеет его одолеть, ежели силушки он у тёмных сил попросит. Дождавшись первых звёзд на небосводе, отправился Казимир в корчму, где его уже Дана улыбкой лукавой встречала. Взгляды красноречивые, думы жаркие — не стерпели и сбежали украдкой, покуда не заметил никто. Нравилась Казимиру девушка, забыться с ней до утра желал и в чувствах совсем повязнуть, да только не мог он от плана своего отказаться.
— Лебёдушка моя, — ласково прошептал молодец, — а веришь ли ты в сказки?
Они лежали рядом на кровати, не волнуясь ни о чём, точно зная, что ничто не угрожает их покою.
— Верю, — быстро согласилась Дана. — А ты?
— Да нет, наверное, — протянул Казимир, смотря в потолок. — Сказки ведь на то и сказки, что вымысел в них всё.
— Как же? — удивилась девушка. — Разве не веришь ты в них? Как же вся молва про колдунов злых, что головы дурят? А про духов лесных, что заблудившихся пожирают?
— Ни разу я за всю свою жизнь не встречал ни тех, ни других. Посему и верить отказываюсь.
Вспыхнули возмущением очи Даны, вдох глубокий сделала и принялась пылко рассказывать всё, что с жителями местными приключилось. Казимир улыбку, сродни оскалу, еле сдерживал: купилась девка на провокацию.
— А помнишь я тебе говорила, что в лесу нашем ведьма живёт? — продолжала вещать Дана. — Как появилась здесь, так всю округу собой распугала. Мужики поначалу прогнать её хотели, а она их заколдовала и зубы заговорила. Молвила, мол, что полезна может быть: скотину от хвори спасти, урожай умножить, кому боли унять. Так и оставили её в покое. То ли боялись, то ли просто полезной посчитали.
— А ты сама у неё была? — спросил Казимир, каждое слово готовясь впитывать.
— Нет, боюсь я её, — проговорила Дана, не замечая разочарования возлюбленного. — Живёт она в самом сердце леса, средь болот, в ветхой избушке. А я ведь жуть как боюсь темноты и леса. Вдруг там леший бродит и невесту себе ищет? — испуганно прошептала девушка, к Казимиру крепче прижимаясь.
— Тише, милая, тише, — елейно прошептал молодец, по волосам Данку поглаживая. Узнал он всё, что хотел.
Рассветные лучи застали Казимира на тропинке в лесу. Роса сапоги омывала, утренний туман силуэт укрывал — никто не должен был знать, куда он направился. Незнакомая чаща пугала, но отказываться от планов Казимир не привык, поэтому, приструнив страх, двигался молодец вперёд, оставляя для обратной дороги знаки и засечки на деревьях. Благо умел он хорошо ориентироваться на местности и не терялся прежде никогда.
К обеденному часу понял Казимир, что всё же слишком самонадеянным оказался и зря так в себя поверил — заплутал. Всю уверенность в нём как ветром сдуло: деревья одинаковыми казались — не замечал ни одной засечки. Пригорюнился молодец, на пенёк опустился, голову на ладони уронил, слёзы отчаяния глотая.
— Чем печален ты, соколик залётный?
Вздрогнул Казимир и обернулся: за спиной девица стояла, на палку кривую опиралась и глазами зелёными сверкала. Выгоревший от времени сарафан стан худой прикрывал, рыжие косы на солнце огнём сияли, сбитые лапти в траве утопали.
— Кто ты? — рассматривал молодец деву, а та взгляд не спускала, точно в душу глядела.
— Олесей с утра величали, а ты кто таков? Зачем сюда явился? Из дому решил меня выжить? — растерянно Казимир на неё посмотрел, ведь не видел он никакой избы. — Ну! Что молчишь-то? Аль от красоты моей голову потерял? — рассмеялась она едко, глазками злобно сверкая.
Игралась лукавая, насмешки не тая. Решил тогда Казимир от неё не отставать:
— Ведьму я одну здесь искал, помощи у неё попросить желал, да видать не судьба мне с силами тёмными знакомство познать.
— Отчего ж решил ты так, витязь усталый? Зенки свои серые протри и грудью полной вдохни. Вот она я, та, которую искал. Доволен?
— Очень! — с улыбкой широкой и искренней бросился к ней Казимир и принялся ручки целовать.
— Полно-полно, — отмахнулась от него Олеся. — Пойдём внутрь, потолкуем.
Тропкой узкой провела девушка Казимира через кустарник и вывела к неприметной, точно заколдованной, избушке. Со всех сторон была она покрыта мхом и вьюнком, а высокие деревья надёжно скрывали домик от посторонних глаз. Однако внутри изба была просторной и крепкой: сундуками полнилась, по стенам были развешаны сухие травы, а подле печки сидела упитанная чёрная кошка.
— Присаживайся за стол да рассказывай, кто ты таков и зачем к нам в глушь пожаловал, — проговорила Олеся, угощая гостя кашей да компотом.
Пустился Казимир в рассказ о себе и проблеме, надеясь, что сможет ему ведьма помочь, а не на смех поднимет. Услыхала Олеся просьбу мирскую и загоготала, по столу ладонью хлопать стала.
— Ох и забавны желания людей, диву даваться вечно могу, коль токмо ко мне бы ходить постоянно стали, — непонимающе посмотрел на неё молодец, улыбку у неё очередную вызывая. — Дела твои мигом решу, отвар изготовлю и будешь витязем храбрым. Ежели ладно судьба сказываться станет, то затмишь однажды богатыря рязанского.
Обрадовался Казимир, мечтами забылся да дела славные придумывать принялся.
— Однако знай, что за услугу свою я всегда плату беру, — недобро дева вновь взглянула. — Как призову тебя, так явишься сюда и служить мне станешь, дар отрабатывать. Понял?
Кивнул молодец, а про себя решил, что забудет наказ ведьмы, желаемое получив. Надела Олеся ему на шею веревочку, на которой камень с рисунком диковинным висел, да в обратный путь отправила, зельем предварительно напоив.
— Не снимай его никогда, тогда будешь силён, как богатырь, и враг любой перед тобой в бегство обращаться будет, точно заяц, — заверила Олеся. — Но запомни, предательство тебе дорого обойдётся, а теперь ступай, кошка моя дорогу тебе укажет.
Вечером воротился к отцу Казимир и честно признался, что в лесу он заплутал. За что, конечно, тут же выговор получил, а следом и наказ собираться мигом, ибо выдвигалась дружина с рассветом. В ту пору враги подле границ обосновались, битвой угрожали, смерть люду предвещали, с князя великого дань требовали. Созвал всех Всеволод и стал речи высокие вести, дух боевой поднимать и храбрецов наставлять. Боязно ему было за сыночка своего, да нежничать не стал — не положено. Поглядывали на Казимира братья названные и тихо шептались, что наконец силушку показать сможет. Коль хвалился пред всеми подвигами пустыми, так теперь жребий удачный выпал.
Выстроились ряды слаженные, замелькали стрелы вражеские, зазвенел булат в руках храбрецов. Трещали щиты, кони склонялись, насмерть сражались. Гром в небесах разразился, дождь глаза застилал, ветер сильный по полю гулял. Крики, слёзы, проклятия — всем вмиг наполнилась земля. Лишь один крепкой стеной стоял — Казимир. Он, не ведая слабости, рубил супостата налево и направо. Глаза кровью налились, сила звериная в теле пробудилась. Не замечал воин ничего, напролом шёл, ударов чужих не ощущая. Победу кровавую чрез всё поле пронёс. Дар Олеси мощным оказался: никто ему теперь не был страшен.
Так повелось с той поры: все пред Казимиром Кровавым преклонялись, богатырём бешеным величали, а за спиной недобро шептались. «Не гоже так люд истреблять», «Нечисто тут как-то», «Не мог он так резко сильным стать», «Душу продал, проклятый», — слухами воин обрастал, однако ж внимания он не обращал. Гордился отец, плакали сёстры, Аннушка молитвы богам шептала и избавления от нечисти для брата желала. Казимир же печали не ведал: не было равных ему, враги в страхе пред именем одним падали и пощады молили.
Славен был путь, но плату пришёл срок возмещать. Больно кулон грудь обжигал, к хозяйке своей взывал. Думал Казимир к ней на поклон прийти, златом и серебром осыпать за дар столь великий, да передумал. Сорвал верёвку и выбросил в воду. В тот же миг ветер поднялся, молнии засверкали, тучи небо заволокли. Явилась Олеся видением туманным, яростна была и кричать начала:
— Ирод, трус и подлец! Вот как заплатить удумал мне, окаянный! Предупреждала я, что предательство дорого стоить тебе будет. Так знай: сёстры твои одна за другой помрут, но хуже всего Аннушке милой придётся — долго мучаться будет от хвори, а после и она отойдёт. Отец твой в бою первом поляжет, а Данка, что ко мне спровадила, ослепнет в одночасье и в лесу сгинет однажды.
