Лорен Кейт - Падшие
— Ха, — фыркнула Пенн. — Ты только что произнесла это вслух. Ну же, Люс. Будет весело. Кроме того, чем еще ты собираешься заняться восхитительно солнечным субботним утром?
День выдался приятным — из тех, что навевают мысли об одиночестве, если у тебя не запланировано развлечений на свежем воздухе. Среди ночи в открытое окно Люс ворвался порыв прохладного ветра, а когда она проснулась утром, жара и влажность почти исчезли.
Когда-то она проводила золотые дни ранней осени с подружками, раскатывая по окрестностям на велосипедах. Но это было еще до того, как она начала избегать лесных тропинок из-за теней, которых не видел больше никто. До того, как подружки однажды заявили ей на привале, что родители запрещают им брать Люс с собой во избежание неприятных происшествий.
Сказать по правде, Люс тревожило, как пройдут ее первые выходные в Мече и Кресте. Никаких уроков, никаких пугающих проверок физической формы, никаких общественных мероприятий на повестке дня. Только сорок восемь бесконечных часов свободного времени. Вечность. Ее все утро мучила тошнотворная тоска по дому — пока не объявилась Пенн.
— Ладно, — согласилась Люс, пытаясь не рассмеяться. — Веди меня в свое тайное логово.
Пенн едва ли не вприпрыжку потащила подругу по истоптанной траве школьного двора к главному вестибюлю.
— Ты не представляешь, как долго я ждала сообщника, чтобы взять его с собой вниз.
Люс улыбнулась, радуясь, что Пенн куда больше увлечена обретением напарника, чем этим… пунктиком подруги, касающимся Дэниела.
Они прошли мимо нескольких ребят, бездельничающих на трибунах под ясным утренним солнцем. Странно было встретить разноцветные пятна на территории школы, стойко ассоциировавшейся у Люс с черным цветом. Но там сидел Роланд в ярко-зеленых футбольных шортах, лениво катавший ногой мяч, и Гэбби в бело-фиолетовой клетчатой рубашке. Джулс с Филиппом — парочка с проколотыми языками — рисовали друг у друга на штанинах выцветших джинсов. Тодд Хаммонд в камуфляжной футболке читал комиксы в стороне от остальных ребят. Даже собственные серые майка и шорты казались Люс более радостными, чем то, что она носила всю неделю.
Тренер Дианте и Альбатросс несли дежурство, установив на краю газона два пластмассовых складных стула и обвислый зонт. Если бы они не стряхивали на траву пепел с сигарет, казалось бы, что они дремлют. Издали было заметно, насколько скучно им, подолгу службы лишенным свободы в той же степени, что и те, за кем они наблюдают.
Снаружи отпивалась куча народу, но Люс, ни на шаг не отстающая от Пенн, с радостью убедилась, что около главного вестибюля никого нет. До сих пор никто ни слова не сказал ей о вторжении на запретную территорию или даже о том, какие территории считаются запретными, но она не сомневалась, что Рэнди подыщет ей соответствующее наказание.
— А как насчет камер? — спросила Люс, вспомнив про вездесущее видеонаблюдение.
— По пути к тебе я вставила в парочку из них дохлые батарейки, — пояснила Пенн таким беспечным тоном, каким можно было бы сказать: «Я заправил машину бензином».
Девочка торопливо осмотрелась, прежде чем провести подругу к черному входу в главное здание и оттуда — вниз по трем крутым ступенькам к оливкового цвета двери.
— Этот подвал тоже остался со времен Гражданской войны? — спросила Люс.
Дверь выглядела так, словно вела в тюрьму для военнопленных.
Пенн шумно, напоказ втянула носом сырой воздух.
— Разве эта гнилостная вонь не отвечает на твой вопрос? Тут еще сохранилась довоенная плесень. — Она усмехнулась подруге. — Большинство учащихся дорого дало бы за возможность вдыхать столь исторический воздух.
Люс пыталась не дышать носом, пока Пенн доставала связку ключей, достойную места в скобяной лавке.
— Насколько проще была бы моя жизнь, если бы они додумались сделать отмычку, — пробормотала она, перебрав связку в пальцах и наконец, остановившись на тонком серебристом ключике.
Когда он провернулся в замке, Люс неожиданно пробрала дрожь возбуждения. Пенн права — это куда интереснее, чем рисовать фамильное древо.
Они немного прошли по теплому сырому коридору, потолок которого лишь на несколько дюймов возвышался над их головами. Спертый воздух смердел так, словно поблизости что-то сдохло. Люс едва ли не радовалась, что в помещении слишком темно, чтобы ясно различать пол. Стоило ей почувствовать страх перед замкнутым пространством, как Пенн достала новый ключ, открывший маленькую, но куда более современную дверцу. Пригнувшись, они нырнули внутрь, где уже смогли выпрямиться во весь рост.
В архиве попахивало плесенью, но воздух был прохладным и сухим. Внутри стояла непроглядная темнота, только тусклым красноватым светом мерцала у них над головами табличка «выход».
Люс с трудом различала приземистый силуэт Пенн, шарящей руками в воздухе.
— Где же этот шнурок? — бормотала она. — Да вот же он!
Легонько потянув, Пенн включила лампочку без абажура, свисающую с потолка на металлической цепочке. В комнате по-прежнему царил полумрак, но теперь Люс видела, что бетонные стены выкрашены в тот же оливково-зеленый цвет, а вдоль них выстроены тяжелые металлические стеллажи и картотечные шкафы. Полки были заставлены множеством ящиков с карточками, а проходы между ними, казалось, таяли в бесконечности. Все покрывал толстый, войлочный слой пыли.
Внезапно Люс померещилось, что солнечный свет дня остался далеко-далеко. Хотя она знала, что от поверхности земли ее отделяет лишь один лестничный пролет, с тем же успехом это могла быть и миля. Она зябко растерла голые плечи. На месте теней она бы не преминула поселиться именно в этом подвале. Пока никаких следов их присутствия не обнаружилось, но Люс прекрасно знала, что это еще не повод чувствовать себя в безопасности.
Пенн, совершенно не обеспокоенная царящим в подвале полумраком, вытащила из угла табурет-стремянку.
— Ух, ты! — заметила она, волоча его за собой. — А кое-что изменилось. Раньше документы прямо тут и хранили… Наверное, устроили небольшую уборку с тех пор, как я в последний раз совала сюда нос.
— И как давно это было? — спросила Люс.
— Около недели назад…
Голос Пенн постепенно стих, когда она скрылась в темноте за высоким картотечным шкафом.
Люс не могла представить, зачем Мечу и Кресту столько ящиков с бумагами. Она приподняла одну из крышек и вытащила толстую папку, помеченную «Исправительные меры». Она сглотнула, почувствовав, как пересохло горло. Возможно, ей лучше не знать.
— Они тут в алфавитном порядке, по фамилиям учащихся, — приглушенно и словно бы издали сообщила Пенн. — Б, В, Г… а вот и Григори.
