Надежда Башлакова - Мгновение длиною в бездну. Рождение Топаз. Книга 1
Какое–то мгновение Алгорн не понимал, что она делает, и оттого растерянно стоял немного в стороне. Затем, сообразив, принялся стаскивать отовсюду, где найдет, сухую солому и дрова.
Усилия Топаз между тем не прошли даром. Там где дерево касалось дерева, стал завиваться рыжими кудрями огонёк. Алгорн при этом хотел предложить ей кремень и кресало, но вовремя остановился, вспомнив, что у неё есть и свои, и, побоявшись прослыть в её глазах ещё большим невеждой, чем был. Огонь между тем уже вовсю разгорелся и рыскал своими языками по сторонам в поисках чего–нибудь легко воспламеняемого.
Топаз тихо произнесла слова, что Алгорн различил с большим трудом.
— И снова взываю к тебе и прошу, о Рыжекудрый Сварожич, Огонь, услышь меня и очисти это место от скверны. Злые недруги принесли в это селение боль и смерть. Людей и животных замучили, погубили, не дали достойного погребения, бросили тела и равнодушно ушли. Так вправе ли мы наблюдать за этим непотребством, и бездействовать? Так давай же общими усилиями дадим хоть мало–мальски достойное погребение телам умерших и попробуем помочь вознестись душам этих несчастных людей и животных в светлый ирий на славный остров Буян.
Огонь согласно взметнулся вверх и весело затрещал. Негоже провожать мёртвых в ирий без веселья. Мёртвым в радость смех и веселье живых, а не слёзы и горе. Быстро переметнулся младший сын Сварога и Макоши на подстеленную солому и хворост, а там уже и весело затрещал на стенах и крышах домов.
— Пошли Алгорн, нам здесь боле делать нечего. Не положено видеть живым, как раскрываются ворота в иной мир, как устремляется туда душа, покинувшая мёртвое тело. — Произнесла Топаз, собирая свои вещи и беря лошадь под уздцы.
— Едем дальше? — Неуверенно спросил Алгорн. Он хоть и охотно проникался новой верой, но всё ещё был очень далёк от неё.
— Нет, ночь проведём за частоколом. А поутру решим, что делать с выгоревшим селением.
Всю ночь Топаз снился один и тот же сон. Люди подходили к ней, мужчины, женщины, старики и дети, и с улыбкой на устах все её за что–то благодарили. Вились у ног их холеные кошки и вислоухие дворовые псы.
— Спасибо, сестрица.
— Спасибо, дочка.
— Спасибо, матушка.
— За что? — Силилась спросить Топаз, но не могла.
Бесконечный поток людей и животных поредел, а она всё так же мило улыбалась им в ответ. То была очень большая деревня.
Утром, проснувшись, как раз тогда, когда перед очами исчезло лицо последнего человека, Топаз удивлённо осмотрелась. Сна как не бывало. Алгорн по–прежнему сопел рядом, Гелео, видимо, была на охоте.
Топаз растолкала спящего мужчину.
— Просыпайся, увалень. — Зашептала она.
— Оставь, ещё толком не рассвело. — Отмахнулся разбойник.
— Алгорн. — С не доброй интонацией произнесла девушка, и тому ничего не оставалось делать, как подняться, зная её дурной нрав.
— Встаю, встаю, вот подрядился с тобой отправиться, дурак.
— И, между прочим, по доброй воле. — Напомнила девушка. — К тому же, ты не первый кто на это сетует.
Но то, что Алгорн увидел, удивило его не меньше, чем Топаз, и он сбросил сон гораздо быстрее, чем мог предположить.
Они стояли рядом, открыв рты, и более не в силах вымолвить не слова.
На том самом месте, где ещё вчера вечером пылал праведный огонёк, где весело резвился Рыжекудрый Сварожич, отдавая дань умершим людям, теперь высился высокий курган. От деревни не осталось и следа, и даже пепел не вертелся от вчерашнего погребального костра.
— А ты говорил нет чудес на свете, Джордан. — Тихо произнесла Топаз, обращаясь к своему раненому другу. Он, конечно, не мог её услышать из–за дальности расстояния, но в ту же ночь он пришёл в себя, сбросив наконец–то бремя тягостного забытья.
— Мать Земля похоронила останки людей. Она сделала то, чего не смогли сделать для своих братьев и сестёр мы, люди. — Тихо произнёс Алгорн.
— Нам пора в дорогу. Здесь и без нас всё уже сделано. — Теперь Топаз поняла, чьи лица видела этой ночью. Знать несчастных всё–таки приняли в светлом ирии и будут они теперь ждать своего следующего возрождения. Она не узнала их лишь потому, что искажённые ужасом и болью, изувеченные грязные лица мало, чем походили на радостных и счастливых людей, что ей пришлось увидеть. Значит, они обрели свой покой.
Топаз подошла к своей лошади, потрепала за загривок и вскочила в седло. Они не разжигали костра, слишком велик был жар от догорающей деревни, так что и тушить им тоже было нечего. Ещё раз взглянув на новый курган, Топаз поклонилась ему, и тепло улыбнулась зарождающемуся солнцу, отвечая добром на ласковую улыбку Зорюшки, что, сопровождая любимого супруга, каждое утро выбиралась на небосклон.
— Пора, Алгорн. — Тихо произнесла Топаз и резко пришпорила свою кобылу.
Алгорн, не успевший ещё даже и на лошадь присесть, резво вскочил на своего жеребца и припустил на ней.
— А вот скажи, Алгорн, мне просто интересно, ты ведь разбойник….
Алгорн что–то протестующее заговорил, но Топаз остановила его, приподняв верх раскрытую ладонь.
— Нет, постой, хорошо, ты был разбойником, а теперь ты просто странник. Так вот, теперь, после всех тех неправедных деяний, что ты совершал в своей жизни прежде, по нраву ли тебе то, что ты делаешь теперь?
— А что я делаю? Пока всё делаешь ты, а я просто учусь. — Удивился разбойник.
— Но ты ведь мне помогаешь. — Не согласилась Топаз.
— Помогать, помогаю. — Согласно кивнул Алгорн.
— Ну и?
— Если честно, никогда не размышлял о том, как приятно совершать что–то хорошее и не получать за это взамен ничего кроме благодарности. Но благодарности не материальной, а той ответной доброты, что могут дать тебе добрые люди, и звери, и даже растения. Я ведь не разу не задумывался над тем, что деревья тоже живые, а вот теперь, с тех самых пор, как сам собственными глазами увидел древесного духа, я не знаю уже, о чём и думать. Но, в любом случае приятно сознавать, что чудеса на свете всё же есть.
Топаз кивнула и загадочно улыбнулась, словно одна она знала какую–то тайну, но не собиралась ею не с кем делиться, по крайней мере, пока.
Дни тянулись медленно и проходили однообразно. Похоже, долгое путешествие грозило перерасти в рутину. Алгорн всё больше увлекался своей новой знакомой, и каждый раз не преминул ей об этом напомнить, произнося скромные или не очень признания в любви.
Топаз это несколько потешало. Но и она к нему постепенно привыкала, начиная относиться как к другу, хотя и пока с некоторым недоверием. Да что говорить, признания в любви и частые комплименты льстили её женскому самолюбию, хотя и не настолько, чтобы начать отвечать взаимностью. Но дружбу, в принципе, она могла ему обещать.
