Сильверсмит (ЛП) - Кларен Л. Дж.

Мне нужно было попробовать.

Если бы только я могла его убедить.

На следующее утро мы пропустили тренировку. Смит почти не произнес ни слова за весь день, но я заметила, что он все так же прячет черный шнурок с кольцами под рубашкой.

Сегодня он был тише, не напряженный или злой. Хороший знак, сказала я себе, поэтому последовала за ним к небольшой группе красных кленов, чтобы собрать дрова, пока остальные обустраивали лагерь у костра.

— Что ты делаешь? — спросил он, увидев меня.

Резкий невидимый удар от холодности его слов пронзил грудь.

— Я думала, что завтра, пока остальные будут в Товике, я могла бы остаться на день и потренироваться…

— Нет.

— Ты даже не дослушал…

— Мне и не нужно, — он снял чехол с топора и начал точить лезвие. — Ты никуда не пойдешь и нигде не останешься одна.

— Мог бы ты перестать меня перебивать?

Гэвин пожал плечами.

— Я перестану, когда ты перестанешь делать глупые предложения.

Гнев ужалил грудь.

— Ты, знаешь ли, засранец.

Он низко присвистнул и усмехнулся.

— Осторожнее с язычком, Ваше Высочество.

— Ты меня не слушаешь! — рявкнула я, сдерживая злые слезы, жгучие глаза. — Я…

— Хватит! — могучий крик заставил деревья дрожать, а меня содрогнуться. — Это не обсуждается, Ариэлла.

— Гэвин.

Его лицо смягчилось сразу, когда я произнесла его имя, поэтому я шагнула вперед и схватила его толстое предплечье руками. Его глаза зацепились за мои пальцы.

— Мне нужно знать, что я смогу выжить одна, даже если вы все будете неподалеку.

Он вздохнул.

— Обещаю, у тебя будет достаточно возможностей испытать себя, — высвободил руку из хватки и отошел, — но не сейчас. Не в этот момент.

— Ты… — я стиснула зубы и сжала кулаки по бокам, не заботясь о том, что выгляжу и звучу, как капризный ребенок. — Ты говорил мне никогда не позволять кому-либо забирать мой выбор и собираешься забрать его сейчас?

Его глаза сузились. Он изучал меня, будто я была выставлена напоказ, стоя на маленькой поляне, словно созданной только для него. Он прислонил топор к основанию клена и снова приблизился.

Разгоряченное дыхание собиралось в маленькие облачка между нами, выдавая меня. Я отказалась смотреть вверх, не желая давать ему удовлетворение от знания, насколько уязвима под его взглядом. Но я почувствовала, как его губы коснулись моего лба, и колени стали подкашиваться.

— Конечно нет, Ариелла, — я ощутила, как его глубокий гулкий голос проникал в тело, смакуя произнесенное имя, словно он мог ощутить его вкус. — Но если ты добровольно решишь подвергнуть себя опасности, остаться одна в лесу, где каждое живое существо хочет тебя съесть, так или иначе… — его нос коснулся моего виска. — Будут последствия, — я почувствовала трение его бороды о щеку, и воздух вокруг меня стал сгущаться, — к которым ты еще не подготовлена.

Я вздрогнула от удовольствия или страха, возможно, и от того, и от другого. И решила на следующий день не оставаться позади.

К моему раздражению и горечи, крошечная, полуразрушенная деревушка к западу от Товика испытала меня куда сильнее, чем я ожидала.

Фрейберн казался теплым, несмотря на ледяной холод. Тот маленький город жил, дышал, был полон надежды и радости, а здесь все будто задыхалось.

Гэвин не стал настаивать, чтобы я прятала волосы под шапкой, как во Фрейберне. Люди в этой умирающей деревне даже не обратили на нас внимания, словно уже смирились с ужасной судьбой, что выпала на их долю.

Я вздрогнула, вспомнив это чувство.

Немногочисленные дети, что все же попадались нам, не смеялись и не играли, как во Фрейберне. Те, кого я видела, были худыми, с опущенными плечами и потухшими глазами, полными усталости и голода. Из черных, коптящих труб тянулся вязкий, удушливый дым. Дома стояли перекособоченные, готовые рухнуть под тяжестью собственного гниения. Магазины заколочены досками, мужчины и женщины лежали под тонкими, рваными одеялами у стен, а две облезлые, исхудавшие собаки копались в куче мусора между заброшенной таверной и пустой лавкой.

Глаза защипало, когда я увидела девочку на другой стороне улицы. Она свернулась калачиком на истертом одеяле возле обгоревшего здания — наверное, своего старого дома. Глаза ее были закрыты, тело тряслось от холода. На ней было только тонкое пальто, ни шапки, ни перчаток, ни шарфа.

— Нет, — Гэвин обхватил мое предплечье мягкой, но незыблемой хваткой, когда я шагнула в сторону девочки.

Я обернулась, пылая гневом.

— Либо отпусти меня одну, либо иди со мной, — голос дрожал. — Выбирай.

После короткой паузы он разжал пальцы и кивнул. Значит, второй вариант. Остальные наблюдали, как мы пересекаем улицу, а я опускаюсь на колени перед ребенком, не обращая внимания на то, как острые камешки впиваются в кожу сквозь ткань брюк.

Услышав приближение, девочка открыла тусклые карие глаза и с трудом приподнялась — хрупкие кости едва держали ее. Волосы, темно-золотистые, спутанные, грязные.

— Как тебя зовут? — прошептала я, мягко улыбнувшись, чтобы не напугать.

Она широко распахнула глаза и покачала головой.

— Ладно, — я кивнула, сохраняя улыбку. — Все хорошо, можешь не говорить.

Я потянулась снять роскошную шапку, перчатки и шарф зелено-золотого цвета — те, что Гэвин купил мне во Фрейберне, — но он остановил меня, положив руку на плечо.

— Все, что выглядит хоть немного ценным, у нее отнимут, — тихо сказал он. — Сделаешь из нее мишень.

И действительно, оглянувшись, я заметила несколько жадных взглядов, устремленных на мой шарф и шапку.

Плечи опустились, но потом я вспомнила, что в сумке лежала старая зимняя одежда. Немного потертая, с бахромой на концах, но все еще теплая, целая. Она могла бы ей помочь.

Стараясь не спугнуть, я медленно сняла рюкзак и расстегнула пряжку. На самом дне лежали мои старые шапка, перчатки и шарф. С трудом сглотнув, я протянула девочке серо-голубой сверток.

— Возьми, пожалуйста. Надень их, ладно? — голос дрогнул, слезы подступили к горлу. — Очень прошу.

Ее маленькие, бледные пальцы дрожали. Глаза метались между мной и стоящим за спиной Гэвином — эта огромная фигура вызывала в ней страх. Порыв ветра растрепал ее волосы, и она вздрогнула от холода.

— Мы не причиним тебе вреда, — пообещала я. — Возьми, прошу.

Я осторожно положила вещи ей на колени. Она была такая бледная, такая хрупкая… Ей было страшно даже надеяться.

— Ты мерзнешь. Тебе… тебе не нужно, — я запнулась, чувствуя, как боль сжимает горло, — не должно быть так холодно и…

— Кто вы такие? — резкий, прокуренный женский голос справа заставил меня вздрогнуть. — Убирайтесь!

Я вскочила, подняв руки.

— Я просто хотела помочь…

— Убирайтесь! — прохрипела старая женщина с треснутой тростью, поспешно подтаскивая девочку к себе. — Чужакам здесь больше не рады!

— Простите… — выдохнула я, пятясь, пока не наткнулась спиной на надежную стену теплых мышц. Гэвин положил руки мне на плечи и крепко сжал — спокойно, уверенно. Меня окутало чувством защищенности. Я заметила, как девочка прижала к себе мою одежду, и облегчение тихо вспыхнуло внутри.

Гэвин направил меня обратно к остальным. Финн, Каз и Эзра смотрели с грустью и уважением. Джемма крепко меня обняла, поглаживая по спине, потом с нежностью улыбнулась и взяла за руку. Так, рука об руку, мы двинулись дальше по центральной дороге.

Я проглотила рвотную массу, подступившую к горлу, когда заметила кровь на наружных стенах полуразвалившихся домов и пустых лавок. Деревянных развалин было куда больше, чем людей, что еще оставались в этой деревне.

— Инсидионы, — подтвердил мои опасения Финн. — Они здесь побывали.

Чем дальше мы шли, тем сильнее деревня воняла фекалиями и падалью. Я благодарила богов за то, что убитых похоронили — по крайней мере, пока на улице не валялось трупов.