Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

Дрожь пробегает у меня по спине.

Я смотрю на Врука, который засовывает свое вытянутое лицо в миску, поглощая еду прямо оттуда.

― Держи, ― говорю я, подталкивая ногой свою порцию под разделяющую нас решетку в его камеру.

Его настороженные глаза расширяются.

― Ты у-у-уверена?

― Уверена, ― отвечаю я, переводя взгляд на его секретное отверстие в дальнем углу. ― Тебе энергия нужна больше, чем мне.

Люблю вдохновляться глупой надеждой, как бы тщетно это ни было.

Потянувшись, Врук обхватывает когтистыми лапами край моей миски, подтягивая ее поближе.

― Спасибо, ― говорит он, комки этой гадости покрывают его мохнатую морду.

― Без проблем.

Медленными, мучительными шагами я отступаю в угол, затем опускаюсь на землю и закрываю глаза. Слушая хлюпающие звуки, я ковыряю кожу вокруг ногтей.

Мой разум кипит, мысли несутся с бешеной скоростью, вспоминая о другой камере.

О другом времени.

О камере, в которой я родилась своим собственным странным способом, привязавшаяся к ее стенам, запаху и женщине, с которой я ее делила.

Тогда мне было за что бороться. За подругу, которую я любила. Теперь у меня осталось только израненное сердце и ненасытная жажда мести, которая так же бесполезна, как и яма Врука в земле.

Я заперта в камере, закована в железные кандалы, в плече у меня гвоздь, мне назначен суд в Гильдии. Единственный выход для меня ― это…

Смерть.

ГЛАВА 20

Пахпи говорит, что приручение взрослого мунплюма в столь юном возрасте делает меня особенной, но я не чувствую себя такой.

Хейден больше никогда не сможет ходить, потому что кости срослись, но не так, как надо. Пахпи говорит, что ни у кого нет умений, чтобы снова сломать, а затем правильно их соединить, не разрезая его и не рискуя причинить еще больший вред.

Его мунплюм, возможно, никогда не сможет летать, потому что ее крылышко повреждено. Наш временный инкубационный лагерь обнаружила стая думквилов как раз в тот момент, когда яйцо Хейдена начало качаться, и мне пришлось спрятать его в тепле вместе с ним прежде, чем мунплюм успел полностью вылупиться.

Да, я отбилась от думквилов, но я бы проиграла, если бы не появился огромный мунплюм, испепеливший их всех. Да, потом я забралась ей на спину и очень долго держалась за нее, пока она не послушала мою тихую песню, но я просто сделала то, что должна была сделать, чтобы вернуть брата домой.

Потому что Творцы не стали петь мне, сколько бы я ни умоляла их помочь.

А теперь они никак не заткнутся.

ГЛАВА 21

Врук скребется в углу своей камеры, а я напеваю, сидя в своем углу и постукивая ногой по земле в такт мелодии, звучащей в моей голове. Я обвожу взглядом неровности потолка, нахожу капли влаги, свисающие с самых заметных выступов, и пытаюсь угадать, какая из них упадет следующей. В эту игру я играю время от времени с тех пор, как оказалась здесь.

Не знаю, как давно это было. Кажется, прошло какое-то время.

Возможно, те, кто бросили меня сюда, думают, что если оставить меня гнить в этой дыре, я сойду с ума и превращусь в кашу. Стану достаточно сговорчивой, и когда они наконец представят меня Гильдии знати, я подчинюсь их жестокой воле.

К несчастью для них, я хорошо поднаторела в искусстве выживания в замкнутом пространстве, и в камере можно найти множество способов скоротать время, если у тебя богатое воображение.

По коридору раздаются тяжелые шаги, и я веду себя тише, с легкой улыбкой наблюдая, как Врук натягивает одеяло на свою бунтарскую яму, сворачивается перед ней в клубок и притворяется спящим.

Мой взгляд прикован к капле воды, которая, я уверена, упадет следующей, и разочарование накрывает меня, когда вместо этого другая капля падает мне на кончик носа, заставляя поморщиться. Я хмурюсь, прищуривая глаза на шатающейся капельке… Капай, упрямая гадина!

Другая капля падает мне на колено, и вздох вырывается из моих пересохших, растрескавшихся губ.

Я ужасна в этой игре. Ни разу у меня не получилось угадать правильно.

Клянусь, я разберусь в этом коде к тому времени, когда меня поведут на казнь.

Мимо моей камеры проносится фигура в развевающемся белом одеянии, и голос в глубине моего сознания задается вопросом, зачем руни понадобилось лезть в зловонные недра Гора, заваленные полусгнившими «предателями» Короны. Кто бы это ни был, он останавливается перед камерой Врука и приседает.

― Я слышал, ты украл не то кольцо не у той фейри, ― произносит мужчина глубоким, хриплым голосом, от которого мурашки пробегают по моей коже.

Я узнаю этот голос.

Сердце гулко ударяется о ребра, взгляд устремляется к широкоплечему гостю в плаще, пока Врук делает вид, что потягивается.

Мужчина в капюшоне из «Голодной лощины», теперь одетый как руни.

Я забиваюсь подальше в темный угол…

Я чувствовала себя такой сильной и уверенной в ветровом тоннеле, когда мой железный клинок прижимался к его члену. А теперь я разваливаюсь на части в камере, считаю капли на потолке, воняю грязью и кровью. Я как дракон в середине линьки, и меньше всего мне хочется, чтобы этот оценивающий взгляд смотрел на мои уязвимые места, которые еще не полностью огрубели.

― Дорогостоящая ошибка, ― выдавливает из себя Врук, фальшиво зевая.

Мужчина хмыкает.

― Я искал тебя повсюду, знаешь ли.

Уши Врука поворачиваются вперед, нос подрагивает. Он облизывает лапы и проводит ими по шерсти на морде, опускаясь на корточки.

― Почему?

― Потому что один мой знакомый увидел, как ты бежал к ближайшей канализации зажав лунный осколок.

Мое сердце замирает.

Почему в этом забытом Творцами мире он охотится за лунными осколками?

Врук поднимает заднюю лапу, чтобы почесать за ухом.

― Я не знаю, о чем ты г-г-говоришь.

― Я могу вытащить тебя. Вырыть проход не получится. Это место защищено от подкопов глубже фута. И у меня есть клык саберсайта, который я готов обменять на осколок.

Я поднимаю брови.

По словам Руз, саберсайты сбрасывают свои клыки при каждой линьке, но найти их очень трудно.

Я вспоминаю, как впервые купила осколок для Эсси. Руз сказала, что они не выпадают до тех пор, пока зверь не достигнет пика своего роста, и их часто поглощают вулканы Гондрага, поскольку именно туда слетаются саберсайты, чтобы завершить свою линьку, прячась подальше от всего, что может повредить их уязвимому состоянию. Я также быстро выяснила, что они стоят в десять раз дороже драконьего кровавого камня, который используется в качестве связующего вещества большинством руни для своих гравюр.

Нос Врука подергивается, его лапа медленно опускается и касается пола. ― Какого размера к-к-клык?

― С мою ногу.

Я смотрю на эту ногу, и мои глаза расширяются.

― Договорились, ― выплевывает Врук, его ответ быстрее, чем щелчок хлыста Рекка.

Я улыбаюсь, гордость расцветает в моей груди.

Я рада за него. Люблю счастливые концовки.

― Я выкуплю твой приговор и освобожу тебя к восходу, ― говорит мужчина, уже проходя мимо моей камеры, но вдруг останавливается, глубоко вдыхает воздух и поворачивает голову в мою сторону медленнее, чем заходящая Аврора.

У меня перехватывает дыхание.

Его пристальный взгляд впивается в мою фигуру, сидящую в тени, словно пытаясь пробиться сквозь завесу грязи и тени к моему незащищенному лицу.

Я опускаю подбородок к груди, пряди волос падают вперед, закрывая меня.

Уходи.

Уходи.

Уходи…

― Это ты, ― произносит он, и мое сердце замирает, а волосы на затылке встают дыбом. ― Выйди на свет.

― Кто умер и сделал тебя королем? ― выдавливаю я сквозь свое охрипшее горло.