Северная верность (СИ) - Ольшанских Анна

Мы плыли на закат, слегка забирая вправо, в сторону скалистого острова, чернеющего на фоне оранжево-розового неба. Весла размеренно шлёпали по воде, покрикивали чайки. Волны плавно качали лодку.

— Как вы познакомились с Кристианом и Себастьяном?

— Мы были совсем мальчишками. — Дамиан белозубо улыбнулся, вспоминая детство. — Мне исполнилось одиннадцать, Себастьяну — десять, а Кристиану — восемь лет. Их привели в один день к моему учителю по фехтованию. Я уже учился у него два года и кое-что умел, был горд собой, своим положением, умением и прочее. Кристиан не хотел учиться сражаться на мечах, он хотел играть со щенком, который остался дома и громко канючил, чтобы лорд Джеромо отвёз его к маме. А Себастьян наоборот молчал и смотрел на всех волчонком. Учитель не стал размениваться на возраст, умение и положение и поставил их двоих против меня. В итоге Тьян повалил меня в пыль и укусил за руку, так как не мог достать мечом, деревянным, конечно. Мы сцепились, а Крис разревелся, после чего получил уже от нас с Тьяном, а мы в свою очередь от учителя. В итоге нас заставили чистить конюшни, всех троих. Потом мы долго косились друг на друга и обходили по дуге. Но как-то раз Крису досталось от компании старше. Били мы их уже втроём, и снова чистили конюшни. С ободранными кулаками, синяками под глазами, разбитыми губами, но в этот раз мы друг на друга не косились, а ржали не хуже лошадей, потому что пять четырнадцатилетних пацанов улепетывали от нас так, что пятки сверкали. Потом мы на спор воровали табак, курили, снова чистили конюшни. А потом случилась рысь. Я болтался на грани, а парни все клумбы под окнами вытоптали, своровали весь табак в округе и закоптили дымом дворцовые стены, за что получили выволочку розгами, и сбегали марафон. Теперь курят только, когда случается что-то из ряда вон выходящее, и не больше одной сигареты. Такой у нас уговор. С тех пор и дружим. Родители Кристиана стали для нас с Тьяном второй семьёй. Но при дворе они не бывают. Мы не желаем привлекать к ним внимание, да и они не рвутся в столицу, их аристократическое общество не привлекает.

— Да, вы словно братья, совсем не похожи внешне, но очень похожи по духу.

Дамиан кивнул, подтверждая мои слова. На берегу светился фонарь. Нас ждали. Дамиан вытащил лодку на берег, отнес подальше от кромки воды, чтобы не унесло. Мы, взявшись за руки, пошли по песку в сторону огня. Нас встречал сухощавый сморщенный старик, настолько древний на вид, что казался ожившей мумией. Его голову венчала корона из перьев, только намного пышнее, чем у Дамиана, а на груди на шнурках и цепочках болталось огромное количество подвесок из камней, дерева, ракушек, костей, стекла и ещё Боги знают чего. Движения его были плавными и величественными, а выражение лица каменно-суровым. В свете фонаря можно было разглядеть черты представителя коренного населения Каото.

— Здравствуй, отшельник Ситх. — Дамиан почтительно склонил голову, я повторила за ним.

— Пришло время моего настоящего имени. Звучит оно как Сикьятэво. Ты достоин. Она достойна. — Величественно проговорил отшельник, и уже загадочно добавил. — Ваш путь к единению ещё не завершен. Много, много вижу сомнений, и боли, гордости и покаяния. Но вы достойны. Ты достоин. Она достойна. — Не менее загадочно закончил он приветственную речь и плавно заскользил в сторону отвесной скалы, что смотрелось по меньшей мере удивительно в сочетании с его возрастом. Именно заскользил, как на коньках по льду, чем любят развлекаться в Северном крае.

Когда мы подошли к скале, я увидела изщербленные каменные ступени, ведущие наверх, немного влажные от морского воздуха, отражающие блики фонаря, и оттого внушающие ещё меньше доверия, чем если бы они были сухими. Дамиан, не колеблясь, вступил одновременно с Сикьятэво на первую из них. Он все делал не колеблясь, не тратя время на сомнения, принимал решение и действовал, и в этом мне ещё стоило поучиться у него. Я стала подниматься по каменной лестнице следом за ними, Сикьятэво поравнялся со мной. Взглянула вперед, там Дамиан, оторвавшийся от меня на пару десятков ступеней, ведёт разговор с Сикьятэво. Тут Сикьятэво, там Сикьятэво. Я остановилась в полнейшем ступоре. Отшельник уставился на меня немигающим взглядом, и мне стало не по себе. Казалось, что все барахло, которое накопилось в голове за двадцать лет жизни сейчас перетрясают на предмет пригодности и раскладывают по кучкам. Вот эта маленькая кучка — это нужное, стоящее, а вот эта большая куча — это хлам для сбора пыли и паутины, это надо выкинуть, остальное протереть, прибрать, а в голове проветрить.

— Спрашивай, дитя. — Приказал он скрипуче.

— У Вас же есть свои Боги. Почему Вы служите в храме Богини Лады, или Леды, как ее называют у нас, на Севере?

— Не те вопросы ты задаешь, дитя. — Старик покачал головой. — Но ты ещё задашь нужные. Потом. Придет время. Ты ещё юна. — Он помолчал немного, а затем предложил мне руку, предлагая на нее опереться. Я не стала отказываться, и мы заскользили по ступеням уже вместе, а перед моими глазами начали мелькать смутные картинки, похожие на полузабытые воспоминания, сопровождамые все тем же скрипучим голосом. — Наши женщины были прекрасны, наши мужчины было сильны и отважны, наши дети радовали нас. Мы жили в согласии. Мы чтили наших Богов. Но Боги забыли, что не только мы живём благодаря им, но и они существуют благодаря нашей вере. Они не помогли нам, когда пришел враг, бросили нас. Нас осталось слишком мало, и мы забыли о них. И они умерли. Теперь мы ждём новых Богов. Ими станут достойнейшие из смертных. — Закончив рассказ, Сикьятэво кивнул, как бы подтверждая, что так оно и есть, что сказанное им земной и небесный закон. И я поняла, что он не просто отшельник, он Хранитель духа народа Каото, их сути, их силы.

— Разве возможно, чтобы смертные становились Богами?

— Дитя, в этом мире многое возможно. И ты на многое способна, но упорно не видишь этого. Из-за того, что ты запираешь одни способности, в тебе умирают и другие.

На этой опять же малопонятной фразе наше восхождение закончилось, и последние ступени мы преодолели в молчании. Выйдя на плоскую вершину скалы, я взглянула на старика, но увидела, что моя рука лежит на предплечье Дамиана. Я совсем запуталась в происходящем и растерянно посмотрела на него.

— А где отшельник?

— Ситх ждет нас в храме. Не терпится посмотреть на него? — Дамиан улыбнулся и обнял меня за талию, ведя вперёд. И это было очень своевременно, потому что ноги слушались с трудом, коленки дрожали, и внутри поселилось такое неприятное чувство, как будто ты падаешь во сне. — Подожди, разве не он встречал нас на берегу?

Дамиан внимательно посмотрел на меня, обнял, коснулся губами лба.

— Нас никто не встречал, Тея. — Сказал он настороженно.

— Значит, мне показалось, что я видела огонь на берегу. — Пришлось соврать. — А ты знаешь настоящее имя Ситха?

— Да, но сказать не могу. Он должен сам его назвать.

— То есть ты уже был у него раньше?

— Да, иногда мне нужен совет мудрого человека, и я прихожу сюда. Он никогда не отказывает, но и напрямую редко говорит. Вернее, он говорит прямо, но поначалу кажется, что он говорит загадками, лишь позже начинаешь понимать смысл.

Я кивнула, принимая его слова, и окинула взором плоскую вершину скалы. В небе уже поднялась огромная полная золотистая луна и мягко высвечивала очертания небольшого белого храма, черных деревьев, камней и поблескивающих волн далеко внизу.

Дамиан прижал меня спиной к себе, нежно поцеловал в шею, потом в плечо и прошептал на ухо:

— Днём здесь сказочно красиво.

— Поверю на слово.

— Зачем же? Завтра утром увидишь. Ночь в храме пролетит незаметно, а вернёмся мы ближе к обеду, потом отсыпаться, а послезавтра нужно будет возвращаться, дольше мы отсутствовать не можем. Потом не разгребешь…

Я повернулась и прижала палец к его губам:

— Не надо о делах. У нас сегодня, кажется, свадьба.

Храм был построен из светлого камня, совсем небольшой на вид, высотой около двух этажей, с высокими деревянными дверьми. Это все, что удалось рассмотреть при свете Луны. Окна манили теплым жёлтым светом, казалось, что сейчас ты зайдешь к себе домой. Двери отворились мягко и бесшумно. Мы взялись за руки и шагнули под крыло Богини Лады или Леды, это ее имя, насколько знаю, было ближе к истине. В империи не было религиозного фанатизма, но при этом к пантеону Богов всегда относились уважительно, посвящали им праздники, выбирали в покровители, возносили молитвы, просьбы или благодарности и приносили дары. Леда была покровителем равновесия, гармонии, любви и красоты. Внутри храма все было пронизано ее силой. На подоконниках, трибунах, алтаре, полках и скамьях стояли сотни ледяных свечей больших и маленьких с языками жёлтого пламени, горящих и не сгорающих. Я знала, что символом Леды и равновесия как раз является ледяная горящая свеча, но не думала, что доведется увидеть это великолепие вживую. Они были невозможно, невероятно красивы. По светлым каменным стенам храма и куполообразному потолку разливался теплый жёлтый свет пламени и радужные блики самих свечей, заставляя сиять тонкий серебристый орнамент на камнях. В трепещущем от лёгкого сквозняка пламени мне то мерещились в этих линиях прекрасные цветы, то силуэты, занятые далеко не целомудренными делами. Я смущённо отвела взгляд, а то мало ли до чего ещё моя фантазия тут додумается.