Константин Аврилов - Я, ангел
– Не вопрос. Тебе какие больше нравятся: постарше, вроде Вики, или свеженькие, вроде меня?
– Молодость – она всегда привлекает, – доверительно сообщил Борисыч, потянувшись за другим канапе.
Тиль опомнился, что пора заглянуть в варианты.
Отодвинув неопустевший бокал, Тина спросила:
– Какой секс предпочитаешь: оральный, анальный или тривиальный?
Борисыч раззявил рот, но шустрая овечка опередила:
– Спорим, что оральный? Ну, признавайся?
Мужчина замер, не донеся канапе.
– Я так и знала! – торжествуя, закричала Тина. – А хочешь ради праздничка минетиком угощу? Хочешь? Да ты не стесняйся, Борисыч, все свои. Вика выйдет. А не выйдет, так и не такое видала. Да что ты в самом деле! Я же тебе как партнер партнеру отсосу. Ну как, согласен? Расстегивай ширинку...
Отшвырнув стул, Тина ринулась к намеченной цели. Борисыч невольно сжал колени. Но мужества от него не потребовалось. Всех опередила волна рвоты. Забрызгав брюки гостя и испачкавшись сама, овечка зажала ладошкой рот и оставила поле брани. А потом долго мучилась над унитазом, снова забралась под душ, еще содрогаясь в последних спазмах, проглотила горсть таблеток из сумки и зарылась в постель.
Торнадо утихомирил сон.
К таким гонкам Тиль был не готов. Наплевать на штрафные, и так все понятно, но как приструнить бешеную овечку? Проверив варианты и увидев, что до вечера девчонка будет мирно спать, ангел проскочил стены и запрыгнул на Мусика.
XI
Царил покой. Деревья бросали тень на матовый мрамор, хищники нежились стайками. Благодать кругом. Всем было хорошо. Но не Тилю. Восседая на Мусике, он бился над вопросом и не мог разогнуть. Вопрос мучил, как упрямая заноза. Вопрос был мерзким и скользким. Но поделать с ним ничего было нельзя: кроме неудержимого презрения, к овечке ангел не испытывал ничего. Ненавистно видеть худосочное тело насквозь, как работают органы и гонят кровь с дерьмом. Ненавистно, что тварь купается в богатстве и совершенно не ценит его. Ненавистно знать досье и варианты развития событий. Ненавистно, что обращается с людьми как с провинившимися рабами.
Что делать, если ангел презирает овечку? Вот в чем вопрос.
Помучившись, Тиль не смог ответить. Зато молодой ангел приметил валун, исцарапанный замшелыми значками вроде рун. На верхушке восседал роскошный орел с гордым профилем и свирепым ликом. Глаз птицы, не моргая, изучал Мусика.
– Привет, – неуверенно поздоровался Тиль. – Не подскажете, где все, ну, эти, то есть на букву «М»?
Орел уставился в ангела, отчего стало зябко, и, картавя, чирикнул:
– Сколько сил?
– У кого? – искренно не понял Тиль.
– У железного.
– Двести, почти... Извините, вы, наверное, тоже ангел, птичий, а не знаете как...
– Вещь! – прогнусавил орел и, перевалившись на лапах, показал спину.
У этого хоть крылья были настоящие, а у Тиля только проблемы и никаких крыльев.
От грустных мыслей его отвлек шум.
Невдалеке, если на Срединном небе бывает «невдалеко», резвились двое в черных смокингах. Разойдясь, с разбегу сталкивались животами, от чего разлетались резиновыми мячиками, падали на спины, заливаясь истошным смехом, подскакивали и с не меньшей охотой сшибались опять. Когда им надоело лупить животы, принялись толкаться боками, затем дошло и до спин. Веселье молодняка не нарушало покой. Звери лениво поглядывали, словно такое повторяется с занудным постоянством.
Поблизости никого более человеческого не нашлось, и потому Тиль крикнул:
– Эй, мужчины!
Внимания не обратили.
– Але, парни!
Без результата.
– Ангелы, блин!
Повернувшиеся головы, безусловно, принадлежали летчику и капитану. А вот тела сокурсничков здорово изменились, обретя идеал пропорций и рельеф мышц.
– Тиль! Вот это да! – закричал 897-й. – Сюда! Скорей!
– Иди к нам, Тиль-тиль! – подхватил 898-й. – Ура!
Оба молодчика плыли в пьяной эйфории.
С холодным интересом печальный Тиль осмотрел новенькие телеса.
– Откуда у вас это?
Не то чтобы ему захотелось расстаться с комбинезоном. Вовсе нет, столько денег заплатил. Хотя в смокинге он бывал неотразим. Зачем теперь смокинг. Просто бездельники выглядели изумительно. Или, может, профессиональная зависть очнулась.
– А ты почему носишь старье? – с надменным превосходством осведомился 897-й. Дружки перекинулись понимающими улыбочками. Мерзкими такими улыбочками. Нет, их реально поменяли. Куда делась печаль и страдания. Неужели стоит ангелу получить новое тело, как проблемы исчезают?
– Некогда было, овечку назначили, замотался, – врать Тилю было легко, как и раньше. – Вам-то еще рано овечек пасти...
Ангелы синхронно ухмыльнулись, а 897-й заметил:
– Лично у меня первая уже есть.
– И у меня, – поддакнул 898-й.
Стерпев оплеуху, Тиль уточнил:
– Ну и как вам тел... овечки? Мерзкие?
– Лично у меня исключительно замечательная овечка. – 897-й оправил сбившуюся бабочку. – Библиотекарь в библиотеке Конгресса, чудесная, тихая, милая, послушная. Живет с матерью, кроме книг, никаких интересов. После работы – сразу домой. Много читает и даже пытается писать. Не курит, не пьет, про наркотики знает только из газет. Настоящее золото.
– А моя в целом восхитительная. – 898-й подергал за черный бантик на шее. – Представь, Тиль, она – монашка! На самом деле. Бенедиктинка. Живет по монастырскому расписанию. Встает в шесть утра, идет на молитву. Потом скромный завтрак, ранняя месса, целый день хлопочет по хозяйственным нуждам, вечером опять молитвы, послушная, робкая, во всем покорна матушке-настоятельнице, о мирских гадостях речи быть не может. Что скажешь, повезло.
– Между прочим, благодаря поведению моей овечки мне списали уже двести штрафных, – не без гордости сообщил 897-й. – С такой овечкой, думаю, вскоре увидеть Хрустальное небо.
– Неплохо, неплохо. Хотя мне списали больше тысячи. Так что моя перспектива куда ближе. А у тебя как, Тиль?
– Моя тоже вполне... ничего... Молодая, взбалмошная, но девочка хорошая.
– Сколько тебе штрафных списали?
– Не считал, некогда было.
Неужели и ангелам удача улыбается по-разному? Да что же это...
Ангелы-везунчики перемигнулись, грудь выпятив колесом.
– Коллеги, мне совет нужен, – осторожно попробовал Тиль. – Поможете?
– Если не придется нарушать Второй закон.
– Это нет... Просто скажите: как управляете своими овечками? Где у них рычаги? Или педали? Куда давить?
Ангелы задумчиво уставились туда, где предполагались недремлющие перья.
– О-о-о, мне пора, – тревожно сообщил 897-й. – Моя овечка готовится ко сну. Хочу пожелать ей добрых сновидений.
– И мне, – поддакнул 898-й. – Моя как раз проснулась. Пойду, подежурю на мессе.
