Угольки (ЛП) - Кент Клэр

Он не отвечает сразу же. Он смотрит на меня, тяжело и странно печально. Втягивает один прерывистый вдох за другим.

— Кэл? — мой голос становится мягче. Я как будто вот-вот расплачусь. — Разве это было бы так плохо? Люди уже знают, что мы живем вместе. Что мы верны друг другу. Связаны. Разве было бы так плохо, если бы они узнали, что мы трахаемся? Почему это должно что-то изменить?

И снова он не отвечает мне, и я не знаю, то ли это потому, что у него нет ответа, то ли это потому, что он не может это произнести.

— Ты должен мне сказать, — я протягиваю руки и наконец-то прикасаюсь к нему, накрыв ладонями его бороду. — Ты для меня все.

— Ты тоже для меня все. Ты уже знала это, — его глаза полны нетерпения, но все равно источают что-то вроде горя. Это ужасает, но я не понимаю, почему. — Это никогда не менялось за годы. Это не изменится никогда.

— Тогда скажи мне, почему я не могу получить все, чего хочу. Скажи мне.

Ему требуется время, так что я жду. Бремя всего, что я чувствую, тяжело давит на грудь. На мое нутро.

Наконец, он хрипло выдавливает.

— Прости, малышка. Это до сих пор ощущается… неправильным. Для меня.

— Что?

— Это ощущается неправильным. Быть с тобой вот так. Я хочу этого больше всего на свете. Я хочу тебя. Но я же лапаю руками, губами и членом девочку моего мальчика. И я знаю, что я тебе небезразличен. Я в это верю. Но я не могу не верить в то, что это случилось лишь потому… потому… что у тебя есть только я. Так что, возможно, я все же пользуюсь ситуацией.

Я как будто задыхаюсь. Как будто не могу сделать полный вдох. Я думала, он пережил это. По большей части. Но нет. Он все еще там же, где был год назад.

Мы оба до сих пор там. Вопреки всему, через что мы прошли, мы вообще никуда не продвинулись.

— Черт, малышка. Я знаю, это звучит ужасно. Я говорю себе, что думать так неправильно. И чувствовать себя так. Я знаю, что ты теперь взрослая и можешь принимать свои решения. Но ты бы никогда не выбрала меня. Если бы мир не покатился псу под хвост, и если бы ты не застряла со мной, — когда я открываю рот, чтобы возразить, он продолжает: — Не пытайся спорить. Ты знаешь, что это правда.

— Но неважно, что бы случилось в гипотетическом мире. Мы живем в этом мире. И в этом мире я выбрала тебя. И я продолжу выбирать тебя. Я всегда, вечно буду выбирать тебя.

Его лицо драматично искажается, будто он пытается побороть ошеломляющую эмоцию.

— Ты должна была иметь возможность выбрать хорошего мальчика своего возраста.

— Я уже говорила тебе, я не хочу хорошего м…

— Я это знаю. Я говорю тебе, что ты должна была иметь возможность выбрать его, и тебя лишили этого выбора. Это несправедливо. Это неправильно. И каким же чертовски эгоистичным ублюдком я буду, если привяжу тебя к себе из-за отсутствия этого выбора? Вот это я и делаю. Я не хочу это признавать, потому что так сильно хочу сохранить тебя, бл*дь, но именно это я делаю. Я привязываю тебя к себе.

— Ты не…

— Малышка, ты спросила. Ты спросила! — его голос по-прежнему звучит мягко, но грубо. Почти страстно. — И вот что я чувствую. Я живу с постоянной войной внутри себя. Как будто я сразился бы с целым миром, чтобы сохранить тебя, но я все равно бл*дский эгоистичный мудак, раз позволяю тебе остаться. Или не уезжаю и не позволяю тебе жить жизнью, которой ты заслуживаешь. Иногда мне кажется, что это будет лучшим вариантом для тебя. Самым правильным. Мой отъезд. Свобода для тебя. Чтобы ты больше не была привязана.

Я понимаю горе, которое вижу в его глазах. Теперь все обретает смысл. Это крупнее одной из наших обычных ссор.

Это буквально способно изменить всю жизнь.

Я так близка к слезам, что горло сдавило, а глаза щиплет, но я проталкиваюсь сквозь эмоции.

— Ты не привязываешь меня, Кэл. Я сама принимаю решения. Я теперь знакома со многими парнями. И я уверена, что как минимум некоторые из них заинтересованы во мне. Я могла бы найти другого мужчину, если бы хотела. Но я не хочу другого мужчину. Я хочу тебя, — я снова обхватываю его лицо ладонями, чувствуя себя так, будто едва удерживаю его в целости. — Я люблю тебя, Кэл. Я люблю тебя.

Он издает хриплый гортанный звук. Все его тело дрожит.

— Я люблю тебя, Кэл, — я никогда не говорила этого прежде, хотя чувствовала уже давно. Я должна сказать это сейчас. Возможно, это единственные слова, которые в силе изменить его мнение. Сохранить его здесь, со мной, где ему и место. — И я никогда не перестану любить тебя.

— Малышка, пожалуйста.

— Ты не можешь меня остановить. Ты не можешь меня оттолкнуть. Я никуда не денусь. Я люблю тебя, Кэл. Я отдаю тебе себя. Я твоя на остаток наших жизней. Что есть, то есть.

Он тянется ко мне. Собирает мои распущенные волосы в ладонь и держит.

— Малышка.

— Так что ты можешь прорабатывать то, что тебе нужно проработать. Я могу быть терпеливой, если тебе это нужно. Но ты от меня не избавишься, Кэл. Ты никогда от меня не избавишься. Я теперь твоя. В эту минуту. И всегда буду твоей.

Я не уверена, чего я ожидала. Я до сих пор испытываю тяжелое, зловещее предчувствие, предупреждающее меня о надвигающейся катастрофе. Но он не продолжает спорить со мной, не отталкивает, не выбирается из постели и не уходит.

Он привлекает меня для крепкого, голодного поцелуя.

Я целую его в ответ, обвивая руками. Я почти плачу в поцелуе, но это неважно. Мы оба держимся на последних каплях своего эмоционального контроля. Мы целуемся так, будто изголодались друг по другу, пока он наконец-то не переворачивает меня на спину, двигаясь надо мной.

Сегодня на мне маленькое вязаное платье, но он не утруждается снимать его. Он задирает его достаточно, чтобы потрогать мое тело. Он ласкает меня везде, пытаясь продолжать поцелуи.

Слезы катятся из моих глаз и стекают по лицу, но я возбуждаюсь так же быстро, как и он. Я выгибаюсь ему навстречу, царапаю его спину и задницу.

У него нет терпения, которым он обычно обладает. Он не доводит меня до оргазма сначала пальцами или ртом. Он возится с трусами, доставая свой член, а потом толкается в мою киску.

Я уже влажная, нуждающаяся и готова для него. Я издаю тихий всхлип, когда он входит домой.

— Бл*дь, малышка, — его губы скользят по моему рту, по лицу. — Ты точно не возражаешь?

— Да, да, пожалуйста! Я так тебя хочу. Я так тебя люблю!

Он издает очередной гортанный звук, все его тело несколько раз содрогается, и он утыкается лицом в мою шею. Его член движется во мне, заставляя меня постанывать, но в моем сердце происходит нечто большее.

Взяв себя в руки, он начинает трахать меня по-настоящему, напирая в своем самом естественном ритме — жестко, быстро и на грани грубости.

Это и мой ритм тоже. Мне именно это и нужно. Я двигаюсь под ним, встречая его толчки своими бедрами и держась за его ягодицы, пока мышцы сокращаются от движений.

Он уже срывается. Я чувствую это в его теле. Вижу по лихорадочной потребности на его лице. Он охает как животное, время от времени произнося «Рэйчел» и «Малышка».

Я рыдаю, пока во мне нарастает оргазм, и пик наступает прежде, чем я ожидаю. Я поднимаю голову и кусаю его плечо, пока спазмы сотрясают меня. Я боюсь, что закричу так громко, что другие люди услышат.

Он тоже кончает. Сразу после меня. Пытается заглушить рев разрядки, пока его тело содрогается в оргазме.

Он всегда выходил прямо перед самым концом. Он всегда контролирует себя достаточно, чтобы проследить, что мы не забеременеем.

На сей раз он этого не делает. Он кончает несколькими жесткими всплесками в меня.

И я люблю это. Я хочу этого. Это заставляет меня расплакаться по-настоящему.

Пережив свою разрядку, он крепко обнимает меня и переворачивает нас на бок. Мы до сих пор переплетаемся конечностями, одежда пребывает в беспорядке. Между моих ног очень мокро, и он не извлек свой смягчающийся член полностью.

Это неважно. Мы еще никогда не были так близки. Все наши стены наконец-то рухнули к нашим ногам.