Эшли Дьюал - Смертельно прекрасна
— Хэрри.
— Да, точно! В очках такой. Вы друзья что ли?
— Друзья. — Сплетаю на груди руки. — А что?
— Он чудной парень, Ари. Вечно один бродит, и все такое. В библиотеку ходит…
— О, да. Это действительно очень странно.
— Что он там делает? — Искренне удивляется Логан, а я закатываю глаза. Черт возьми, он еще и тугодум. Просто отлично. — Серьезно. Ребята частенько подлавливают его возле столовой. Так он сам еду им отдает. — Логан смеется. — Сам! Никто даже не отнимает.
Мне не нравится то, что он говорит. Не нравится, что он растягивает губы в ухмылке и выглядит самодовольным засранцем. Я подаюсь вперед и стискиваю зубы.
— Не трогайте Хэрри.
Парень задумчиво наклоняет голову. В его шоколадных глазах внезапно вспыхивает нечто не очень правильное, определенно чертовски паршивое, и мне становится тошно.
— Поужинай со мной.
— Что?
— В воскресенье.
— Ты серьезно?
— Да.
— Логан, ты кретин или притворяешься? — Недовольно свожу брови. — Не собираюсь я проводить с тобой время. Поверь, я на таких, как ты, уже насмотрелась.
— На таких, как я? — Не понимает парень.
— Просто оставьте Хэрри в покое.
— Не думаю, что…
— Я сказала, найдите себе другого козла отпущения. — Делаю шаг вперед и буквально врезаюсь носом в лицо Логана. Я смотрю ему прямо в глаза. А парень застывает, впялив в меня затуманенный взгляд. — Хэйдан — хороший парень.
— Хороший …., - повторяет он шепотом.
— И вы больше никогда не тронете его.
— Никогда …
— На твоем месте, милашка, я бы с ним подружилась. В противном случае я напомню тебе и всему этому чертову городку, почему вы так жутко боитесь моей семьи.
Порывисто отворачиваюсь и плетусь к дому. Пусть не думает, что связался с милой девчонкой. Никогда не позволяла издеваться надо мной, а если смеяться будут над моими друзьями — берегитесь. Ненавижу лицемеров. Ненавижу тех, кто думает, что поступает не просто круто, но и правильно, самоутверждаясь за счет других. Это так тупо, что у меня в горле сейчас аж першит. Так бы и вернулась, чтобы врезать кулаком Логану по морде.
— Ох, — я открываю дверь, крепко зажмурившись. Отлично. Плюс еще один человек, которому я бы с удовольствием свернула шею. — Тетя Мэри? Я дома.
Захлопываю дверь и гляжу в глубину темного коридора. Кажется, никого нет. Стоит тишина, постукивают старинные часы. Наверно, Мэри-Линетт еще не вернулась с работы.
Расслабленно выдыхаю и разминаю плечи. Я неожиданно думаю, что погорячилась и выставила себя неуравновешенной. Наверняка, Логан прямо сейчас кинется в церковь, и отец милашки-душки-Джил организует нападение на наш коттедж с вилами и факелами.
Усмехаюсь и закатываю глаза. Какая разница. Меня и так считают странной.
Плетусь на кухню и бросаю сумку на пол. На столе все та же записка тети Мэри. Так и хочется позвонить ей или Норин, выговориться. Но их нет. Мне становится грустно.
Собираюсь найти что-нибудь из еды, как вдруг слышу странный шум. Скрип.
Медленно приподнимаю подбородок и неожиданно вновь слышу этот треск, острый и пронзительный, будто бы кто-то проходится когтями по стене. Горло схватывают силки. Я смотрю себе за спину, вцепившись пальцами в столешницу. Какого черта?
Послышалось. Мне послышалось.
Перевожу взгляд вперед. На окно. Ветки бьют по стеклу, будто пытаясь прорываться внутрь, а я застываю от странной тревоги. Дома точно никого нет?
Глухой скрип проносится прямо над моим ухом, и я резко подрываюсь с места, так и впялив взгляд в коридор перед глазами. Бесконечный и темный. Словно лабиринт. Я вдруг понимаю, что треск доносится из-за стены. Он не здесь…, он в глубине… Он в доме, и этот дом хрустит, как пенопласт, сжимаемый в костлявых пальцах.
Ужас подскакивает к горлу, а шум не прекращается. Глухие удары, треск, скрипы. Я должна уйти отсюда, как можно дальше, ведь — черт возьми — история у этого коттеджа не та, что рассказывают детишкам на ночь. Но я не могу убежать. Нет. Я должна разобраться и понять, в чем дело. Это мой дом. И мои тайны.
Когда дребезжание вновь повторяется, и оконная рама взвизгивает от ветра, я твердо и решительно ступаю вперед, схватив со столешницы кухонный нож.
Отлично. Теперь мне действительно страшно, и холодный металл оружия не придает мне уверенности, а наоборот подливает масло в огонь. Шаги даются легко, а вот дышать трудно. Упрямо плетусь к эпицентру шума, а внутри сердце барабанит с такой силой, что вот-вот вырвется наружу! Запах трав витает в воздухе, впивается под кожу. Часы стучат, я слышу, как движется минутная стрелка, и этот звук кажется мне самым громким в жизни.
Удар о стену. Резко оборачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с коричневой дверью, ведущей в подвал. Лицо сковывает от страха. За порогом этой чертовой двери происходит нечто ужасное, и если я хочу понять, что именно, я должна повернуть ручку. Стискиваю в пальцах рукоять ножа. Оглядываюсь, вновь перевожу взгляд на дверь и киваю самой себе.
Я неторопливо поворачиваю ручку, дверь со скрипом отлипает от стены, и в тот же момент шум за порогом утихает. Будто втягивается в черную дыру. На меня обрушивается кромешная темнота, и лестница, ведущая вниз, сливается с черным ковром, погруженным в бесконечную тишину. Делаю шаг вперед. Еще один. И еще. Половицы скрипят, но едва слышно. Я вообще ничего не слышу, кроме собственного тяжелого дыхания. Касаюсь той ладонью, что не стискивает нож, ледяной стены и медленно веду по ней, в надежде найти выключатель. Я его не нахожу. Представляю в воображении, как стена заканчивается, и мои пальцы касаются чьего-то изуродованного лица, и тут же порывисто прижимаю руку к груди, чертыхнувшись. Отлично. Я схожу с ума.
Свет за спиной освещает темное подвальное помещение. Это небольшая комнатка с тремя вытянутыми, пыльными окнами, такими же маленькими, как мозг Логана Чендлера.
Оглядываюсь, пытаясь понять, что же здесь могло шуметь, но ничего не вижу. Меня передергивает от ужаса. Дьявол. Я ведь что-то слышала, и это что-то доносилось отсюда! Я не могла выдумать! Не могла!
Пронизывающий тишину скрежет когтей заставляет меня подпрыгнуть от паники и развернуться лицом к северной стене. Но, распахнув до боли глаза, я понимаю, что здесь никого нет. Никого. Я одна. Никого.
Подбородок дрожит от страха. Крепко стискиваю зубы, а внутри вспыхивает пожар из самых горячих, ядовитых чувств, и мне ничего не остается, кроме как пялиться во мрак и потерять дар речи, потерять связь с реальностью, остатки смелости. Все это безжалостно испаряется, превратившись в одно сильнейшее чувство: ужас. Я ощущаю, как по моим венам растекается кипяток, как кожа вспыхивает, и грудь скручивается от боли. Я смотрю вперед и не могу пошевелиться, потому что мое тело мне больше не подчиняется.
