Ольга Грибова - День гнева
Она прочитала записку. «Дорогая дочь, сегодня знаменательный день. Прими от меня дар и носи его с гордостью. Твой любящий родитель», — говорилось в послании. Брови поползли на лоб от удивления. Дорогая дочь? Твой любящий родитель? Похоже, мама напилась вчера до зеленых человечков.
Слух уловил размеренное храпение − мама спала пьяная в стельку на диване в гостиной. Между диваном и журнальным столиком выстроилась рота бутылок и далеко не все они были из-под пива. По крайней мере, на одной красовалась этикетка от коньяка.
Нащупав под водолазкой кулон, Ева бросила прощальный взгляд на спящую мать и без сожаления отвернулась.
До колледжа было десять минут ходьбы. Для Евы это был краткий миг наедине с собой. Нет рядом пьяной матери, требующей принести новую бутылку. Нет фальшивых друзей, которые ластятся к ней потому, что она из обеспеченной семьи. И это, кстати, тоже загадка: откуда у них берутся деньги? Мать пропивала немало, а деньги не переводились. И это притом, что мама не проработала и дня в своей пустой жизни. Но любой вопрос на тему денег провоцировал запой, и Ева научилась не спрашивать.
Надев наушники, она нажала кнопку «плей». Мир наполнился звуками тяжелого рока, и рычащий голос солиста вытеснил мысли из головы.
Она шагала вдоль улицы, где вместо высотных домов стояли уютные коттеджи. Большая их часть походила на сельские избы. Но встречались и подобные Евиному дому − добротные строения, хозяева которых привыкли ни в чем себе не отказывать.
Материальное неравенство соседей отразилось на отпрысках. Подростки из богатых семей общались с себе подобными. Якшаться с бедняками было ниже их достоинства. Дети из простых семей в свою очередь терпеть не могли богачей, считая их занудами и мажорами. Ева угодила между двух огней. С одной стороны она равнодушно относилась к деньгам и всему, что с ними связано. При всем желании она была не в состоянии поддержать разговор о брендах одежды или дорогих иномарках, не разбираясь ни в первом, ни во втором. С другой стороны это не добавляло ей очков в глазах менее состоятельных сверстников.
Рука легла на плечо, и Ева, вздрогнув, обернулась. Ей улыбался лучший и, на самом деле, единственный друг. Рома как раз был из числа тех жителей улицы, кто не мог похвастаться годовым доходом. Но его беззаботный и жизнерадостный характер Ева ценила дороже всех денег на свете. Он всегда умел ее развеселить. Вот и сейчас Рома не скрывал хорошего настроения. Его серые глаза искрились добротой, лоб прикрывала светлая челка, и он как обычно тряхнул головой, отбрасывая ее назад.
— С днем рождения! — первое, что она услышала, сняв наушники. — Как планируешь отмечать?
— Как-нибудь, — Ева пожала плечами.
— Устроим пикник?
Ева посмотрела на небо. Погода была замечательная. Солнце обещало по-летнему теплый денек. Самое то для пикника.
— Почему бы и нет.
— Я подожду тебя после пар.
Они влились в толпу студентов, спешащих на занятия, и чуть не столкнулись с Игорем — парнем, с которым рассталась месяц назад. Угораздило ее встречаться с этим типом! Его внешняя привлекательность застила ей глаза. Ушло несколько месяцев на то, чтобы понять каков он на самом деле — кобель и трепло. Ева застукала Игоря со старостой их группы Светланой. Выяснив, что парень ей изменяет, Ева порвала с ним, но осадок остался. Хуже всего то, что теперь подробности их личной жизни обсуждал весь колледж.
— Все еще страдаешь по нему? — Рома толкнул ее в бок.
— Боже упаси, — Ева фыркнула. — Просто думаю, как много он рассказал своим дружкам.
— Хочешь, я с ним поговорю?
— И что ты ему скажешь: «Игорь, — она спародировала голос Ромы, — не рассказывай никому о том, что вы делали с Евой на заднем сиденье твоей машины. Ей это неприятно».
— Заднее сиденье машины? — Рома хмыкнул. — Пожалуй, я сам не прочь услышать волнительные подробности.
Рома на лету поймал летящий в него рюкзак, отдал его обратно, обезоруживающе улыбнулся и повторил:
— Я буду ждать тебя после пар.
— Надо было влюбиться в тебя, — неожиданно для себя сказала Ева.
— Рад, что ты, наконец, это поняла.
Рома ушел вперед. Он был на два года ее старше, и они учились на разных курсах. Какое-то время Ева видела его широкую спину, мелькающую среди сокурсников, но потом потеряла его в людском потоке.
До конца учебного года осталась пара недель, и Ева с ужасом думала, что будет делать летом. Перспектива провести каникулы вместе с матерью пугала до икоты. Уж лучше смерть.
Она затормозила перед входом в Торгово-экономический колледж, где ей предстояло учиться еще три года, потом настанет очередь университета, а после… впрочем, так далеко она не заглядывала. С оценками у нее полный порядок, но удовольствие учеба не приносила. Просто выбирая между обществом матери и книгами, она отдавала предпочтения книгам.
…Рома ждал ее у выхода. Их курс отпустили пораньше, и Ева последние десять минут до звонка наблюдала за ним в окно. Она сорвалась с места, как только прозвенел звонок. После душного кабинета было здорово выйти на улицу.
— Я прикупил кое-что в столовой, — Рома похлопал по рюкзаку. — Что за пикник без жареных сосисок?
Они быстро добрались до секретного места у реки. Кроме них никто не знал о проходе между двумя сросшимися дубами. Стоило нырнуть под их ветви, и мир с его горестями и радостями отступил на задний план.
Рома развел костер, пока Ева кидала гальку в воду, сидя на нижней ветке дуба — импровизированной скамейке.
— Я приготовил тебе подарок, — он достал из рюкзака коробочку.
Ева улыбнулась. Видимо, это традиция — дарить украшения на шестнадцатилетие. В коробке лежала симпатичная подвеска-брелок для мобильного телефона в форме готовой к прыжку кошки.
— Очень мило. Спасибо.
— Надеюсь, тебе правда нравится, — Рома нацепил сосиску на палку и отправил ее в огонь. — Ты какая-то мрачная в последнее время. Хотелось тебя порадовать.
— Я ненавижу праздновать день рождение.
— Откуда ты это знаешь? Ты ведь ни разу не устраивала вечеринку.
Ева подумывала бросить в парня камушек, но в последнюю секунду смилостивилась. В конце концов, он прав. В ее семье не принято отмечать праздники. В серой массе будней они ничем не выделялись.
— Какие у тебя планы на лето? — спросил Рома.
— Забиться под кровать и сдохнуть.
— Я устраиваюсь в лагерь вожатым, — проигнорировал он ее последние слова. — Поедешь со мной?
Куда приятнее провести лето, присматривая за оголтелой малышней, чем следить за матерью-алкоголичкой. Ева согласилась, не подозревая, что пока она сидит под защитой дубов и болтает с Ромкой, ее привычная жизнь рушится, как город во время десятибалльного землетрясения.
