Отвергнутая (ЛП) - Ив Джеймин

Сисили, закончив флиртовать с почти альфой, вернулась ко мне. От нее исходил аромат жасмина и лимонно-миртового дерева, и меня чуть не стошнило. Это был ее фирменный аромат от Томаса, мастера-аптекаря, который изготавливал все наши средства для ухода за кожей вручную, чтобы они не реагировали на химические вещества, содержащиеся в организме человека. И я ненавидела их до такой степени, что один их запах вызывал тошноту.

По крайней мере, обычно это давало мне знать, что она рядом, и я могла сбежать. Но не сегодня.

Она оскалила зубы, в груди у нее заурчало, и, зная, что за этим последует, я напряглась, когда она швырнула меня на шкафчики. Весь ряд содрогнулся от этого удара, и по моей спине пробежал жар. Оборотни исцеляются быстро, но у меня не будет такой способности, пока мой зверь не освободится, так что пока мне приходится страдать и выздоравливать почти по-человечески медленно.

— Ты жалкая, — выплюнула она. — Слабая.

— Как пожелаешь, — ответила я, одарив ее своей собственной мрачной улыбкой. То, что она называла слабостью, я называла желанием выжить, пока не смогу сбежать от них. Целая стая против одного волка? Да, кто мог победить при таких шансах?

Вначале я сопротивлялась, но это только усугубило мои побои. И теперь я решила стать сильнее умственно и эмоционально, закаляясь в огне их ненависти, и все это время выжидая момента, когда смогу освободиться.

— Оставь ее в покое, — крикнула Симона, не в силах добраться до меня; Торин намеренно стоял у нее на пути.

— Симона, все в порядке, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал бодро. — Сис такая неуклюжая, я привыкла к тому, что она спотыкается и падает на меня.

Рычание Сисили становилось все тише и угрожающе, но мне было уже наплевать.

— Прекрати! — попыталась снова Симона, и я правда хотела, чтобы она этого не делала. Как я много раз говорила ей, нам обеим не обязательно становиться мишенью. Я никогда не прощу себе, если с ней что-нибудь случится.

К счастью, положение ее родителей в стае спасло ее от наихудшего хулиганского поведения, но некоторые все равно находили небольшие способы наказать ее за то, что она дружила со мной.

Она была чертовски преданной подругой; я едва ли заслуживала ее.

— Заткнись, Симона, — сказала Сисили, не отводя от меня взгляда. — Или ты присоединишься к своей подружке-полукровке.

— Полукровке и дворняжке, — сказала я с натянутым смешком. — А на прошлой неделе я еще и шлюхой была. Я имею в виду, мама очень гордится мной. Просто чтобы ты знала.

Она сжала руки в кулаки, когда попыталась снова разбить мне нос — это был ее фирменный прием — но ее остановил Джексон Хитклифф.

Мой любимый мучитель.

Мой самый старый друг, если не считать Симоны.

Хотя в последнее время мы определенно стали больше враждовать.

— Я думал, что сказал тебе перестать ходить на занятия, — протянул он, наклоняясь ближе и проводя пальцем по моей щеке. Это было нежное движение, но темнота, появившаяся в его глазах кофейного цвета, говорила о чем-то другом.

На моем лице появилась радостная улыбка.

— Да? Я имею в виду, я пыталась это сделать, но все мои учителя говорили: «Ты провалишься» и «я ищу красное меховое покрывало для своей кровати», так что я решила, что, возможно, не приходить было плохой идеей.

Почему. У. Меня. Язык. Без. Костей?

Честно говоря, эта грань моей личности должна была меня просто убить. И мне не нужна была никакая помощь в этом отношении.

Джексон прижал меня к шкафчикам, и жжение в спине усилилось, но я не издала ни звука. Наклонившись, он провел носом по моей шее, вдыхая мой запах. Он, черт возьми, никогда раньше этого не делал, и я подумала, не настал ли этот момент, когда грехи моего отца наконец настигли меня, и мне перегрызут горло.

Когда он отстранился, его глаза вспыхнули, и я проглотила свой следующий глупый комментарий, решив вместо этого сосредоточиться на его лице. Выражение моего лица было вызывающим, потому что я никогда не отступлю перед ним. Никогда.

Джексон был великолепен, у него была смуглая кожа, волосы цвета полуночи и длинное, стройное тело, которое не скрывало его силы. Логично, что он был лучшим другом будущего альфы. Они были похожи друг на друга — воплощение самцов-оборотней как в плане альфа-активности, так и в плане привлекательности.

Однако, с точки зрения характера, они были уродцами с маленькими членами.

— Мой отец хотел убить тебя и твою мать, — пробормотал Джексон, обдав дыханием мою щеку.

Я впервые об этом услышала, поэтому обратила внимание. Мой отец и его отец были лучшими друзьями, вторым и третьим в очереди после альфы, оба сильные и уверенные в себе мужчины. Отец Джексона был тем, кто без обиняков расправился с моим отцом, всего через несколько секунд после того, как тот попытался устранить альфу Виктора.

Без вопросов. Без суда и следствия.

— Почему ты не бросила колледж? — Джексон снова надавил. — Настоящая причина?

Я толкнула его изо всех сил, не сдвинув его ни на дюйм.

— Что, черт возьми, с тобой случилось? Мы были друзьями!

Когда твои родители лучшие друзья, само собой разумеется, что вы будете расти рядом друг с другом. Он был мне старшим братом, но в тот момент, когда мой отец предал стаю, я потеряла все.

То, как потемнели его глаза, превратившись из кофейных в дегтярные, было единственным признаком того, что все будет плохо. Его рука превратилась в когти, одним движением проведя по моей груди. Он прорезал мою рубашку и лифчик, оставив на груди большие красные рубцы, едва не повредив кожу. Он сделал это намеренно; я никогда не видела человека, способного контролировать себя так, как Джексон, и если бы он хотел повредить кожу, то сделал бы это.

— За что ты меня так сильно ненавидишь? — тихо спросила я, заставляя свое лицо оставаться спокойным, хотя боль пульсировала в груди, присоединяясь к боли в спине. — Я — не мой отец. Почему я должна расплачиваться за его грехи?

Он снова взмахнул рукой, на этот раз ударив мимо моей головы по шкафчику и разбив металл.

— Твое гребаное лицо. Я не хочу его видеть.

Бросив последний сердитый взгляд, он развернулся и ушел. Сисили, улыбаясь, как самодовольная сучка, какой она и была, и поспешила за ним. Торин задержался на секунду, его взгляд остановился на моей обнаженной груди и красных полосах от когтей.

— Лучше приведи себя в порядок, — коротко сказал он.

Когда они ушли, я прислонилась к поврежденному шкафчику, поморщившись при этом. Мое дыхание участилось, пока я пыталась взять себя в руки, и если бы во мне сейчас жил зверь, я бы точно стояла на четырех лапах. Наши волки были хорошим спасением от боли и страха.

— Пойдем, — тихо сказала Симона, потянув меня за руку. — У меня в шкафчике есть запасная одежда для тебя.

Она хранила ее, потому что по крайней мере раз в месяц мой шкафчик разрушался в результате какой-нибудь отвратительной выходки. Мусор, бомбы с краской, кровь, кишки, мертвые животные.

Они не отличались изобретательностью, но были последовательны.

В голове у меня звенело, когда я шла за ней, придерживая одной рукой рубашку, чтобы та не распахивалась. По мере того, как я шла, мое тело наполнялось знакомым чувством. Я думала об этом как о том, что мой мозг дистанцируется от кровавой бойни в моей жизни. Иногда, когда становилось по-настоящему плохо, у меня перед глазами двоилось, когда опускалась тьма. Тьма, которая звала меня.

В эти дни я была не в себе.

— Я должна уехать из Тормы, — пробормотала я, в основном про себя.

Симона бросила на меня сочувственный взгляд и потянулась, чтобы взять меня за руку. Она слышала это от меня и раньше, но не понимала, насколько я серьезна. Я больше не могла.

Моя семейная линия была запятнана в Торме.

Мое наследие и наследие всех моих детей было практически уничтожено.

После десятилетий, проведенных в стае Торма, фамилия Каллахан сократилась до двух волков, которых все избегали: Мера Каллахан, почти ставшая оборотнем, и Люсинда Каллахан, пьяная волчица, которая едва помнила, что у нее есть фамилия.