Хозяйка забытой усадьбы (СИ) - Воронцова Александра
Да, глаза – это проблема, но второстепенная.
– Завидовала она и ненавидела вас! – ворчала горничная.
И все равно у меня в голове не укладывалось. Зависть? Разве этого достаточно для того, чтобы так поступать со своей сестрой?
Она не только не сообщила мне о смерти отца, и я узнала обо всем, лишь вернувшись в Хвиссинию. Изольда отобрала поместье, уже практически выгнала меня из родного дома и, если я не отдам наследство матери ее мужу, сестра доложит в Королевский совет о моем маленьком секрете.
– Сегодняшнюю почту уже доставили? – безжизненно спросила я у Марсии, единственной, кто ещё остался рядом со мной. Дворецкий взял расчет ещё два дня назад, а приходящая кухарка уведомила, что останется только до конца месяца, за который ей уже заплатили.
Месяц? У меня не было это роскоши. Оставалось всего два дня.
– Доставили. Вот, – Марсия с виноватым видом достала из кармана передника коричневый шероховатый конверт и протянула его мне.
Однако я даже в руки его брать не стала. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать в нём своё собственное письмо, вернувшееся непрочитанным. Снова.
Итак, что я имела на данную минуту?
Крах. Полный крах своего настоящего и будущего.
Выбор, перед которым меня поставила Изольда… в нём не было меньшего зла.
Семейная опека – это то, что сейчас мне предлагал Грегори. На словах, а на деле – положение бесправной приживалки с обязанностью постельной грелки. И взамен я должна буду отдать ему единственное, что у меня осталось, – наследство от мамы. Значит, в любой момент меня могут вышвырнуть на улицу и, скорее всего, так и сделают, когда мне исполнится двадцать пять, но до того сестра всласть поунижает меня, а её муж…
Неприемлемо. Я даже думать об этом не могла.
А если я откажу Дантесолю, то меня передадут под опеку короля Хвисинии, и мы возвращаемся к основной проблеме, которая ставила крест на моем будущем.
Силе моего дара.
Я обладала безобидным талантом к бытовой магии, но её уровень намного превосходил средний и был для меня приговором.
Нашему новому королю сафтийская гадалка на коронации предсказала, что власть у него заберёт родовитая девица, чья сила превзойдёт его в десять раз. И наш осторожный Фредерик рьяно забирал под свою опеку таких девушек.
Что с ними происходило потом, держалось в строжайшем секрете, а значит, было известно всему высшему свету.
Этих леди, как породистых кобыл, отдавали на размножение дружкам и прихвостням Фредерика ради магически сильного потомства, не удосуживаясь даже брак заключить, а после, отобрав дитя, отсылали в женский монастырь. Навсегда.
Выход оставался всего один. Опекуном и защитником мог стать мой жених. Ещё неделю назад он у меня был, но в день, когда на меня обрушили новость о смерти отца, я получила письмо, в котором сухим канцелярским языком секретарь лорда-герцога сообщал, что «ввиду новых обстоятельств, а именно: отсутствие приданного» помолка расторгнута в одностороннем порядке.
Так ведь и написал!
Даже не собственной рукой Рин Керро Сангриено легко вычеркнул меня, как бесполезную вещь.
Я писала ему письмо за письмом, умоляла повременить с оглашением разрыва помолвки, но сегодня утром новость об этом вышла в Хвиссинском светском вестнике, а очередное моё послание вернулось непрочитанным.
А наверху, в кабинете отца, меня ждал поверенный Дантесоля.
– Леди Манон, вы такая бледная, может, свежего чая? Подождет этот нелюдь вас еще немного, не переломится…
Я не могла сдаться. Просто не могла.
Это хуже смерти.
Позволить себя растоптать я не готова…
– А знаешь, Марсия… Действительно, завари-ка ты чай, только не мне, а господину Сентиносу. У меня есть, чем его угостить.
Глава 4. Пугающее приглашение
– Господин Сентинос, – я все еще пыталась добиться ответа, – как так вышло, что все наше состояние улетучилось? О каких долгах вы говорите? Судя по доходным книгам, поместье все так же прибыльно! Как оно может быть отдано лорду Дантесолю?
– Леди Манон, не женское это дело лезть в финансы, – одарив меня снисходительным взглядом, поверенный в очередной раз уклонился от ответа. – Женщины ничего не смыслят в таких вещах, вот и вам даже пытаться не стоит.
Я неверяще смотрела на господина Сентиноса.
И хотя он по-прежнему соблюдал деловой тон, на лице его отчетливо читались досада и раздражение из-за того, что ему приходилось тратить время на скудоумную курицу из высшего света, чье дело только в лентах ковыряться.
Поверенный явно считал, что дело в шляпе, осталось только прижать меня посильнее, и не видел ничего зазорного в том, чтобы разрушить мою жизнь. Он-то, в отличие от Изольды, был прекрасно осведомлен обо всех пунктах предлагаемого договора с Дантесолем.
И от этого господин Сентинос был мне особенно омерзителен.
У меня не было никаких сомнений в непорядочности поверенного.
Первые сутки после возвращения домой из пансиона, когда выяснилось, что для того, чтобы увидеть отца, мне нужно посетить фамильный склеп, я была не в себе от свалившегося на меня горя. Ни на что не реагировала, делала все механически, и, если бы не Марсия, я могла бы еще тогда не задумываясь подмахнуть бумаги, которые мне подсовывал господин Сентинос, утверждая, что это незначительные мелочи.
А когда я немного пришла в себя и прочитала, что именно я должна была подписать, стало понятно, отчего у поверенного так бегали глазки.
Еще два дня прошли в безобразной, недостойной леди истерике и бесконечных слезах за дверями моей спальни. Я все не могла поверить, что это происходит со мной.
Увы.
Это была жестокая реальность.
Подлый человек на службе у не меньшего подлеца.
Даже сам облик господина Сентиноса не вызывал доверия. Было в нем что-то мушиное. Возможно, привычка потирать руки.
Я из-под ресниц проследила за тем, как поверенный сделал еще глоток из чашки. Скоро добавка должна подействовать.
– А как же средства на счетах в королевском банке? – продолжила я допрос, чувствуя себя не то рыночной торговкой, не то попрошайкой. Внутренняя я корчилась от того, что мне приходилось так себя вести, это было крайне унизительно.
Поверенный тяжело вздохнул, будто вынужден иметь дело со слабоумной:
– Я же показывал вам письмо управляющего банком. Там пусто, леди. Пусто. Зато есть долговые расписки.
Он демонстративно смахнул соринку с лацкана сюртука, давая понять, что я и есть та самая соринка.
– И куда же делась такая внушительная сумма? – ну давай, еще глоточек.
– Понятия не имею, – невозмутимо ответили мне, – но бумаги в порядке. Я сам все оформлял, так что у вас, леди Манон, нет другого выхода, как уступить лорду Дантесолю. Просто подпишите вот здесь, – поверенный придвинул ко мне договор, – и все проблемы решатся.
Решатся?
Это станет началом конца!
Поместье и этот городской дом уже отошли к Дантесолям! У меня осталось только то, что оставила мне мама! Горстка драгоценностей, которые я не смогу продать за настоящую цену и дом-развалюха в Северной провинции.
Но у меня хотят отобрать и это!
– Леди Манон, – снова вздохнул господин Сентинос, – я не понимаю, отчего вы упираетесь. Через два дня истекает траур по вашему отцу, и вам придется в Королевском совете назвать своего опекуна. Неужели вы выберете короля вместо лорда Дантесоля?
И наконец допил чай.
Вперив взгляд в неприятное желтоватое лицо поверенного, я спросила:
– Господин Сентинос, а как так вышло, что двухмесячный траур уже подходит к концу, а я узнала о смерти отца только несколько дней назад? Почему меня не известили?
Было заметно, что, прежде чем ответить, поверенный борется с собой. Стало быть, средство действовало.
– Леди Изольда не посчитала нужным беспокоить вас, – признал он. – Вы бы все равно не успели на похороны, а путешествие с помощью порталиста вам не по карману.
