Я обязательно вернусь (СИ) - Ольвич Нора
Когда же выпустят сейчас?
А если не выпустят совсем?
А еще я обнаружила, вначале огромное желание, а затем и вовсе дар — умение хорошо рисовать и чертить. Его я стала развивать, как могла в таких условиях. Просила окружающих меня женщин показать мне работы, каких-либо художников. Мне приносили книги с картинками из библиотеки, интересные для меня гравюры я копировала на холсты бумаги.
Множество моих эскизов вида из окна лежало на столе, а после и на полке, которая появилась в пустой келье во время моей прогулки на улице. Рисунок дневной, ночной, на закате и восходе, я разбирала, как ложится свет, наблюдая за малейшими изменениями в природе.
Заучивая слово божье с наставницей, я рисовала сюжеты из библии, боясь выдать себя какими-то знаниями из будущего, такими привычными тогда и чуждыми ещё в это время.
Настоятельница считала, что я очень талантливая и одаренная юная девушка. Чистая, как ангел, сошедший с небес.
Мне стали разрешать подходить к открытой внешней двери на волю во внутреннем дворе. Её открывали, я видела мир, что лежал передо мной как на ладони. Горы вдали и лес, что простирался до них, поле и дорогу, уходящую вдаль. Но выходить за периметр, мне было нельзя. Это были мгновения, самые прекрасные, скажу я вам. Затем дверь закрывалась и ключ уносился. Оставляя меня с печальной реальностью, что окружала в полумраке, и казалось наблюдала за всеми моими поступками. Чистой воды искушение.
Разве эти женщины не понимали, что они делают в тот момент, когда закрывали от меня целый мир?
Надежды становилось всё меньше.
И тогда я взялась за портреты. Мать настоятельница позировала мне часами. Увидев результат, принесла мне дорогое масло и холст. Её портрет удался, заказчик остался доволен. Далее, я включала воображение и писала Мадонну с ребёнком на руках.
Воображение или просто память, это уж как сказать. Ну да ладно. Работала не покладая рук, стараясь занять прежде всего разум. Ведь он пытался толкать меня на самые страшное…
«- я не пойду на убийство этих женщин, никогда. Это невыход из ситуации, подождём ещё».
Далее, я серьёзно увлеклась вышивкой гладью. Вышивала портреты и картины религиозной тематики, прорисовывая нитями облики святых, накладывая светотени, и поверьте, это были шедевры. Видя мои старания, мать настоятельница приносила мне шелковые, золотые и серебряные нити. Одну картину мы вышивали с ней вместе практически год, ведя неспешные разговоры.
За все эти пять лет наши отношения крепли, и я в мыслях подыскивала слова, которыми смогла бы вымолить у неё возможность покинуть это заведение.
И не находила их, понимая фанатичную преданность этой женщины вере и всем тем догмам, которые окружали её много лет с рождения.
«- терпение, только терпение» — неустанно твердила себе как молитву.
Стоит отметить, что все работы, связанные с творчеством можно было проводить только при световом дне. Свечей в вечернее время зажигалось не много. И в это время суток, после вечерней молитвы я отдавала всю себя йоге, уверенная, что никто не зайдёт к такому послушному ребёнку практически ночью с проверкой.
Разминки, асаны, растяжки и медитации, уходящие после в глубокий сон. Они были сделаны абсолютно по памяти, по наитию, так сказать, и далеки от совершенства. Но я готовилась, сама не знаю к чему. Энергия подростка, которую я сдерживала в течении дня, просто выплёскивалась и не давала застояться мыслям.
Тело, осанка, манеры, мысли всё было в единой гармонии, это помогало мне начинать следующий день с улыбкой, и верить, что всё обязательно будет хорошо.
Привычный уклад жизни был нарушен, в один солнечный день. Дневное светило заглядывало в окно, и мутное, оконное стекло было своеобразным фильтром, через который долгожданные его лучики ложились на каменные полы кельи не большими светлыми квадратами.
Вспомнилось, что любимица всей семьи — кошка из прошлой жизни любила спать на таких вот тёплых пятнах сворачиваясь клубочком и иногда шевеля хвостом.
Чувство уюта и теплоты просто разливалось в сознании от этих воспоминаний. Я уже не видела грани: мои это воспоминания или малышки. Они были нашими. Слияние душ было полным. Каталина, получилась очень разумной и не погодам развитой личностью, что приходилось искусно утаивать от окружающих.
Нашу внутреннюю гармонию резко нарушило напряжение в поведении настоятельницы, пожилой женщины, которой порой было сложно скрывать свое настроение. Не скажу, что это было раздражение, скорее озабоченность и возможно тревога.
Наблюдая за ней из-под прикрытых век, понимала, что женщина тревожилась за меня. Почему? Её глаза очень часто внимательно следили за происходящим в комнате, словно давая ответы на какие-то свои внутренние вопросы.
Я осознавала, что как человек взрослый она испытывает ко мне, ребёнку какие-то чувства. Отторжения я не видела, смела, надеяться, что все же это была симпатия. Так как женщина, если не была занята чем-то, то могла до вечера задерживаться в комнате и вести со мной беседы, ужинать после, и при этом чувствовать себя практически как дома. Конечно, беседы были религиозного характера, но всё же она прикипела, как говориться.
Наблюдала, впрочем, совершенно не меняя своего обычного поведения. На следующий день вместо няни обед принесла незнакомая монахиня, которая собираясь начать делать уборку с интересом разглядывала обстановку в келье, и конечно же меня вместе с ней.
Я ощущала её изучающий взгляд, который скользкой змейкой прошёлся буквально по всему. Наверняка, до этого дня сия особа о моём существовании даже не догадывалась. Я просто была уверена в этом.
Занимаясь вышивкой иконы, своим безумно трудоёмким увлечением, старалась не обращать внимания на незнакомку.
Пяльцы — рамка стояла на полу. Я же, склонившись над образом Мадонны с младенцем, накладывая стежки покрова, один за другим вдруг осознала, что монахиня присутствующая сейчас в келье, за много лет моего пребывания в этом столетии ещё одно совершенно новое лицо. Хотелось поднять голову и заглянуть ей в глаза, зачерпнув немного чего-то свежего.
Я с усилием сдерживала себя, а картина, словно писанная маслом жила отдельно своей жизнью под умелыми руками вышивальщицы. Шёлковые нити были дорогим материалом, да и ошибаться не хотелось, можно было испортить всю работу. Перед глазами стояли полотна, которые видела когда-то в далёком будущем. Хотелось показать объём и перспективу, эмоции персонажей и их индивидуальность.
Нити всех цветов и оттенков, лежали в корзинке. Мечтала, чтобы потомки увидели моё творчество и несомненно оценили. Увлечённо, отдав себя в конце концов всю работе, я неосознанно, шёпотом, повторяла заученную молитву. Уже совершенно не обращая внимания, на происходящее в комнате.
Подняв же недовольно голову на шум сдвигаемого кресла, столкнулась- таки взглядом с незнакомкой. И с удивлением увидела её почтительный реверанс. Женщина, таким образом, неосознанно оказала мне, ребёнку жест вежливости и почитания, как человеку более высокого социального статуса.
Незнакомка опять поразительно долго смотрела на меня, не отрываясь в упор, а потом резко развернувшись вышла, хлопнув дверью.
Просто нонсенс, такое поведение для монастыря в средние века. Не находите, мой читатель? И что она могла разглядеть на моем лице? Да кто она?
И к чему этот поклон? Совершенно невоспитанная особа, решила я изначально, но к вечеру анализируя ситуацию, нашла её весьма необычной.
А ещё подумала, что нужно вспоминать английский язык. Ведь в школе мы его учили немилосердно, зарабатывая положительные отметки.
Самообразование без учебников, по памяти дело конечно бесперспективное, но все же на сон грядущий, хоть что-то. Так повторяя, нечто пришедшее на память уснула.
Глава 3
Глава 3
Изменения в налаженной жизни, так ли они нам нужны? Ведь облик перемен он ощущается сразу. Есть люди, которые не любят те или иные метаморфозы, считая, что не все они ведут к чему-то лучшему.
