Необручница: На острове любви (СИ) - Эфф Юлия
Я залезла в воду и нерешительно опустилась. Госпожа начала с моей головы, не позволив сделать это самой. Она прекрасно понимала мою неловкость, о чём сказала, и попросила не беспокоиться: в её лохани я как служанка мылась первой и, она надеялась, последней.
Мягкий аромат жидкого мыла да обильная пена вскоре удалили из моих волос остатки рыбьей чешуи, и госпожа взялась за вихотку. Бережно и неторопливо с моих плеч и грудей смывали невидимые те самые обидные запахи «нищеты и тоски». Пахла ли я смущением, не знаю. Но госпожа не показывала ни малейшей иронии или брезгливости, обслуживая меня. Я даже начала думать, а не сумасшедшая ли она? Может, я слишком рано расчувствовалась?
На мои плечи полилась тёплая вода. Затем госпожа попросила меня встать и, опять предупреждая мой вопрос, застывший в глазах, вздохнула:
— Ана, ну ты в самом деле, глупая? Как ты себе вымоешь хорошо спину? В конце концов, у кого из нас двоих усиленное обоняние? Ты даже не почувствовала высокую концентрацию ароматических масел в мыле. Любая на твоём месте уже начала бы чихать. Давай быстрее покончим с этим!
Мне пришлось подняться, и вихотка заскользила по моему телу, той его части, что оставалась немытой — от грудей до колен. Сама мокрая от стекающей по рукам воды, госпожа энергично терла меня, озвучивая первые требования к моему внешнему виду: я всегда должна быть чистотой. Никакого пота! Мыться утром после сна и вечером. Она мне даст все необходимые принадлежности, и я должна буду ими пользоваться.
Кажется, я была вся покрыта мыльной пеной, но сирра Амельдина остановила меня от попытки сесть в лохань и ополоснуться.
— Подожди, осталось не менее важное, — она повесила вихотку на край лохани, набрала в свою руку мыла из отдельной бутылочки и попросила: — Ана, расставь немного ноги… не сама!.. Я покажу, как правильно ухаживать за собой.
«Точно сумасшедшая!» — решила я, в эту минуту жалея о матушкиной вере во всё хорошее. Но в ближайший день сбежать отсюда не получится, поэтому злить хозяйку нельзя. И я покорно раздвинула ноги, не в силах отвести взгляда от приближающейся ладошки с белым мылом.
— Ты должна научиться ухаживать за собой. Особенно в тех местах, которые имеют более сильный запах. Даже если ты его не чувствуешь, его могут заметить другие. Наклонись, пожалуйста, так будет удобнее нам обеим, — чужая рука мягко надавила мне на поясницу, я рефлекторно наклонилась, упираясь руками в края лохани.
Пальцы заскользили между моих ног, трогая складки. Первый раз меня там трогал кто-то чужой. Но госпожа обходилась бережно, мне даже показалось, что она слишком усердствует — нечто начало во мне откликаться на заботу… Как вдруг палец ткнулся в преграду, и я тихо вскрикнула от боли.
— Всё, дорогая, прости, так было надо. Можешь сесть, я помою тебе ноги, — спокойно, будто её действия были в порядке вещей, сказала госпожа.
Слёзы обиды, непонимания навернулись на мои глаза, я села и опустила голову, чтобы не видеть этой странной женщины, внушавшей такие противоречивые чувства. Она же продолжила, взяла вихотку, вытянула одну мою ногу и, помня о границе «грязи», начала мыть её ровно от той линии, где остановилась:
— Я обещаю тебе, что больше обмана не будет. Твоя обида пахнет очень горько, даже несмотря на ароматические масла. Пойми, девочка, если бы не я проверила, правду ли сказала твоя мать, это сделал бы лекарь. Мужчина. Он заставил бы тебя лечь перед ним и раздвинуть ноги. Разве это было бы лучше, чем мой вариант? Ну же, выше нос. Всё будет хорошо.
Она домыла мне ноги, ополоснула, развернула простыню, предлагая выйти из лохани, укутала, довела до своей кровати и велела лечь на неё, предварительно распахнув простыню, чтобы можно быть натереть тело очередной порцией масел:
— Так мы окончательно избавимся от твоего домашнего запаха, а потом приоденем тебя и пойдём знакомиться с остальными. Купаться будешь в другом месте, обедать с прислугой, они же тебе помогут решить разные бытовые вопросы. Но, если захочешь, можешь обращаться ко мне. Для этого тебе придётся говорить, Ана.
Я поняла, куда она клонит. Мы были вместе уже около трёх-четырёх часов, а я всё ещё не проронила ни звука. Не исключаю, что это выглядело очень некрасиво с моей стороны, но от привычки, укоренявшейся несколько лет, не так-то просто отказаться. И, я понадеялась, что госпожа не будет изобретать хитрые способы, чтобы заставить меня говорить против моей воли. В определённый момент я подумала, что так и будет.
С меня убрали влажную простыню, и я почти сразу покрылась гусиной кожей от прохлады. Но сирра Амели сняла этот дискомфорт, начав втирать мне в спину и остальные части тела жирное масло. Пахло оно примерно так же, как то, что добавлялось в мыльную основу. А вот прикосновения на этот раз быстро расслабили меня под спокойный голос и размеренные поглаживающие втирания.
— У тебя тело интересное, Ана. Руки не совсем как у девушки, мне кажется, что я даже мускулы у тебя могу прощупать. Спина твёрдая… Ты, наверное, много работала, Ана, и недоедала? Округлостей почти нет. И ягодицы мальчишечьи, такие крепкие…
Сирра Амели ничего не забыла — умаслила всю мою заднюю часть, даже пятки помассировала. Движения её рук вернулись по ногам вверх, потрогали ягодицы, будто бы на них остались излишки масла, снова принялись втирать, нет-нет да и проскальзывая в ложбинку и во внутреннюю часть бёдер. Очнувшись от дремоты, я сжала мышцы, и госпожа вздохнула:
— Переворачивайся, Ана.
Её прекрасное лицо в обрамлении русых волос двигалось надо мной, пока она продолжала необходимое действо, наливая масло себе на ладони и втирая его в моё сухое тело. Её будто бы ничего не смущало — что она прикасается к моим грудям, ставшими плоскими от горизонтального положения или невольно задевает соски. Спускается к животу и поглаживает его таким образом, что я закусила губу — захотелось соскочить и убежать от этого непонятного, вроде бы невинного действия, но отзывающегося огнём где-то внутри меня.
Руки надавили на внутреннюю часть бёдер, призывая раздвинуться, в руке у госпожи уже была очередная порция масла, и я поняла, что сейчас будет. Схватилась за её руку и впервые за сегодняшний день выдохнула:
— Нет! Я сама!
— Сама, так сама, — довольно улыбнулась госпожа. Я поняла: она таким образом хотела узнать, как звучит мой голос. — Хорошенько натирай, а я пока займусь твоими ногами. Так быстрее дело пойдёт.
Она налила мне в руку немного масла, и я неуверенно стала натирать себя там, пока госпожа массировала мне ноги. То ли её скользящие прикосновения по внутренней поверхности бёдер были всему виной, то ли сама странная ситуация…
— Хорошенько три, Ана. Масло ещё блестит, — стоило мне убрать руку, невозмутимо сказала госпожа и сделала вид, будто хочет помочь. Я, начиная злиться, повторила процедуру, от которой ноги совсем что-то задрожали.
Показалось мне или нет, сирра внимательно следила за мной, тонко улыбаясь. Наконец пытка закончилась. Меня укрыли простынёй и велели полежать немного, пока масло впитается окончательно. Затем госпожа вышла, накинув шлафор, отсутствовала минут десять и вернулась с платьем в руках. Очень простеньким, без рюш и вышивки.
— Это твоя форма. То платье, в котором ты приехала, надо постирать, ведь ты надела его на грязное тело. С завтрашнего дня можешь сама выбирать себе форму.
Мне вручили также комплект нижнего белья — короткие штанишки, вязаные шерстяные чулки, доходящие до бёдер, с подвязками, тонкий тряпичный корсет под платье. Одевалась я сама. Госпожа уже не принимала участия в моём облачении, пляска вокруг моей персоны завершилась. Женщина села устало в кресло и, наблюдая за мной, рассказала, наконец, о том, что проливало свет на моё появление в этом дворце.
Сир Брисандр Эдрихам восьмой год выполнял долг наместника на острове Аднод и четвёртый раз заключал контракт: наместники служили через год. Имеющий уникальный дар мага-поисковика, он был вынужден смириться со своим долгом перед Люмерией, который требовал слишком многого, по мнению его жены, сирры Амельдины. Умение видеть сквозь преграду — стены, толщу породы — необходимое, его состав, структуру и форму, сделало сира Бриса незаменимым для развивающегося государства, которому позарез нужны были новые ресурсы, особенно в виде металлов, минералов и прочих веществ, таящихся в недрах Всемирья.
