Ольга Грибова - День гнева
Кулоны по-прежнему лежали на столе никем нетронутые. Сергей подхватил цепочку, пару часов назад висящую у Евы на шее. Покачав кулоном у нее перед носом, словно гипнотизер, он произнес:
— Кажется, ты потеряла дорогую тебе вещь. Хочешь ее вернуть?
— Не уверена.
На протянутой к ней ладони Сергея покоилось украшение. Он предлагал его забрать, но она колебалась. Происхождение кулона было окутано тайной. Кто и зачем его подарил? Какую цель он преследовал? Уверена ли она, что подарок − жест доброй воли? Рассудок противился возвращению кулона, но она привязалась к нему, он стал ее неотъемлемой частью. Без него она чувствовала себя голой.
Противиться искушению не было сил. Ева схватила цепочку, опасаясь подвоха, но Сергей остался доволен ее решением. Обогнув кресло, он помог надеть цепочку: убрал мокрые волосы со спины и справился с застежкой. Столько отеческой заботы сквозило в его движениях, что Ева на краткий миг поверила, будто все обойдется.
— Нам надо поговорить, — Сергей присел на край стола.
— Давно пора, — она сложила руки на груди, кожей ощущая кулон, который удивительным образом придавал ей твердости.
— Я не буду ругать тебя за побег и за взлом сейфа, — он оглянулся на распахнутый сейф и усмехнулся. — Мы забудем об этих недоразумениях, словно их не было. Если, конечно, ты согласна.
Ева смекнула: он торгуется. Почему бы не подыграть?
— Что от меня требуется?
— Не так много. В обмен на мою доброту ты выслушаешь меня и попытаешься понять.
Она приподняла брови. Не душу же он ей намерен излить, в самом-то деле!
Сергей прикрыл сейф и вернул картину на место. Некоторое время он молча изучал ее, забыв, что в кабинете есть кто-то еще.
— Что ты думаешь об этой картине? − прервал он молчание.
— Я плохо разбираюсь в искусстве.
— Приглядись к ней. Что ты видишь?
Ева вздохнула. Не так она представляла разговор по душам. Покоряясь, она впервые по-настоящему посмотрела на картину. Судя по треснувшему слою краски, полотно было старым. Возможно, дорогим. Художник запечатлел пятеро всадников в момент скачки. Картина производила гнетущее впечатление. Слишком мрачные цвета выбрал художник: преобладали черный и красный оттенки, от чего мерещилось, будто полотно вымазано запекшейся кровью.
— По-моему, она жуткая, — призналась Ева.
Сергей рассмеялся.
— Допустим. Но неужели это все, что ты видишь?
— Можно мне подойти? — картина пробудила в ней любопытство. Она уже и сама чувствовала: за ней кроется нечто большее, нежели больное воображение ее создателя.
— Конечно, — Сергей отошел, освобождая Еве место.
С близкого расстояния были видны микротрещины на холсте. Художник работал крупными мазками. Черные балахоны всадников развивались на лету, волосы откинулись со лба. Глаза лошадей и людей горели безумием, бешеный галоп лишил их рассудка. Живописцу удалось искусно передать движение. Казалось, лошади вот-вот покинут холст и пронесутся мимо Евы, всколыхнув воздух и оставив после себя стойкий запах пота с навозом.
Лошади отличались мастью. Замыкающая была белоснежной, как мука высшего сорта. Перед ней скакала огненно-красная лошадь. Чуть впереди шла черная. Ее на полкорпуса опережал бледно-зеленый скакун, а первой была золотистая лошадь, ведущая за собой остальных.
Ева недаром считала себя сообразительной девочкой. Она легко провела параллель между лошадиной мастью и оттенком бриллиантов в кулонах. Цвета идеально совпадали. Стоило обратить внимание на сходство, как она разглядела на шеях всадников точно такие же украшения. Ее собственный кулон был на первом всаднике, лицо которого с равным успехом могло принадлежать как мужчине, так и женщине.
Картина несла в себе сакральный смысл, и Ева не знала, хочет ли его постигать, но все-таки спросила:
— Кто это?
— Всадники, — голос Сергея был полон триумфа.
— Я вижу. Но кто они?
— Это, — Сергей из-за ее спины ткнул в дальнего всадника, выглядящего неимоверно бледно, даже болезненно, — всадник по имени Мор. В его воле напустить болезни на людей и скотину. Перед ним скачет Война. Ей дано взять мир с земли, чтобы люди убивали друг друга. Следующий, — Сергей указал на тучного всадника, под которым была худая лошадь, — Голод. Он уничтожит посевы и запасы, и люди будут поедать друг друга. И, наконец, на бледном коне всадник по имени Смерть. Ему дана власть умерщвлять людей мечом и голодом.
— Очень познавательно, — Ева попятилась, увеличивая расстояние между собой и картиной. Не трудно догадаться, куда клонил Сергей. Она знала историю про всадников Судного дня, после прихода которых наступит конец света, и, разумеется, не верила в эти дикие сказки. Но вот чего Ева не помнила, так это наличия пятого всадника.
— Кто скачет впереди? Еще один всадник?
— И да, и нет. Это особенная фигура, — произнес Сергей. — Видишь ли, пятый всадник не обладает никакой властью. Но между тем он не заменим.
— Почему я никогда о нем не слышала?
— Кое-кто постарался, чтобы информация об этом всаднике была уничтожена. Так он защитил его. Лишь небольшая группа посвященных слышала о нем.
— Что в нем особенного?
— Он один в силах сорвать печати и повести за собой других всадников. Без его команды они не двинутся в путь.
— Печати? — повторила Ева, плохо соображая, о чем идет речь. Голова у нее кружилась так сильно, что комната вращалась вокруг со скоростью лопастей вертолета. — Как зовут пятого всадника?
— Ее зовут Тьма, − сказал Сергей. − К сожалению, по правилам она была вынуждена расти в чуждой среде. Пока остальные всадники развивали свою сущность, упорно тренируясь, она прибывала в неведенье, считая себя обычной девочкой, — при этих словах он погладил Еву по голове.
— Что произошло с ней потом?
— Потом ей исполнилось шестнадцать. Настало время, узнать правду.
— И что случилось, когда она все узнала?
— Это ты мне скажи, — он повернул Еву к себе и, заглянув ей в глаза, добавил: — Тьма.
Комната прекратила вращение. Ева увидела все так отчетливо, как никогда в жизни. А потом она упала. Предметы отдалялись с небывалой скоростью. Она летела в бесконечно глубокую воронку и даже радовалась этому.
Глава 15. Тенебра
Рома давно не посещал заседания братства. Его задача была иной — присматривать за Евой. Поначалу это была работа его родителей, но после их внезапной (но случайно ли?) смерти в автокатастрофе, его не отозвали. К тому времени он подружился с объектом наблюдения, и братья посчитали, что их близость послужит им на руку.
