Черная Жемчужина (СИ) - Арнелл Марго
Оправившись от изумления, она вгляделась в древние слова. В нескольких строчках таился рассказ о связи белых колдуний и паладинов — все то, что она уже слышала от Джеральда. Правда была у исследователей прямо перед глазами. Они просто не могли ее распознать.
Что-то внутри вдруг воспротивилось такому положению вещей. Паладины выполняли невероятно важную работу — неблагодарную, можно даже сказать. А им в истории Старого мира достались какие-то жалкие несколько слов: «спутники», «защитники»… и больше ничего.
«Конечно, это просто твое обостренное чувство справедливости, и Джеральд тут совсем ни при чем», — едко произнес внутренний голос.
Голос этот — женский, низковатый, с хриплыми нотками — мог бы принадлежать Денизе. Во всяком случае, отчего-то именно им Кэйла читала строки из ее дневника.
Правда и в том, что разговор с Джеральдом не желал выходить у нее из головы. Они жертвовали всем, чтобы белые колдуньи смогли исполнить волю Амерей. Обрекали себя на лишения и одиночество, обагряя руки кровью, только чтобы душа колдуний оставалась так же бела, незапятнанна.
Поддавшись некоему импульсу, Кэйла поднялась из-за стола и подошла к стойке младшего архивариуса (как гласил бейдж на его груди). Неловкость и стеснительность напомнили о себе — они часто появлялись, если приходилось говорить с незнакомцами и, тем более, обращаться к ним за помощью. Однако Кэйла, перебарывая себя, улыбнулась высокому молодому мужчине за стойкой, облаченному в ладно скроенный серый костюм.
— Извините, я…
А что, собственно, она? Собравшись с духом, Кэйла попробовала еще раз:
— Что делать, если я нашла в одной из книг некую… м-м-м… неточность?
И только договорив фразу до конца, она поняла, как смешно и нелепо та звучит. Архивариус явно разделял ее мнение. Его правая бровь взлетела вверх, уголок рта иронично изогнулся. Окинув Кэйлу взглядом с ног до головы, он насмешливо спросил:
— А откуда вам известно, что эта информация… м-м-м… неточна?
«Он намеренно повторил мою интонацию?!»
Кэйла не дала смущению целиком и полностью завладеть ею, хотя щеки уже пылали. «Там, за завесой реальности ты — подающая надежды ученица колдуньи. Ты помогаешь людям и заслуживаешь уважения с их стороны. В том числе и со стороны этого напыщенного индюка в сером».
Она вскинула подбородок повыше, чтобы придать горделивости вынужденному взгляду снизу вверх. Размеренным тоном, подражая «внутреннему голосу Денизе» в своей голове, произнесла:
— Я не собираюсь раскрывать свои источники.
— Мисс, — не скрывая пренебрежения, протянул архивариус. — Боюсь, это напрасная трата времени.
Взгляд Кэйлы скользнул вправо. На стене рядом со стойкой в красочных буклетах описывалась вся история Архива. Там же содержалась информация о приеме реликтов от «независимых искателей».
— Я — независимый искатель. И в мои руки попала информация, которая заслуживает рассмотрения.
Кэйла намеренно говорила более мудрено, как подростки обычно не говорят, надеясь обмануть бдительность архивариуса. Не вышло.
— Да вам лет пятнадцать!
— С каких пор выглядеть молодо для своих лет — это преступление? — возмутилась она.
Но в тот же миг, чуть остыв и растеряв львиную долю энтузиазма, Кэйла поняла, что ее попытка отстоять честь паладинов с самого начала была обречена на провал. Как она докажет собственную правоту? Ученые не полагались на праздные слухи.
— Я могу поговорить с кем-то из исследователей?
— Вы можете оставить официальный запрос, — буркнул младший архивариус, стремительно теряя к ней интерес. — Если вашу находку — или что у вас там — сочтут достаточно значимой и интересной, с вами свяжутся.
Находка… Кэйла снова поймала себя на том, что сжимает жемчужину в ладони. Ее она, конечно, никому не отдаст и секрет ее не выдаст, но…
Прищурив глаза, она смерила архивариуса подозрительным взглядом. Не может ли он каким-то образом посодействовать тому, что ее запрос отклонят? Возможно, с подозрительностью она и перебарщивала, но кто его знает… Еще сочтет происходящее глупой шуткой.
Кэйла разузнала контакты отдела, специализирующегося на реликвиях, и одного из старших исследователей и с чистой совестью была такова. Однако перед этим сфотографировала страницу из книги на свой телефон. Уже дома составила письмо, в котором привела отрывок о белых колдуньях и паладинах, старательно переведенный с помощью жемчужины. А также намекнула о наличии у нее предмета, который и сделал перевод возможным. Указала так нелегко доставшиеся ей контакты, кликнула на кнопку «отправить» и с чувством глубочайшего удовлетворения захлопнула крышку ноутбука. И вдруг рассмеялась изумленным смехом.
Что это на нее нашло? И ведь не спишешь на то, что часть своей жизни она проводила в маске уверенной в себе колдуньи. Одно дело — притворяться кем-то и совсем другое — быть им. К тому же, если верить Джеральду, Денизе принимала участь паладинов как должное.
Кэйле нравилось это новое чувство — чувство, что она способна хоть что-то изменить. Но пока она меняла — понемногу, по кирпичику — лишь свою собственную жизнь… Она снова включила ноутбук, открыла почту и перечитала недавно полученное письмо. Элли, член Клуба волонтеров, приглашала ее встретиться.
Улыбаясь своим мыслям, Кэйла вышла из дома. Застыв на мгновение, окинула задумчивым взглядом горизонт. Где-то там ее ждали неисследованные осколки древнего мира, города-призраки, руины храмов и святилищ… Качнув головой, она села в машину. Настоящие приключения ждали ее по ночам.
Элли оказалась светловолосой девушкой с очаровательными ямочками на щеках. Она подробно рассказала Кэйле о Клубе и поблагодарила за желание к нему присоединиться.
— Многие считают, что для детей-сирот нет ничего лучше, чем получить новую игрушку. Но есть то, что куда ценнее — человеческое внимание. Сироты часто чувствуют себя брошенными, да и жизнь в приюте безоблачной не назовешь. Мы общаемся с ними, играем, стараемся чему-то научить. Что ты по этому поводу думаешь?
— Мне никогда прежде не приходилось сидеть с детьми, — призналась Кэйла. — Но… год назад у меня умерла мама. Знаю, это не то же самое. Я росла, окруженная заботой, меня любили… Но именно сейчас, когда я ее потеряла, я могу понять, что чувствуют эти дети.
Элли серьезно кивнула, словно именно такого ответа и ждала.
— Значит, вы можете помочь друг другу. Дарить тепло ничуть не хуже, чем его получать.
Кэйла улыбнулась, соглашаясь.
— Вот уже несколько лет мы тесно сотрудничаем с центром помощи детям «Солнечный луч». Туда мы обычно и отправляем новичков-волонтеров — все-таки атмосфера там полегче, нежели в приютах. Не такая давящая и обреченная. Готова приступить сегодня?
— Так скоро? — нервно воскликнула Кэйла.
Страх и неуверенность вернулись, словно и не уходили никуда. А потом она вспомнила свой долгий, долгий сон. Силу, которая зажигалась в ее ладонях, магию, которая текла в ее крови. Там она, рискуя, помогала людям, призывала на помощь звериную кровь, чтобы стать сильней, не опасаясь помешательства или последствий еще более серьезных и страшных. Так почему же она так боялась сейчас, когда всего-то и требовалось, что встретиться с детьми, которым не хватало заботы, внимания и толики тепла?
Пристыдив саму себя, Кэйла вскинула голову и твердо взглянула в глаза Элли.
— Я готова.
Казалось, Элли удивила перемена в ее настроении, но свои мысли она предпочла оставить при себе. Вместо этого сказала:
— С тобой еще будут Лесли и Кейн, оба — волонтеры со стажем. Кейн — замечательный художник, он учит детей рисовать. Лесли обучает их музыке.
— А что делать мне? Я ничего не умею, — растерялась Кэйла.
«Кроме того, как ловить азему, готовить зелья и связывать мать и сына нерушимыми чарами. И то, не в этой реальности».
— Пока просто понаблюдай, — мягко сказала Элли. — Пообщайся с детьми — это нужно им не меньше, чем уроки музыки и рисования.
На том они и простились. В детский центр Кэйла входила нервная, напряженная, несмотря на компанию в лице Лесли и Кейна — милую парочку молодых людей чуть постарше, искрящихся энергией и по уши влюбленных друг в друга. Она увидела десятки детских лиц, глядящих на них с затаенной надеждой и восторгом. Совершенно потерянная, встала рядом с Лесли. Кейн начал урок — раздал кисти и краски, и водрузил на стол в центре комнаты плюшевого медведя. Дети принялись рисовать, поглядывая то на свои детские миниатюрные мольберты, то на игрушку.
