Огонь в его ярости (ЛП) - Диксон Руби

— О, вау, — шепчу я, поглаживая обертку. Несмотря на то, что он немного мягкий, выглядит так, как будто все еще сохраняет свою форму.

Сэм протягивает руку мимо меня и берет один, нюхая обертку.

— Это действительно хорошая штука, Сэм. Подожди и увидишь. — Я переворачиваю батончик и осторожно открываю обертку, проводя пальцем по шву, пока он не раскрывается. Я снимаю обертку и, конечно же, шоколад для гурманов все еще сохраняет свою форму. Я отламываю крошечный квадратик и, хотя мысль о шоколаде приводит меня в восторг, предлагаю его Сэму.

Он подталкивает мою руку обратно ко мне, показывая, что я сама должна поесть.

— Ты первый. Все в порядке. Я обещаю, что поем немного. — Когда он по-прежнему отказывается, я пожимаю плечами и отправляю кусочек в рот. Сладкий вкус взрывается на моем языке, и мне требуется все, что у меня есть, чтобы не застонать от чистой радости. Хотя у меня могут немного навернуться слезы на глаза. Шоколад. Не просто шоколад, а дорогой шоколад для гурманов.

И у меня целый холодильник забит этим барахлом. Я надеялась на несколько черствых крекеров, не более того. Я знаю, что это не еда, но я слишком взволнована, чтобы обращать на это внимание. Я отламываю еще один кусочек, а затем облизываю пальцы, очищая их от пятен, которые оставляет шоколад.

— О боже мой, это так вкусно.

Сэм хватает мою руку и подносит ее к своему рту, облизывая мои пальцы. Ой. Там не осталось ничего, что он мог бы счистить, но я не думаю, что его это волнует. Взгляд, который он бросает на меня, страстный и полный обещания.

— Если ты хочешь немного шоколада, я могу дать тебе его, — говорю я ему, чувствуя себя застенчивой. Я осторожно высвобождаю руку и снова вспоминаю блаженное выражение на его лице, когда он был у меня между ног. О боже, мне понадобятся недели, чтобы прийти в себя от этого. Месяцы. Годы. Никогда.

Я отламываю кусочек для него и протягиваю. Вместо того чтобы взять его в руку, он наклоняется вперед и берет его прямо из моих пальцев, при этом снова облизывая меня. О, помилуйте. Я чувствую, как по мне пробегает легкая дрожь возбуждения, пока он жует с задумчивым выражением на лице. Часть меня отчасти надеется, что ему это не понравится — больше из-за меня, — но часть меня хочет, чтобы ему понравилось то, что люблю я. Чтобы он увидел, что не все люди ужасны и что мы можем создавать замечательные вещи.

Он сглатывает, облизывает губы, а затем снова подносит кончики моих пальцев к своему рту, облизывая их дочиста.

Что ж, это отвлекает. Я пытаюсь оставаться неподвижной, но к тому времени, как он заканчивает, я начинаю извиваться. Может быть, это щекочущий скрежет его не совсем человеческого языка, который немного напоминает кошачий? Или дело в том, что он бросает на меня обжигающий взгляд, когда ласкает языком мои пальцы? Или это потому, что я все еще думаю о том, что мы делали раньше?

Может быть, всего понемногу. Что бы это ни было, я это чувствую. Моя грудь напряжена, и я знаю, что мои соски затвердели, и держу пари, что если я просуну руку между бедер, то снова найду влажность. Я жду, что он скажет что-нибудь по этому поводу, но он только указывает на плитку шоколада, а затем пристально смотрит на меня.

Разочарована ли я тем, что он хочет шоколада больше, чем меня? Честно говоря, я не знаю. Части меня — непослушные части меня — так считают. Но после того, как он только что убил еще одного дракона? Я не уверена, что готова снова прыгнуть к нему в постель. Значит, шоколад. Я отламываю еще кусочек и предлагаю ему, но он отодвигает его обратно ко мне. Он хочет посмотреть, как я ем. Ох. Я беру его в рот и смакую маленький квадратик, перекатывая его на языке. Прежде чем я успеваю облизать пальцы от шоколадных пятен, он берет меня за руку и делает это за меня. Я жду, пока он закончит, затем отламываю еще кусочек и предлагаю ему. Он делает тот же жест, и становится ясно, что он хочет, чтобы я съела это снова. Когда я это делаю, он берет меня за руку и еще раз дочиста облизывает мои пальцы.

Таким образом, мы прикончили весь батончик, и к тому времени, как он закончился, я была беспокойна и возбуждена, а его глаза сияли чистым золотом. Мне никогда ничего так не нравилось. Я облизываю губы и оглядываюсь на мини-холодильник. Я не хочу расставаться с этим лакомством теперь, когда мы его нашли, но я также не хочу съесть все это за один присест. Это вещи, которыми следует наслаждаться. Наслаждалась. Может быть, нам стоит переехать в эту комнату? Я оглядываюсь по сторонам, и это не такой красивый номер, как мой, но у него целы все стены.

На нем также огромный слой пыли, от которого я избавилась у себя в комнате. Я колеблюсь, потом решаю, что лучше мы заберем вкусняшки с собой.

— Давай возьмем наволочки и наполним их, чтобы отнести это барахло обратно в нашу комнату, хорошо? — Я думаю, мы можем переехать сюда в качестве прикрытия, если пойдет дождь. Но если погода хорошая?

Легкий ветерок ничему не повредит.

Я чувствую себя немного виноватой, когда мы упаковываем наши запасы вкусностей. Я не могу не думать о своей сестре, Саше и Эмме. Они бы взбесились, если бы увидели весь этот шоколад. И конфеты в придачу? Печенье? Я точно знаю, что Эмма любит сладкое. Я подумываю о том, чтобы оставить кое-что из угощений и сохранить их, чтобы вернуть моей сестре и остальным… но потом мне приходит в голову одна мысль. Я не знаю, когда вернусь… и вернусь ли вообще. С Сэмом ничего нельзя сказать наверняка. Эта мысль печалит меня и лишает радости этого момента.

Что, если я никогда больше не увижу свою сестру?

Глава 11

РАСТ

Моя женщина грустит. Несмотря на угощения, которые ей, кажется, так нравятся, я могу сказать, что ее настроение изменилось. У нее слезятся глаза, а запах стал каким-то тусклым.

Мне это не нравится. Мне нравится, когда она улыбается и счастлива, а ее руки скользят по моей коже. Она не тянется ко мне, а вместо этого погружается в свои мысли. Я задаюсь вопросом, не поддалась ли она безумию, и эта мысль заставляет мою собственную ярость вспыхнуть еще раз. Я погружаюсь в нее вместо того, чтобы бороться, позволяя ей нести меня. Мое разочарование слишком велико, и легче погрузиться в безумие и позволить ей взять верх.

Запах добычи зовет меня, и я превращаюсь в дракона и несусь навстречу ветрам в погоне за свежим мясом.

Кровь.

Кровь — это то, что мне нужно.

Кровь и желание убивать движут мной, поглощая мои мысли.

Я нахожу одно рогатое существо с копытами и хватаю его в пасть прежде, чем его товарищи успевают разбежаться. Они мычат и убегают галопом, но они толстые, неуклюжие создания, и легко схватить еще одного, и еще, и наесться досыта. Я лениво набрасываюсь на другого, наслаждаясь убийством больше, чем самой едой. Разрушать — это приятно. Причинять боль. Чтобы убивать. Я пробираюсь сквозь стадо, огрызаясь на них, когда пролетаю над головой, наслаждаясь их ужасом. Это разжигает огонь в моем разуме, умиротворяя разрушителя внутри меня. Если я должен страдать в этом мире, они тоже должны страдать. Разве не так все устроено? Разве это не путь хищника?

Я хищник. Сладкий сок их жизненной силы стекает по моему языку, покрывая их мясо, и я слизываю его. На вкус это почти так же вкусно, как… как что-то еще. Я не помню, что именно. Все, что я знаю, это то, что их кровь у меня во рту, на моих затупленных когтях, забрызгивает мою кожу, и я наслаждаюсь этим. Это и есть свобода. Это жизнь. Это…

Подожди-ка. Почему у меня затупились когти? Зачем мне носить такое клеймо позора?

Я с отвращением смотрю на них сверху вниз и вижу, что какой-то мягкий материал обмотан вокруг одного короткого когтя. Он забрызган кровью и грязный, но я с любопытством подношу его к ноздрям, чтобы уловить запах.

Запах моей пары обрушивается на меня, как внезапный ливень, смывая дым из моих мыслей. Они проясняются, и я вспоминаю ее. Моя Ээм, с ее мягкими руками и нежными прикосновениями. Ее печальные глаза. Ее восхитительный вкус и звуки удовольствия, которые она издавала, когда я пробовал ее влагалище на вкус.