Жестокие наследники (ЛП) - Вильденштейн Оливия

Он кивнул на мою плавающую кроватку.

— И если так случится, что она тебе действительно понравится, тогда ты станешь королем. Разве это не было бы великолепно?

Римо приподнялся на цыпочки и снова заглянул в кроватку, всё ещё морща нос.

— Нужно ли мне любить её, чтобы быть королём?!

Грегор вздохнул, и хотя на самом деле его там не было, его пронзительный карий взгляд, казалось, остановился на мне — взрослой Амаре.

— Это был бы самый простой способ… но не единственный.

Воздух прояснился, но моё настроение определенно не улучшилось. Моё отвращение к Грегору Фэрроу закипело и проникло под кожу, леденя кровь. Как мне хотелось запустить своим огнём и пылью в лицо вариффа.

На этот раз мы с Римо не разговаривали, хотя наши взгляды встретились и не отрывались друг от друга, пока лифт опускался на следующий этаж. Мы поднялись по лестнице на три этажа. Означало ли это, что останется ещё одно воспоминание, через которое нужно будет пробираться? Обняв саму себя за локти, я приготовилась. Как по команде, лифт остановился, и воздух почернел.

Мяч угодил Римо в челюсть, которая была слегка округлой и покрытой редкой щетиной.

— Включись в игру, Римо, — окликнул его другой мальчик.

— Я в игре, — проворчал он.

— Серьёзно? Потому что я мог бы поклясться, что ты глазел на принсису.

Взгляд, который Римо бросил на своего друга, был полон яда.

— Она ребёнок, Аарон. Ребёнок, который считает, что заслуживает мир на грёбаном блюдечке с голубой каёмочкой, только потому что её отец носит корону, а мать может манипулировать украденной витой.

Его пальцы были сжаты в кулаки.

— Кстати, виту она забрала у моей семьи. И я планирую освободить эту виту.

— Чувак… — Аарон отступил.

— Что? Ты думаешь, нашей королеве должно быть позволено оставить себе то, что ей не принадлежит?

Аарон поднял руки.

— Я не хочу это слышать.

Когда мальчики исчезли, я сжала пальцами кожу на локтях с такой силой, что, несомненно, нарушила кровообращение.

— Ты планировал вспороть шею моей матери? — заорала я.

Римо сморщил брови в замешательстве.

— Амара, я…

Лифт зазвенел, унося с собой остальные его слова — несомненно, ложь, — но стеклянная панель не раскололась. Вместо этого она загорелась, и появились четыре слова: «Добро пожаловать в Плеть».

Снова это слово. Что это значило?

Стекло потемнело, затем прояснилось. Я увидела, как дайла впрыснул яд в чью-то ногу, за ним последовал квил, вонзающийся в плоть, тела фейри, превращающиеся в серую пыль, а человеческие тела обезглавливались лазерными лучами, раны сочились и пузырились язвами.

Волна тошноты ударила в мои стиснутые зубы. Проекция отключилась, а затем в стеклянной стене появился шов, который расширился и двери раздвинулись. Я выбралась в вестибюль, сжав ладонями бёдра, согнувшись всем телом. Пока я пытался проглотить мерзкий привкус рвоты, ветер со свистом ворвался в зияющий вход, наполнив вестибюль жуткой тишиной.

— Что такое плеть? — мой голос звучал ровно, хотя я была переполнена яростью.

— Кнут. Тот, который причиняет огромную боль.

Мне было интересно, откуда Римо это знал. Вряд ли он мог посмотреть это на своём Инфинити. Хотя, может быть, у него был такой. В этом был смысл.

— Может быть, это название этого места, — рискнул он.

— Очень подходящее.

Как только я почувствовала, что желудок успокоился, я выпрямилась и повернулась лицом к Римо, который стоял достаточно близко, чтобы я могла дотронуться до него. Не то, чтобы я стала бы это делать после того, чему только что стала свидетелем.

Если только это не было правдой, и это место не пыталось создать проблемы.

— Как-то раз ты сказал мальчику по имени Аарон, что перережешь шею моей матери?

Он моргнул.

Я сделала небольшой шаг назад. Это было правдой.

— Я ненавидела тебя раньше, но теперь…

Мои руки сжались в кулаки так сильно, что побелели костяшки.

Его глаза стали каменными.

— Поверь мне, я понял это из эпизодов, которым подвергался. Я не знал, что у тебя было так много прозвищ для меня, и что мои глаза были… как ты описала их Джии? Ах, да, цвета яда дайла.

— Возможно, я и говорила о тебе неприятные вещи, но я никогда не замышляла убийство твоей матери или уничтожение твоей семьи, — я попятилась. — Подумать только, а я начинала тебе доверять.

Краска залила скулы Римо.

— Я не собирался её убивать.

— Можно подумать, я тебе поверю.

Я развернулась и выбежала из здания.

Позади меня послышались шаги. Слишком быстро и слишком близко.

— Этот разговор произошёл почти четыре года назад.

— Только потому, что это в прошлом, это не делает это менее реальным.

Он зарычал.

— Мне очень жаль, хорошо!

Я остановила свой безумный марш-бросок к поезду и развернулась.

— Римо Фэрроу за что-то извиняется? Ничего себе, — я посмотрела на бескрайнее белое небо. — Надеюсь, что кто-нибудь записывает это, потому что после того, как мы выйдем, я хочу проигрывать это снова и снова.

Если бы мы когда-нибудь, чёрт возьми, выберемся отсюда!

Я уставилась на утёс. Был ли портал где-то за ним? А потом я посмотрела на окружающие здания, увидела мебель, даже в башне, из которой мы только что вышли.

Я ошибалась насчёт того, что стекло волшебное. Это не было волшебством; это было зло, предлагающее обманчивое спасение и жестокую правду. Я снова направилась к поезду и окрестила эту камеру «Центр обмана». Я не пела и не напевала, и не потому, что боялась, что Римо будет придираться ко мне, а потому, что была настолько подавлена, что не могла найти в себе силы издать хоть один звук.

Мой желудок заурчал, но я сомневалась, что это было от голода. Я не думала, что смогу что-нибудь съесть после ужасного фильма в лифте. Однако если я пробуду в Плети намного дольше, мне нужно будет найти еду. Я подумала о стае лупа. Я никогда раньше ничего подобного не ела, и идея была отвратительной, почти такой же, как сочащиеся язвы на видео, но мясо есть мясо. Вот только как я могла выследить одного из них без оружия? И как я приготовлю его без огня? Конечно, в пансионате был камин, но без доступа к моей силе Благих или к спичкам у меня не было возможности разжечь огонь.

Отблеск белого неба на стекле заставил меня зажмуриться. И тут идея заставила меня широко распахнуть их. Солнце сквозь стекло создавало пламя. Я видела, как это делается в фильме. В Приграничной стране были окна. Я, само собой, могла бы выбить одно из них.

Я уже собиралась поделиться своими размышлениями, когда вспомнила, что не разговариваю с Римо. А потом цветное пятно в периферии моего зрения заставило меня напрочь забыть об охоте на лупа. На ступеньке ближайшего ко мне здания лежало единственное красное яблоко. Я повернулась и осмотрела безмолвный город в поисках тени или какого-нибудь проблеска движения. Кто-то оставил его для нас? Были ли яблоки нашей волшебно выделенной тюремной едой?

Я решила пойти и забрать его, как вдруг Римо схватил меня за предплечье и удержал.

— Неужели реакция лупы на него ускользнула от твоего внимания?

Я убрала его пальцы со своего рукава.

— Оно проявилось в обоих мирах, так что это должно быть важно. Кроме того, здешним волкам может нравиться только человеческое мясо.

Римо молчал, как будто обдумывал мою гипотезу.

— И я его уже держала в руках, ничего не произошло.

Он кивнул на мои руки.

— Может быть, потому что ты носишь перчатки.

Я ждала, что он попросит их вернуть, но он этого не сделал. Неужели он забыл, что они принадлежали ему? Я не стала ему напоминать.

— Возможно. Или, возможно, потому, что оно не ядовито.

Я вбежала в здание и быстро поднялась по стеклянным спиралям, боясь, что фрукт может исчезнуть или переместиться. К счастью, он лежал на лестничной площадке первого этажа. Я не хотела снова оказаться запертой в лифте с одним из воспоминаний из жизни Римо или Фейт.