Лилия Батршина - Глаз дракона
— Твою кровь? Когда? — удивилась Лада. Сонэр рассмеялся и снова прильнул к ее губам.
— Я подошел к тому, как же именно я тебя спас, — улыбнулся он. — Понимаешь, Лада, кровь дракона, как и кровь любого необычного существа, не похожа на кровь обычного человека. Она во много раз горячее, один поэт даже сравнил ее с жидким огнем, и не зря. Того, кто испил хоть каплю, она сжигает изнутри, причиняя невообразимые муки. Обычный человек, выпив кровь дракона, умирает в течение ближайшего часа, и это было самым страшным орудием казни во времена моих предков. Но с тех же времен в нашем роду живет поверье: если дракон по-настоящему полюбит девушку и она умрет, он может ее спасти, дав ей выпить своей крови. Кровь любящего дракона не причинит боли его возлюбленной, но воскресит ее, подарив ей свою живительную силу, и… превратит в дракона, наделив ее бессмертием. Когда вчера ты умерла на моих руках, я вспомнил это поверье и дал тебе выпить мою кровь. И вот, ты жива.
— То есть… Ты хочешь сказать… О, боги! — воскликнула Лада. В глазах ее, как и в душе и в сознании, перемешались испуг, радость и еще какое-то непонятное чувство то ли восторга, то ли смертельного ужаса. — Ты хочешь сказать, что я теперь тоже… дракон?!
— Представь себе, — кивнул Сонэр и улыбнулся. — И даже если бы я в это не поверил, то убедился бы, едва взглянул сейчас в твои глаза.
— А что у меня с ними? — в который уже раз удивилась Лада.
— В тебе сейчас пробуждается дракон, и пробуждается он, когда тебя охватывают очень сильные чувства, — ответил Сонэр. — И вот сейчас у тебя глаза то и дело становятся ярко-зелеными, как твое колдовское пламя, зрачки вытягиваются и становятся, как у меня.
Его глаза пожелтели и вытянулись, но улыбка от этого не сошла с его лица, а стала только шире и радостнее. Лада посмотрела на него и вдруг почувствовала, что с ее глазами и впрямь происходит что-то странное, зрение обострялось, его поле ширилось, картинка мира менялась, становясь четче. Секунды хватило на то, чтобы девушка разобралась, как этим управлять: достаточно было просто чуть напрячь глаза, желая разглядеть какую-либо деталь, и они тут же послушно откликались. Лада улыбнулась и посмотрела такими глазами на Сонэра, а он ответил ей взглядом таких же желтых глаз.
— Когда ты окрепнешь, мы с тобой пойдем во двор и будем учиться превращаться туда и обратно, — проговорил он, улыбнувшись. Снова придвинулся к ней, потерся носом о ее нос и прикоснулся к губам. Улыбка его стала мечтательной. — А потом мы с тобой будем летать, вместе летать в какие-нибудь далекие страны, где был я и никогда не была ты. Я тебе покажу свои самые любимые места, познакомлю с самыми лучшими людьми мира, ты увидишь своими глазами все, о чем раньше могла бы только прочитать в книгах и… Лада, я сейчас умру от счастья!
Он расхохотался и прижался к ее губам. Этот поцелуй явно должен был иметь за собой продолжение, но у Лады оставался еще один важный вопрос, и она чуть попридержала мужа.
— Слушай, так, получается, мой ребенок будет драконом? — спросила она. Сонэр кивнул. Тогда Лада осторожно спросила: — А если он был зачат до того, как мать стала драконом, он им будет?
— Да, конечно, от крови дракона перестраивается весь организм, и ребенок… тоже… — Сонэр заметил вспыхнувшую на губах Лады загадочную улыбку, увидел заливший щеки девушки румянец и, осененный неожиданной догадкой, охнул: — Лада! Ты что..?
— Ага, — смущенно опустила глаза девушка. — Я не хотела тебе говорить, еще очень рано и ничего не заметно, но теперь… Я знахарка, я знаю такие приметы, каких врачи не углядят никогда. У нас будет ребенок, Сонэр.
Сонэр некоторое время молча смотрел на нее, потом вскочил, подхватил ее на руки и закружил вокруг себя, выкрикивая что-то совершенно безумное, а Лада смеялась и взвизгивала, когда он подбрасывал ее на руках вверх от счастья. Наконец, чуть успокоившись, он вновь опустил ее на кровать и вновь поцеловал.
— Ты мое счастье… — прошептал он, глядя в ее глаза. — Ты мое вечное, вечное счастье, Лада…
Лада улыбнулась и сама прижалась к его губам, без слов говоря то же самое. И только одна хитрая мысль последней мелькнула в ее разгоряченном уме: она уже точно знала, куда она уговорит Сонэра полететь первым делом…
…По деревне медленным шагом ехали двое богато одетых всадников. Они оглядывались кругом, осматривая дома и жителей, вышедших поглядеть на вновь прибывших, с видом людей, которые давно не были в этих местах и теперь с любопытством смотрят, как все изменилось. Один из них был высокий статный мужчина, ехавший на мощном, под стать себе, вороном коне, черты его лица были непривычно резки и крупны, а густые и жесткие светлые волосы раздувал ласковый ветер. Другим всадником была девушка, ее везла на себе грациозная и тонкая белая лошадь. Длинные светлые волосы спадали мягкой волной ниже талии, серо-зеленые большие глаза смеялись, все остальное лицо, кроме глаз, было закрыто тонкой ажурной вуалью, красивое платье подчеркивало изящество фигуры. На пальце у девушки сверкало такое же изящное, как и она сама, кольцо.
Необычные всадники прошли всю деревню и остановились у третьего дома с окраины. Там мужчина спешился и подошел к ограде.
— Хозяин! — окликнул он молодого мужчину, как раз вышедшего в этот момент во двор. Голос пришлеца был низким, густым и хриплым, говорил он с необычным акцентом, чуть надавливая на звонкие и продлевая шипящие звуки. — Не подскажешь ли, чей это дом?
— Это дом Любомира Ораева, — ответил ровным спокойным, без признака заинтересованности или, напротив, неудовольствия, голосом мужчина. — Хозяин сейчас в доме, я сын его, Святослав.
— Добро, — согласно кивнул приезжий. — Мне бы с отцом твоим потолковать.
— О чем? — Святослав подошел к нему и посмотрел с едва уловимым интересом.
— О девушке, которая живет здесь, Ладой зовут, — ответил приезжий. — Сестрой она тебе должна быть.
— Нет здесь больше Лады, — голос Святослава похолодел, помертвел, глаза потускнели. — Два года уж как нет. На том свете ее ищи.
— Что с ней случилось? — сдвинул брови приезжий.
— В лес ушла и не вернулась, — ответил Святослав все тем же мертвым голосом, но в нем ясно прозвучала до конца не изжитая боль и скорбь. — Знать, звери лесные задрали, как бабка ее ни учила с ними ладить. Говорил я ей…
Святослав опустил голову и замолк. Девушка за спиной приезжего спрыгнула с лошади, примотала узду к ограде и подошла к мужчине. Некоторое время смотрела на Святослава, потом подняла руки и сняла вуаль. На тонких губах дрожала робкая радостная улыбка.
— Хорошо ли ты помнишь сестру свою, Святослав? — мягким тихим голосом спросила она. Святослав резко вскинул голову и огромными, ошалевшими глазами уставился на нее. Девушка рассмеялась и спросила: — А помнишь ли, как ты ей выговоры устраивал, когда она людей лечила, да в сердцах такое бросал, что при людях повторить стыдно? Помнишь ли, как ты ей сказал однажды, что едва ей семнадцать стукнет, ты отца уговоришь ее замуж за первого же выдать, кто посватается? Помнишь ли, как в детстве ее, маленькую, брал с собой на рыбалку, как играл с ней да возился, а однажды подарил маленькую деревянную лошадку, что сам выстругал? Помнишь, Святослав?
