Ольга Резниченко - Глупые игры... в Любовь
В кабинет Клариссы зашли Виттория, папа… и Асканио.
Аско?
Н-но зачем? Зачем он здесь?
(пристыжено отвела взгляд, уткнулась в пол)
Я, бесспорно, очень, ОЧЕНЬ рада его видеть, н-но…
Стыдно, стыдно мне… за все, что было.
Не его я больше. Не ЕГО.
Отпустил — и я… ушла.
— Что случилось? — резким, уверенным (отчасти нахальным) голосом изрекла Виттория и тут же обняла меня за плечи (прижала к себе спиной).
— Рада, что все приехали, да так быстро. Нам она ничего не рассказывает. Читать мысли… не умеем. Потому — все надежды на вас. Добровольно или принудительно, девушка должна сознаться.
(тяжело сглотнула; напряглась и крестная)
— Так в чем же, вообще, дело, вы хоть сами скажете? — не выдержал отец. Короткие, быстрые шаги в центр комнаты.
— Вы присаживайтесь, не стойте. Разговор наш будет длинным… и тяжелым.
Вдруг Асканио ехидно рассмеялся (оторвался от стены и прошелся к свободному креслу).
— Нечего так драматизировать, Кларисса. Мы всегда готовы наше чадо забрать на Искью, коль сами не справляетесь.
(ого-го, наше чадо? вот это Асканио выдал!)
— Так мне всем вам мозги чистить и перебирать мысли? — нервно пробормотала Виттория, — или все же… скажете, что происходит?
— Сегодня вечером у нас случилось чрезвычайное происшествие, — (тяжелая пауза), — Жозефина и Морена в теплицах устроили драку.
— Тоже мне… новость, — нервно рассмеялся Асканио.
(все живо обернулись и замерли в удивлении)
Аско молчал, загадочно улыбаясь.
Не сдержалась и я от улыбки.
Кларисса, не дождавшись объяснений, решила продолжить свой монолог.
Тяжелый вдох — и…
— Дело не в убытках. Дело даже не в факте драки, — растяжисто вела свою речь Матушка
(да так выкручивала слова, что все внутри меня похолодело; вот, вот, еще мгновение — и она скажет, скажет, что я — ее убила;… у-би-ла)
— Если в теплице был кто-то еще, то отчасти будет понятно, что произошло. А… коль нет, как Жозефина и утверждает, да их было только двое, то…
— Вы же говорили, она ничего не рассказывала? — передернул слова отец.
Замялась. Нервно скривилась Настоятельница.
Молчит (подавляя внутри себя гнев)
— К сути! — гневно гаркнула Виттория, не выдержав паузы, и невольно сильно меня сжала.
— К сути? — (тяжело вздохнула Кларисса). — А суть такова. Либо там был еще кто-то, кто разгромил всю теплицу (а разбито там вплоть до стеклянной крыши). Либо… наша девочка… сама это сделала. Способностью. Ментальной способностью. А значит, — (и снова ядовитая пауза), — кто-то из Древних напоил ее своей кровью. И как результат — у нее скопировалась эта способность. Ну?
Я вас спрашиваю, кто мог быть настолько глупым, чтобы малолетней полукровке доверить такую силу? Никто ж не знает, какая именно способность запечатлится в ее крови. А она, — (затарахтела, как полоумная), — она, невежа с максималистским рассудком, разве справиться? Разве дано ей понять, что за мощь в этих умениях? Цену и опасность их? Это хорошо, что она только кольями "усыпила" Морену. Хорошо, что только теплица разлетелась вдребезги. А если бы убила? А если бы…
(молчат; молчу и я, невольно приоткрыв рот
значит,
ЖИВА?)
— Вот и спрашиваю вас, — (уже более спокойно продолжила та), — кто был настолько безрассудным? Да мало того, еще и не предупредил нас, что это содеяно.
(молчат, потупив взгляд в пол; все молчат)
— Матуа?
(нервно хмыкнул)
— Нет, конечно.
— Виттория? — (ехидно улыбнулась монахиня; мол, о твоей безумности мы и так знаем, так что признавайся)
(гордо выпрямилась крестная)
— Не скрою, на этот счет я давно думала. Но решила подождать, пока Жозе станет мудрее и собранней. Так что… — нет.
— Асканио?
— Нет, — торопливо ответил тот.
— Ясно, — (ядовито облизалась и повернулась ко мне). — Тогда еще проще, значит, там был кто-то, кто тебе помог. И, Жозефина, ты должна назвать нам имя. Такие правила.
(стукачить — красивые правила! помилуйте меня…)
— Я, никого, не видела, — мерно отчеканила слова в глаза (в сотый раз). — Мы были там, только, вдвоем.
— А если, — вдруг вмешалась в разговор матушка Жаклин, — а если… это Доминик ее напоил?
(замерла; выдавая себя, застыла я в ужасе: э-э-э…)
В мгновение взгляды всех присутствующих обрушились на меня.
Больнее всего… было осознавать, что это предположение… сейчас и в голове Асканио.
Сознаться? Сознаться, чтобы ранить? Ранить его? Сделать больно?
Ой, не могу, НЕ МОГУ!
— Я не раз замечала неоднозначные взгляды их друг на друга, — вдруг продолжила монахиня (и чего тебе не имёться, старая корова?!!!)
— Жозефина? Так как? — вдруг переспросила Кларисса.
… соврать?
— Нет.
Резкий, пугающий звук — посыпались стекла.
(я замерла в испуге — ой, это снова я?)
— ВИТТОРИЯ! — вдруг гневно зарычала Настоятельница.
Разжались руки, сплыли с моих плеч. Крестная тут же нервно заходила из стороны в сторону.
— ЧЕРТОВ УБЛЮДОК! СУКИН СЫН! Как? Как он посмел к ней притронуться? Убью! УБЬЮ, МРАЗЬ!
— Виттория Колони! Успокойся, — вдруг гневно, приказным тоном закричал мой отец (таким я его еще не видела).
Замерла. Замерла Виттория на мгновение. Глаза в глаза.
— Нет, ты понимаешь? Понимаешь? А теперь еще Жозефина и врет. Защищает его. Добился своего — усыпил бдительность.
— Она просто испугалась, — спокойно произнес Луи Матуа и подошел ближе. — Нечего истерить здесь. Нужно подумать, зачем это ему. И что делать дальше. А то, что врет, защищает, поверила — и так понятно. Она же не знает всей правды. Никто ж из вас, любовных интриганов, не объяснил, почему вся Искья так рьяно ненавидит Бельетони, а Эйзем из Ордена своего основателя изгнал. Ведь так? Так?
(молчат; крестная пристыжено отвела взгляд и замерла)
— Жозефина, — вдруг отозвалась Кларисса. — Прости, что раньше тебе это не рассказали. Глупо… было надеяться, что сама поймешь истинное безумие и неуравновешенность Доминика. Отвернешься от него.
(тяжелый вдох)
Бельетони.
Еще задолго до Искьи… был основан Эйзем (мной — Клариссой, матушкой Жаклин, Марией, Марселем и тем же Домиником). Монастырь, как убежище для обездоленных и бедных. Тех, кто мечтает найти покой. Вечный покой, на этой земле. При жизни.
