Ольга Романовская - За гранью грань
Не стала говорить, что и так не питаю иллюзий и раньше видела трупы, только не понимаю, зачем мне учиться хладнокровно взирать на мертвых близких. И отчего Геральт так хорошо ко мне относится? Даже иногда дарил ласку: скупую, своеобразную, но настоящую. И он не изнасиловал, наверняка собирался после унижения с раздеванием, но потом раздумал. Перелом случился после исцеления от яда, а теперь, считая, будто я светлая, и вовсе иногда напоминал ланга. До тех пор, пока не слетала маска.
– Ладно, пожалею тебя, маленькую. – Пальцы навсея погладили по щеке, но если прежде этот жест вызывал беспокойство, то теперь омерзение. – Ты, несомненно, светлая. Характерные реакции, даже ярость слабенькая. Пора узнать историю твоего рождения.
В третий раз за последние полчаса села на стул, только теперь Геральт лишил возможности двигаться. Разумно: я бы сбежала. Сам навсей сел на корточки и материализовал в руках посох. Он завибрировал и взорвался столпом искр. Воздух в кабинете сгустился, загудел, стало трудно дышать. Острие посоха вонзилось в труп. Черное облачко на-ре скользнуло к камню в навершии и родило миниатюрный смерч. Он приподнял тело над полом, буквально выпив, вытащив из него душу. Видела, как призрачная Алексия с исказившимся ртом махала руками, пытаясь уцепиться за физическое пристанище, но сила посоха не отпускала. Странно, почему душа не ушла в лучшие миры? Алексия умерла не сегодня, значит, разделение видимого от невидимого уже произошло: всем известно, они неразлучны всего сутки после смерти.
Геральт вонзил посох в пол, подвесив дух в воздухе, и, довольно хмыкнув, встал.
– Ну, здравствуй, дорогая! – пропел он, растянув губы в издевательской улыбке. – Как видишь, жив, здоров, не на крюке. А нечего было нежиться в постели после жаркой ночи. Неужели поверила, будто я покорился ланге?
Запрокинув голову, навсей расхохотался.
Призрачная Алексия застонала и с чувством, стараясь вложить всю горечь, обиду и боль, пробормотала:
– Будь ты проклят!
– Я, дорогая? Ты сама себя прокляла, – жестко возразил темный. – Каждую ночь, каждый день. Но мне плевать на тебя. Поговорим о Дарии. Кто и когда ее нашел, что вы хотели с ней сделать?
– То же, что ты! – злобно выпалила мертвая Алексия. – Отпусти меня, темный выродок! Клянусь, после перерождения уничтожу весь род, всех твоих потомков.
Никогда еще не видела сестру такой. Она словно превратилась в ведьму из страшных сказок, та Алексия, которую я знала и любила, исчезла. Неужели смерть так преобразила ее? Или это шутки навсея?
– Ланга! – скривился Геральт и потребовал: – Отвечай на вопросы.
Алексия показала неприличный жест. А ведь нас воспитывали в строгости, видимо, набралась у молодых магов в походах. И, очевидно, там же потеряла невинность.
– Хорошо, – осклабился навсей, – твоя приемная сестренка свидетельница, я старался быть милым.
Рука Геральта метнулась к призрачному горлу, но не чтобы задушить. С пальцев сорвалось черное пламя. Оно объяло душу Алексии, заставило зайтись в истошном крике.
– Я твой хозяин, ты моя раба. – Навсей говорил звонко и бесстрастно, как судья, зачитывавщий приговор. – Я приказываю, ты подчиняешься. Мое слово – закон. Слушай мой голос, Алексия, все остальное мертво.
Душа спиралью поднялась к потолку. Приглядевшись, заметила, что ее с посохом связывала тоненькая ниточка, походившая на струйку дыма. Камень в навершии пульсировал и окрасился в серый цвет. Создавалось впечатление, будто кристалл стал пластичным, то поднимался волной, то опускался обратно.
– Итак, повторяю вопрос. – Геральт отошел к столу и сложил руки на груди. – Как Дария оказалась в семье магистра Онекса?
– Он ее нашел, – бесцветным голосом ответила Алексия. – Отец обследовал заброшенный замок и вернулся с младенцем.
– А куда делась мать? – Навсей прищелкнул языком от нетерпения.
– Не знаю. Отец сказал, она умерла.
– Умерла или?..
– Не знаю. Я была мала, а мать не говорила, просто велела звать девочку сестрой.
– Неужели никогда не спрашивала? – тоном искусителя поинтересовался Геральт. – Чтобы стихийница, воин – и не стала поверенной чужих тайн?
Алексия вздохнула и покорно, повинуясь заклинанию, ответила:
– Беременная мать Дарии пряталась в подвале. Отец стимулировал роды и забрал младенца. Та женщина не выжила бы да и не пошла бы с ним. А там темные, нельзя поднимать шум. Отец сначала подумал, женщина тоже навсейка, ранил…
Мой отец, вернее, человек, которого я считала отцом, убил мою мать?! Очередной хрип вырвался из горла. Кого, кого мне любить, если все вокруг предатели?
– Почему не забрал? Не хотел лечить?
– Нет, она не позволяла к себе прикоснуться. Роды выдались тяжелыми. Отец похоронил ее.
– Добил? – равнодушно уточнил навсей.
Призрачная Алексия кивнула.
– А младенец, какой прок от младенца?
– Она светлая с даром целителя, а нам очень нужны целители. Даже в утробе матери Дария представляла ценность.
– Хотели улучшить кровь? – Геральт опустил руки. Значит, расслабился, уверился в своей правоте. – В вас же ничего светлого не осталось, особенно после кровосмешения.
Душа Алексии издала протяжный стон, а я… Я не выдержала и закричала:
– Скажи, что это неправда, что он врет!
– Нет, мы действительно долгие годы заключали браки с родственниками, а ты… – Мертвая бывшая сестра скривила порванные губы. – Ты помогла бы исправить некоторые ошибки. Например, помогла бы пользоваться мощью святилищ. Ну и подарила много малышей с чистым даром. Не мне тебе говорить, как важны сильные маги.
Навсей хлопнул в ладоши, и душа Алексии с протяжным свистом втянулась обратно в тело.
Камень в посохе потух, воздух в комнате вновь стал прежним.
– Вот так, Дария, – навсей обернулся ко мне и осклабился, – видишь, какая ты дочь магистра Онекса. Может, папочка сам бы и женился со временем, но, полагаю, отдал бы сыну брата. Как там его звали? Я плохо помню: слишком много дурмана давала стерва!
Геральт в сердцах ударил кулаком по столу, вспоминая былые унижения.
Я молчала. Пусть торжествует, мне все равно. У меня только что украли жизнь.
Глава 5
Когда навсей брезгливо засунул тело Алексии обратно в мешок, даже не дернулась, будто окаменела. В ушах до сих пор стояли страшные слова бывшей сестры. Но ведь мы похожи… Это не дух Алексии, а подделка! Не мог отец ранить, а затем убить беременную женщину, не мог он растить меня ради корысти. Темные врут, вот и Геральт состряпал жутчайшую ложь, чтобы сломить, подчинить. Видимо, недоверие промелькнуло в глазах, потому что навсей посмотрел, как на щенка, ушибившего лапу по собственной глупости. Смесь жалости и превосходства вывела из себя. Как же я ненавидела сейчас приподнятый уголок рта, чуть нахмуренную переносицу и странный, непривычный ободок радужки! С хрипом раненого зверя бросилась на Геральта, но, не добежав, с воем сползла на пол. Навсей тут ни при чем, сама. Тяжело двигаться, когда из тебя вынули стержень, словно выдернули позвоночник. Жить без него невозможно, вот и лежала на полу, всхлипывая и гадая, была ли в моей жизни правда. Хотя бы маленькая крупица правды!
