Эми Эвинг - Драгоценность
С рождения.
– И ты никогда не сможешь говорить? Никогда?
Я вспоминаю немую девочку из Болота, но она была и глухая. Очевидно, что Аннабель слышит прекрасно.
Она качает головой и стучит по дощечке пальцем – буквы исчезают.
– О-о! – восхищенно восклицаю я. – Какое умное устройство.
Она равнодушно кивает и заканчивает расстегивать мое платье. Я переступаю через него, и она подает мне ночную рубашку.
Мы идем в ванную комнату, где Аннабель умывает меня, после чего возвращаемся в спальню. Она усаживает меня перед зеркалом и начинает расчесывать мне волосы. Я разглядываю ее отражение в зеркале. Ее кожа бледнее, чем у меня, и усыпана веснушками. Какая-то особенная хрупкость чувствуется в ее тонких запястьях и плечах, и нежность сквозит в каждом взмахе расчески, скользящей по моим волосам.
– Тебе когда-нибудь хотелось? – спрашиваю я, и она бросает на меня удивленный взгляд. – Говорить, я имею в виду.
Аннабель закусывает губу, и я опять ловлю себя на том, что опять нагрубила. Но она откладывает расческу и снова берется за свою дощечку.
Каждый день.
Я пытаюсь представить себе, каково это, когда не можешь выразить себя голосом – и вдруг до меня доходит, что нечто подобное произошло со мной сегодня вечером. И мне это совсем не понравилось.
Аннабель заканчивает с волосами и подходит к кровати, расстилая для меня постель. Кажется, будто последние пару дней я только и делаю, что сплю, но все равно чувствую усталость. Я забираюсь под бархатистое одеяло, проваливаясь головой в пуховые подушки. Аннабель показывает на длинную полоску узорчатой ткани, свисающую над тумбочкой. Жестами она объясняет, как дергать за нее, и показывает пальцем на себя.
– Если я позвоню в колокольчик, ты придешь?
Она кивает.
– А ты где спишь?
Она указывает вниз, потом чертит на дощечке.
Доброй ночи.
Меня вдруг охватывает страх – я боюсь оставаться одна в этой незнакомой, странной комнате.
– Аннабель? – прошу я. – Ты не могла бы… посидеть со мной немного?
Она колеблется, и я вспоминаю инструкции Коры, что должна сразу лечь спать. Но Аннабель кивает и присаживается на краешек моей кровати. Я улыбаюсь.
– Спасибо.
Должно быть оч. странно.
Я догадываюсь, что «оч.» означает «очень». Конечно. Утомительно писать все полностью. Я бы тоже пользовалась сокращениями.
– Ты давно здесь живешь? – спрашиваю я.
Всю жизнь.
Я пробегаюсь пальцами по вышитой наволочке.
– Как красиво.
Аннабель кивает, но без особого энтузиазма.
– Сегодня за ужином, – нерешительно начинаю я, сомневаясь в том, что имею право говорить об этом, – королевские особы… мне показалось… они не очень-то ладят между собой. Это всегда так?
Аннабель корчит гримасу, и я понимаю, что это означает «да».
– Курфюрстина очень молода, не правда ли? Выглядит даже моложе, чем на фотографиях.
Аннабель кивает.
– Герцогиня, похоже, недолюбливает ее.
Аннабель ерзает, и ее щеки вспыхивают румянцем. Я спешно меняю тему.
– Я видела сына герцогини. – Я чувствую, как сама краснею при воспоминании о красивом юноше и его растрепанном виде. – Он совсем не похож на свою мать.
Аннабель загадочно улыбается, как будто мои слова развеселили ее, но мне не понять, почему.
– Как его зовут?
Гарнет.
– Верно. Гарнет. – Я вспоминаю слова герцогини, произнесенные в кабинете, когда она сказала, что ей не нужен еще один Гарнет.
– Тебе уже приходилось ухаживать за суррогатом? – спрашиваю я.
Аннабель отрицательно качает головой.
– Я постараюсь не доставлять тебе хлопот.
Она улыбается и сжимает мою руку. Мне очень тепло и уютно под одеялом, и я не могу сдержать зевоту.
Спи.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
Она встает и начинает гасить лампы. Я переворачиваюсь на спину и смотрю в бледно-зеленый полог над головой. Мысленно я снова дома. Я вижу маму, которая готовит ужин в крохотной кухоньке, Хэзел за столом – она корпит над уроками, Охра, который рубит дрова на заднем дворе. Я представляю, как они сидят вокруг стола, за скудной трапезой, смеются и непринужденно болтают обо всем на свете. Мне интересно, думают ли они обо мне. Ком встает в горле.
– Спокойной ночи, Хэзел, – шепчу я. – Спокойной ночи, Охра. Спокойной ночи, мама.
Мне кажется, я слышу, как Аннабель скребет мелом по доске, но уже погружаюсь в забытье.
В ту ночь мне снится сон. Я снова в Южных Воротах, в музыкальном классе, разучиваю дуэт с Лили.
Но у меня почему-то не получается держать виолончель правильно. Она все время заваливается в сторону, и смычок царапает струны. Лили опускает свою скрипку и смотрит на меня снисходительно.
– Тебе надо было слушаться меня, Вайолет, – говорит она. Я опускаю глаза и вижу, что живот у меня огромный, и в нем шевелится ребенок герцогини.
Я вскрикиваю.
Утром я просыпаюсь в холодном поту, сбрасываю с себя свое одеяло и первым делом ощупываю свой живот.
Я не беременна. Я не беременна. Эти слова я повторяю снова и снова, как мантру безнадежности.
Иду в ванную и рассматриваю свое отражение в зеркале над умывальником. Взгляд у меня дикий, волосы спутанные, кожа бледнее обычного. Я выгляжу ужасно. Неужели я всегда такая по утрам? Брр.
Я смачиваю салфетку холодной водой и обтираю лоб и шею. В животе урчит. Я завязываю волосы лентой и возвращаюсь в спальню, вызывая Аннабель колокольчиком. Мне интересно, как здесь устроен завтрак – надо ли мне идти на кухню? Или я должна завтракать в столовой, с герцогиней?
Я с трудом сглатываю, и моя рука снова тянется к животу. Образ беременной так и стоит перед глазами.
Когда это произойдет?
Я крепко зажмуриваюсь и пытаюсь думать о чем-то другом, но больше ничего не лезет в голову. В Южных Воротах все это казалось таким далеким будущим, что трудно было себе представить, но теперь, когда я здесь, думать о беременности, о том, чтобы вынашивать чужого ребенка, по-настоящему страшно.
Дверь открывается, и входит Аннабель, и за ней тянется вкусный аромат свежего кофе. Она ставит накрытый поднос на столик для завтрака.
Запах еды поднимает настроение. Я зверски голодна после вчерашнего ужина, который прошел мимо меня. Моя мама всегда говорила, что хорошая еда успокаивает душу. Аннабель жестом приглашает меня к столу и поднимает крышку с подноса.
Передо мной яйца всмятку в маленьких серебряных подставках, йогурт со свежими фруктами, тост с маслом, хрустящие полоски бекона, холодный стакан апельсинового сока. Аннабель раскладывает салфетку у меня на коленях и наливает кофе в розовую фарфоровую чашку, в то время как я набрасываюсь на еду.
