Кендари Блэйк - Девушка из кошмаров
Рядом я слышу, как учащенно дышит Томас, выпрямляясь на стуле. Он поправляет свои очки и легонько толкает меня локтем, стараясь ободрить.
- Можешь объяснить, чего она хочет, - через минуту спрашивает он, наблюдая, как я, онемевши, сижу, словно скала.
Рикка поднимает голову.
– Откуда мне знать? Ты хочешь, чтобы я вызвала ветер и у него спросила? Он не знает этого. Можем спросить об этом только одного человека, который знает ответ. Попросите Анну, одетую в кровь, раскрыть ее тайну, - она косится на меня. – Думаю, ради тебя она многое расскажет.
Из-за пульсации в ушах мне трудно ее слушать.
- Я не могу ее об этом спросить, - ворчу я. – Она не может говорить.
В голове потихоньку проясняется; она начинает немного кружиться, но упорно размышлять дальше.
– Мне сказали, что невозможно вернуться оттуда. Что ее не должно здесь быть.
Рикка откидывается на кресле. Она напряженно указывает рукой на мой рюкзак и атаме.
– Покажи мне, - просит она, а затем скрещивает на груди руки.
Томас кивает, показывая, что все хорошо. Я расстегиваю сумку и вытаскиваю нож, покоившийся в ножнах, затем кладу его на стол напротив. Рикка резко дергает головой, поэтому я выставляю его перед собой. По всему лезвию вспыхивает и гаснет пламя свечей. Ее реакция, когда она смотрит на эту необычную вещь, а в углу ее морщинистого рта появляется нервный тик, близка к отвращению. Наконец, она отводит взгляд в сторону и плюет на пол.
- Что ты о нем знаешь? – спрашивает она.
- Перед тем, как он перешел мне, он принадлежал моему отцу. Я знаю, что он отправляет убитых призраков в другой мир, где они не могут больше нанести вред живым.
Рикка бросает на Томаса быстрый взгляд. Это немного смахивает на выражение типа «загрузить парня».
- Хорошо и плохо. Правильно и неправильно, - она трясет головой. – Этот атаме так не думает, - она вздыхает. – Ты многого не знаешь, поэтому я все тебе расскажу. Ты думаешь, что он открывает дверь между нашим миром и иным, - она удерживает его одной рукой, затем второй.
- Но этот атаме и есть дверь. Его давно открыли, и с тех пор он колеблется между нашим и иным мирами, туда-сюда, туда-сюда.
Я наблюдаю, как колышется влево и вправо рука Рикки.
– Но он никогда не закроется.
- Подожди минутку, - говорю я. – Все неправильно. Ведь призраки не могут вернуться назад через нож, - я смотрю на Томаса. – Не так он действует, - я поднимаю нож со стола и обратно кладу его в сумку.
Рикка наклоняется вперед и хлопает меня по плечу.
– Откуда ты знаешь, как он действует? – спрашивает она. – Но все же. Он действительно не так работает.
Теперь я начинаю понимать, что Томас имел в виду, когда говорил что она немного не в себе.
- Для этого потребуется сильная воля, - продолжает она, - и глубокая связь. Ты сказал, что нож не отправлял Анну в иной мир, но, чтобы найти тебя, она должна была об этом знать и чувствовать.
- Ее зарезали, - взволновано прерывает ее Томас, - после заклинания Чаши Ворожбы Уилл взял нож и зарезал ее, но она не умерла, не исчезла или что-то в этом роде.
Глаза Рикки снова оказываются на рюкзаке.
– Она как-то связана с ним. Для нее он как путеводная звезда, как маяк. Я не знаю, почему другие не могут следовать за ним. Это загадка даже для меня.
Есть что-то странное в том, как она смотрит на нож. Ее взгляд выглядит напряженным, но отрешенным. Раньше я не замечал, что ее глаза были наполнены нечеткими желтыми оттенками ирисов.
- Но, тетушка Рикка, даже если вы и правы, как Томасу поговорить с ней? Как ему понять, чего же она хочет?
На лице расползается широкая, сердечная улыбка. Почти радостная.
– Ты должен сыграть, чтобы стало все более понятным, - говорит она. – Должен разговаривать на языке ее проклятия. Так же, как мы, финны, всегда разговариваем с мертвыми. С помощью саамского бубна [24]. Твой дед знает, где взять один такой.
- Ты поможешь нам? – спрашиваю я. – Полагаю, для этого нам потребуется помощь финской ведьмы.
- Томаса будет достаточно - отвечает она, но он не выглядит таким уж уверенным.
- Я никогда раньше не пользовался им, - отвечает он. – Даже не знаю, с чего начинать. Было бы лучше, если бы ты помогла нам. Пожалуйста?
Когда Рикка трясет головой, на ее лице проносится тень сожаления. Она больше не смотрит ему в глаза, дыхание становится тяжелее, напряженнее. Нам следует уйти отсюда. Должно быть, все эти вопросы напрягают ее. Собственно говоря, она ответила нам на вопросы и посоветовала с чего начать. Я откидываюсь назад от стола и замечаю, как в комнате что-то определенно проносится; в тот момент я понимаю, насколько холодны мои пальцы и щеки.
Томас тихо, невнятно сыпет причинами, почему это должен быть не он, кто сможет провести ритуал и как он узнает, что делать с саамским бубном, если он ударит им по лицу и что он, в итоге, закончит свой спиритический сеанс с призраком Элвиса. Но Рикка продолжает трясти головой.
Становится холоднее. Или здесь уже было холодно, когда мы пришли. В таком старом месте, должно быть, нет хорошей системы центрального отопления. Или чтобы сэкономить деньги, она его просто отключает.
Наконец, я слышу вздох Рикки. Он не кажется раздраженным. Скорее, в голосе слышится грусть и решительность.
- Иди и возьми мой бубен, - шепчет она. – Он в моей комнате. Висит на стене к северу, - она кивает в сторону небольшого коридора.
Я вижу часть чего-то напоминающего ванную. Должно быть, спальня расположена чуть дальше. Что-то здесь не так, и все из-за того, как она смотрит на атаме.
- Спасибо, тетушка Рикка, - Томас усмехается и встает из-за стола, чтобы отправится за бубном.
Когда я замечаю ее обиженное выражение лица, то вдруг понимаю, в чем тут дело.
- Томас, не надо, - говорю я, отстраняясь от стола, но слишком поздно. Когда я добираюсь до спальни, он уже там, стоит наполовину замершим у стены в северном направлении. Бубен висит там, где и сказала Рикка, он выглядит продолговатой формы, шириной в фут и в два раза длиннее, чем туго натянутая звериная шкура. Глядя прямо на него, Рикка неподвижно сидит в своем деревянном кресле-качалке, ее кожа выглядит серой и жесткой, глаза – впалыми, а зубы выступают через слоеные губы. Она была мертва, по крайней мере, уж год точно.
- Томас, - шепчу я и тянусь ухватить его за руку. Он с криком отбрыкивается и несется стрелой прочь. Я матерюсь себе под нос, хватая бубен со стены, а затем иду за ним. Покидая дом, только теперь я заметил, как он изменился: он был весь покрыт пылью и пятнами грязи, угол дивана погрызли грызуны. Паутина не только завладела углами дома, она также свешивается с осветительной арматуры. Томас продолжает идти, пока не оказывается снаружи, во дворе. Он обхватывает голову руками.
