Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн

В логове Ордена было всего несколько общих ванных комнат, которыми пользовались мы все, таких узких, что я колотилась локтями о стены каждый раз, когда мыла голову или брила ноги, и там регулярно не было горячей воды.

Вот это – роскошь. Моя награда за пережитый дерьмовый день.

Я швыряю тиару на кровать, стаскиваю одежду, которая с самого начала не была моей, и через несколько минут погружаюсь в настоящее блаженство. Я на небесах.

Мои мышцы, уже начинающие каменеть после спринта по ступеням Олимпа, расслабляются в горячей воде, как будто тоже вздыхают. Сквозь пузырьки с запахом жасмина и ванили я наблюдаю, какими интересными фиолетовыми полосами наливаются синяки от моего падения плашмя на те самые ступени.

– Повезло, что я ничего не сломала. – Я откидываю голову на бортик ванной.

Но быть избитой в целом ненамного лучше. Первый официальный Подвиг завтра, а я буду с травмами, в то время как другие поборники идеально здоровые. Просто улет.

Что я такого сделала богиням Судьбы?

В конце концов вода остывает, и я заставляю себя выбраться из ванны. Я застываю в дверях при виде лавандовой пижамы – скромной, с длинными штанами и футболкой с короткими рукавами, и тут есть даже бюстгальтер без косточек и трусы, все свернуто и благопристойно ждет на кровати. Остальная одежда исчезла, но тиара все еще здесь.

Я качаю головой:

– Аид – хороший хозяин. Кто бы знал?

И только когда одеваюсь и откидываю покрывало, я наконец рассматриваю тиару: мне приходится взять ее в руки, чтобы убрать с кровати. И тут я застываю, как мраморная статуя, глядя на эту вещь.

– Не может быть…

Черного золота, крылья бабочки расходятся из центра, отделанного черными же драгоценными камнями. Сами крылья покрыты черными алмазами и жемчужинами. И вот на них я и смотрю не отрываясь.

Потому что черные жемчужины с розовым отливом мне знакомы. Слишком знакомы.

Я считаю их, потом пересчитываю.

Именно этого я и боялась. Их ровно шесть.

Я выполняю команду «Кругом!» с четкостью, которой позавидовал бы солдат, резким шагом выхожу из спальни и прохожу по всему пентхаусу. Останавливаюсь в центре гостиной, не очень уверенная, куда идти дальше. Звук блендера – подумать только! – раздается откуда-то слева, и я направляюсь к нему, чтобы обнаружить Аида на кухне. Волосы его влажные после душа, бледный локон спадает на лоб, а не зачесан назад. Бог переоделся в джинсы и бледно-голубую, видавшую виды футболку с надписью: «Конечно, мою собаку можно погладить».

Не будь я все еще так изумлена из-за тиары, я бы посмеялась, потому что его собака – Цербер, трехголовый адский пес, и всем известно, что он никого не жалует.

А еще Аид босиком.

Ну, я тоже, но он же бог. Я никогда за всю свою жизнь не представляла богов или богинь босиком. Тем более на кухне.

Он поднимает взгляд:

– Смузи?

В какое параллельное измерение я попала? Я качаю головой.

– Тогда сама возьми в холодильнике что захочешь.

Он машет рукой.

Как будто мы обычные люди. Делим квартиру, как будто все это не всерьез. Но это серьезно. Для меня это очень серьезно. Я не очень понимаю, как воспринимать этого Аида, который внезапно заботлив и вежлив, что кажется чем-то неправильным, вроде одежды на размер меньше.

– Не надо так.

Он хмурится:

– Не надо как?

– Вот этой всей вежливо-обаятельной темы.

– Так я успокаиваю людей, – говорит он.

Бог смерти пытается кого-то успокаивать? Какая тревожная мысль.

– Ты уверен, что это правда работает?

– До сих пор работало, – бормочет он.

Мы сбились с темы. Я рывком поднимаю руку, чтобы показать ему тиару.

– Скажи мне, что эти жемчужины не то, что я подумала.

Он бросает взгляд на тиару, потом возвращается к приготовлению смузи.

– Это они.

– Но почему ты… – Я останавливаюсь, затем начинаю заново: – По какой вообще причине ты…

– Они могут помочь тебе. – Он говорит это так обыденно, как будто перечисляет еду в холодильнике.

Я опускаю тиару.

– Ты уже выдал мне два дара. Тебе нельзя давать больше.

– Я дал тебе тиару до того, как даймоны сказали, что я больше не могу тебе помогать, и это не дар. Это деталь одежды.

Неубедительная лазейка по сравнению с теми, что я видела раньше, а воры хорошо ищут лазейки.

Я хмурюсь:

– Значит, жемчужины способны мне помочь?

– Да.

– Как?

– Если я тебе не скажу, то это точно будет не дар. Просто загадка, которую ты будешь разгадывать сама.

Я таращусь на него, и до меня наконец доходит то, что должно было дойти куда раньше:

– Ты знаешь все лазейки. Не так ли?

Его глаза чуть щурятся в улыбке, хотя губы не двигаются.

– Я отказываюсь отвечать, поскольку мои слова могут быть обращены против меня.

Потом он включает блендер, наполняя кухню шумом.

Другими словами, он знает.

Я плюхаюсь на стул возле здоровенного кухонного островка, напротив того места, где он стоит.

– Но… они же Персефоны, – говорю я, как только блендер останавливается.

Аид не реагирует на ее имя так, как я отчасти ожидала, – угрюмо и подавленно: «Не произноси ее имя, а не то…» – и так далее. Вместо этого он пожимает плечами:

– Сейчас они ей не помогут.

Помогут ей? Легенда гласит, что с их помощью он запер ее в Нижнем мире вместе с собой, а не помогал ей. Верно? Тысяча вопросов крутится в моей голове, как собаки за своими хвостами. Но я не произношу ни одного из них. В кои-то веки. Это не мое дело.

– Теперь они твои, – говорит Аид.

Мои. Мои жемчужины, которые делают нечто, что раньше помогало Персефоне. Что там про нее рассказывают? Ну, начать с того, что они были гранатовыми зернами.

– Мне их есть?

Его брови медленно поднимаются с… Это что же, выражение «нехотя впечатлен» от бога смерти?

– Я не могу тебе сказать, – отвечает он.

Значит, да, мне их есть.

– Я думала, осталось только четыре.

Он качает головой:

– Смертные всегда неверно понимают детали.

Ну, неудивительно.

Я пытаюсь размышлять:

– Гранатовые зерна Персефоны держали ее в Нижнем мире. – Я сейчас говорю с собой, вертя тиару так и сяк. – Или… может быть, доставляли ее туда? А я под защитой в Нижнем мире.

Это же оно, да?

Я смотрю прямо в светло-серебряные глаза, изучающие меня так, что мне хочется отвернуться. Он слишком пронзительный. Слишком… он.

– Я близка? – спрашиваю я.

– Ты определенно быстра, но придется подождать и выяснить.

Я загоняю назад жар румянца.

– Зачем мне нужна защита?

Он пожимает плечами:

– Похоже, ты притягиваешь опасность.

Его пауза повисает в воздухе.

Козел.

Но хотя бы я знаю, что близка. Способ сбежать с Подвига? Или защититься, когда мы на Олимпе. А это важно? Все равно двенадцать Подвигов и всего шесть зерен. Лучше приберегу этих красоток для клинической смерти.

Аид заканчивает делать смузи и несет его в гостиную, где включает телевизор.

– Сюда, – зовет он. – Тебе стоит изучить своих соперников.

Я следую за ним и понимаю, что он включил канал с новостями и трансляцией с открывающих церемоний. Смертные новостники уже показывают клипы с праздников по всему миру, обсуждают богов и, разумеется, их поборников, параметры которых перечисляют в процессе выяснения того, кто мы и почему были избраны.

На экране мелькает мое лицо – картинка, когда я, упрямо нахмурившись, стою в храме рядом с Аидом.

– Они пока не нашли на тебя ничего, кроме твоего имени заложницы, – довольно говорит он.

И не найдут. Мое существование было стерто, когда Орден принял меня, а там очень хороши в своем деле.

– Лайра Керес – загадка, – говорит комментатор, – но, думаю, загадка еще большая – почему Аид присоединился к Тиглю.

Я таращусь в экран, и слова вырываются сами собой:

– Почему я?

Аид выключает звук.

– Я выбрал тебя, потому что, когда мы познакомились, ты не отступила и не затрепетала, даже перед богом. – Он откидывает голову на диванную подушку, как будто внезапно устал. – Особенно перед богом смерти.