Путь Владычицы: Дорога Тьмы (СИ) - Эфф Юлия
Он завалился на кровать рядом с мерно дышащей ящеркой, зевнул снова и принял максимально неудобную позу — закинул обе руки под голову, — чтобы не уснуть. Привычное натренированное сознание позволило расслабиться, но потерять контроль над телом не дало. Так он пролежал полчаса, затем проверил магический фон у Кайи — запах магии понемному рассеивался. “Хороший бы ветер сюда”, — с досадой подумал Дыв, но воздух ему не был подвластен.
Прошло ещё немного времени и, чувствуя, что всё-таки засыпает, он потянулся — надо уходить, пока его тут не застали. Сел, почёсываясь и думая о том, что стоило бы помыться, как вдруг знакомый до ненависти свист разрезаемого воздуха в одно мгновение заставил отреагировать — Дыв скатился с ложа и заполз под него, закрытое простыней почти до самого каменного пола.
Внизу пыль и паутина пышным ковром устилала холодну поверхность, Дыв еле сдержался, чтобы не чихнуть. Смахнул с себя липкую работу подкроватных многоножек и затаился. На террасу-балкон приземлилось, судя по шелесту крыльев, двое или трое фрейев.
— Инграм будет расстроен, некстати он отправился в мир, — произнёс голос несколько огорчённого Асвальда Второго. — Жаль… Я возлагал на нашу малышку некоторые надежды…
— Дорогой, я скорблю по нашей дочери не меньше тебя, — сказала грудным голосом королева, и Дыв покачал головой: в Кар-Малерии мать бы вопила, рвала на себе волосы, а эта спокойна, словно у неё застёжка на платье сломалась… Одним словом, прОклятые бездушные ящерицы!
Наверняка король опустился на ложе, чтобы прикоснуться к дочери, последовала пауза, в которой Дыв начал обливаться пОтом от страха. Принюхивался ли ящер? Если он почувствует раба… “Об этом нельзя думать, ищи выход!” — приказал себе Дыв. Мешало сосредоточиться ощущение щекотки на правой руке, должно быть, пауки обследовали незванного гостя. Но пошевелиться было равнозначно смерти — у ящериц слух отменно тонкий, это со вкусом проблемы, жрут всё, что у мага света вызывает рвотный рефлекс…
— Вы меня решили разыграть?! — вдруг рыкнул Асвальд Второй, так, что Дыв снизу дёрнулся, царапая руку о плохо шлифованый камень. — Оти, даже для тебя это слишком!
— Я не понимаю, дорогой, что не так?
— Кайа просто спит, и… Тьма Созидающая!.. — просвистел звук вбираемого в ноздри воздуха.
Громко пошуршало (королева тоже наклонилась к дочери).
“Идиот!” — обругал себя Дыв за намерение выручить потенциальную сообщницу. Он только что своей рукой разрушил всё, что создавал — безопасность намеченного пути для всех!.. Вдобавок какое-то настырное насекомое впилось зубами в его кожу на пальцах правой руки, и Дыв сцепил зубы, чтобы не почесаться, кожа зазудела ощутимым пятном.
А сверху началось интересное. Спящую Кайю растребушили, желая увериться в том, что она жива. Король пребывал в священном экстазе: его бескрылая дочурка победила проклятие и теперь по праву могла считаться избранной. Семейная идиллия грозила затянуться, если бы Его тёмное величество не почувствовал то, за что боялся Дыв.
Пока ящерицы сверху копошились, разговаривали, обменивались фразами на своём свистяще-шипящем наречии, Дыв относительно был спокоен. Внезапная пауза отразилась морозной волной, как копьём, пронзившей от макушки до пяток:
— Оти, матушка, только не говори мне, что ты не почувствовала это?! Магия малерийца! — гнева в голосе короля не было, скорее свистело удивление.
— Не может быть, дорогой! — не меньше супруга изумилась королева. — Я её проверяла!
Ящерицы увлечённо обнюхали дочь.
— Тьма Всеведущая! — бормотал король, и к этому примешивались звуки, похожие на мурчание: Кайа глухо и неразборчиво бубнила. — Признавайся, малериец делился с тобой магией?
Донеслось полусонное:
— Прости, отец, я не хотела, чтобы Марна его выпила…
Король хохотнул:
— И ты сделала это за неё?! Моя девочка! Избранная…
— Я не пила его… не знаю… не помню… Я звала Инграма, и он мне помог… Я люблю его, отец, больше всех во Всемирье…
Она много чего не знала. Как и того, что в этот момент под ней Дыв еле сдерживается, чтобы не заскрипеть зубами во всеуслышание. Какой пассаж! Теперь ящерицы будут думать, что малышка укротила раба! А что сказать Торвальду? Одно было хорошо в этом “пассаже”: кажется, подслушивающего гостя не замечали, приписывая запах врага влитой в дочурку магии.
Вслед сказанное королём уже не удивило:
— Прекрасно, Оти! Наша малышка преподнесла нам сюрприз. Думаю, Инграма по возвращении будет ждать приятность. После инициации наша малышка удвоит силу за счёт магии малерийца и по праву станет достойной королевой. Гвыбоды могут быть спокойны: будущее нашей Тьмы Созидающей в сильных руках. У Инграма будет достойная пара.
— Марна и Солвег расстроятся, — осторожно предупредила королева.
— В Марне кипит тьма, пора ей в брачный союз. Договор с вождём диких я заключил сегодня по дороге домой и, слава хаосу, я не озвучил имя. А для Солвег подыщем, когда придёт время.
— Отец, не понимаю, о чём вы? — встрял слабый голос принцессы, по-видимому, ещё не пришедшей в себя.
Пауза — кашель королевских особ — шуршание одежды или крыльев.
— Тебе нужно отдохнуть, наша малышка, — по-доброму сказала королева. — Я пришлю тебе служанок. Отдыхай. Мы сегодня все перенервничали. Чего тебе хочется?
Кайа попросила одного — спать, но если её навестит Улва, то она не будет против. Родители пообещали исполнить прихоть избранной дочурки и, наконец, ушли.
Дыв некоторое время лежал, не смея двинуться. Но могла прилететь средняя сестра, и тогда из башни ему выбраться придётся не скоро. Браслет был снят, магия направлена снизу на тихую Кайю, и вместе с потоком силы снова зачесалось место укуса на внешней стороне ладони, невидимое насекомое поползло выше, пока не остановилось чуть выше запястья.
Уснула принцесса или нет, он не знал, но всё-таки вылез, заранее готовый оправдываться. Кайа лежала, свернувшись клубком спиной к нему. Он рискнул — на цыпочках пошёл к двери, открыл её со скрипом и, начиная испытывать облегчение непойманного преступника, торопливо и бесшумно побежал по тёмной лестнице, бросая тревожные взгляды в редкие оконные проёмы на небосвод. Занимался новый день, поэтому жизненно необходимо было успеть попасть в свою обустроенную, с удобствами, клеть рядом со спальней Солвег.
Закрыв за собой дверь и наконец убедившись, что опасность миновала, Дыв засмеялся, погружая пальцы в волосы, щедро увешанные паутиной, заметил этот мусор, выругался и стряхнул.
— А теперь спать, сколько позволят! — упал на кровать, с наслаждением распрямляя тёло. Почесал место укуса, поминая всех ящериц вместе взятых, поднёс руку к глазам рассмотреть ущерб, ибо в комнате уже было достаточно светло.
На правой руке, там, где, ему казалось, его укусило фрейнлайндское насекомое, чернел заметный, большой рисунок расплывшегося чернильного пятна.
9. Тьма предупреждает
Когда дневное светило поднялось на свой небесный трон, король призвал дочерей на большой семейный совет, проведя до него малый — с супругой и испросив благоволения у первозданной магии.
Все важные собрания проходили в главной зале — той, что хранила тайну Сердца Тьмы. Самая высокая башня дворцового ансамбля представляла собой ничто иное как каменную площадку вокруг жерла вулкана, с основания мира являвшегося средоточием власти Тьмы Созидающей и Охраняющей. Подземные пустоты, некогда обжитые сумеречными шархалами, в процессе строительства дворца оказались заваленными из-за ошибки строителей, так что ныне от Сердца Тьмы на поверхность вёл колодец, в тронном зале прикрытый решёткой. По-разному называли это отверстие: кто, любя, — Очагом, ибо давал он силу и тёмные знания, другие — зёвом или вратами в подземелье Прародителей, где отбывали своё наказание умершие смертные. Что касается сумеречных сущностей, то одна из легенд гласила: шархалы после обрушения жерла вулкана разлетелись по Всемирью, кто куда…
Иногда Тьма предчувствовала и пробуждалась вне зависимости от намерений своего помазанника — Асвальда Второго. Так три дня назад получил король от Орды птицу с посланием. Гвыбоды, проводя ритуал, предшествующий полнолунию, уловили видение, вещее, зловещее как для диких племён, так и для их повелителей — фрейев. Прозорливые гвыбоды не смогли разгадать всего рисунка пророческой вязи, оттого положились на мудрость своего правителя.
