Эрин Боу - Закон скорпиона
– Зи, я же все равно не принц. Но забавно, надо признать. Я могу целый день этим заниматься.
Он зажал в захват козу – это была Лупоглазка, наша любительница лазать по деревьям, – и силой опустил на колени. Носки его таби подняли пыль, мускулы на плечах вздулись и округлились. Не хочу, чтобы он умирал.
Сперва смех, сейчас простая физическая работа чуть поубавили его гнев.
– А откуда вообще приезжает этот козий принц?
– По-разному бывает, – ответила Зи.
А я добавила:
– Остатки населения по всему Саскачевану по большей части держат коз. Щадящее использование территории под выпас – один из лучших способов кормиться в природной зоне, приближающейся по характеристикам к пустынной. Заезжие козлы у нас обычно от спасательных команд – из Саскатуна или Реджайны, иногда даже из Мус-Джо.
– Говоришь в точности как учебник, ты знаешь об этом? – сказал он. – Это потрясающе.
– Просто…
«Просто» – это многозначно. Это маска. Она может скрывать почти все, что угодно.
Например, предостережение.
– В Саскачеване, наверное, больше коз, чем людей, – добавила я. – В городах – спасательные команды, в высоких прериях – кочевые группки инженеров-экологов, восстанавливающих экосистему озера Кри, вот и все. Саскачеван – большой и пустой. А если не иметь опыта и запасов еды и воды, он может убить.
– За три-пять дней, я бы сказала, – уточнила Зи.
Небрежно, мимоходом. Я готова поклясться, что удержала голос в пределах маски учебника, не дала ему выскользнуть из-под нее, но почувствовала внезапно устремившееся ко мне внимание Да Ся. Она верно поняла, что я делаю.
В отличие от Хана.
– От трех до пяти дней – до чего? – спросил он.
– До того, как закончится вода, скорее всего.
Я не удержалась и мельком глянула в лицо Элиану, как бросаю взгляд на Паноптикон. Губы у Элиана были крепко сжаты. Я тут же опустила глаза. У вздымающегося козьего бока видна была коленка Элиана – его коленка и подергивающийся бугор под одеждой: паук. Я знала, что паук будет слушать. И понимала, что балансирую на краю – на самом-самом краю того, что допустимо сказать.
– Саскачеван всегда был задворками, но после всех изменений климата он совершенно высох, и панполярное правительство решило перевезти все население. Мы перегородили дамбой залив Джеймса, чтобы реки превратили его в новое озеро Великое, а побережье Гудзонова залива в новую житницу. Эта модель рационального природопользования хорошо изучена.
Голос у меня звучал ровно, но я умоляла: «Стой. Подумай. Не делай этого. Пожалуйста».
– Рационального… – У Элиана дрогнул голос.
Без предупреждения он вдруг выпустил козу и встал. Лупоглазка отскочила назад и лягнула задними ногами, как опытный боевой конь. Мне пришлось высвобождать руку, так что равновесие восстановить я не успела – и в результате неизящно грохнулась на спину. Коза унеслась. Элиан встал надо мной, а за ним вырисовывался Паноптикон.
– Меня уже тошнит от рационального. Ответь мне на один рациональный вопрос, принцесса Грета. Твоя мать допустит, чтобы ты погибла?
– Несомненно, – ответила я, лежа на спине в пыли.
Следующие несколько дней это «несомненно» волдырем саднило у меня во рту. Элиан не обращал на меня внимания, а я игнорировала его. Даже когда козы вышли на жару – это легко было понять по тому, что они стали шумнее петухов и принялись сексуально домогаться бочек с водой, – даже тогда я обнаружила, что размышляю над этими словами, проигрываю этот момент в памяти.
Снова и снова мысленно просматриваю, как Элиан спрашивает о том, что у него нет права знать, о том, о чем ни один ребенок в обители никогда не спросит у другого. «Твоя мать допустит, чтобы ты погибла?»
Моя – допустила бы. Несомненно.
Она была бы убита горем. Колебалась бы. Она начала бы войну только в том случае, если бы все остальные варианты не оправдались. Обители хорошо выполняют свою задачу. Из-за них малоимущие государства не решались начинать войны с целью получить то, что им необходимо; состоятельные государства не решались отказывать обоснованным требованиям. «Обители, как-никак, двигают переговоры, – сказано в Изречениях. – Считайте, что вносят свою лепту».
Но я бывала на озере Эри. Можно сказать, болото: камыши, крики дроздов, драги, поднимающие на поверхность тяжелые металлы, которые когда-то осели на дне загрязненного озера. В те времена, когда оно еще было озером.
Допустить, чтобы то же самое сотворили с озером Онтарио, моя мать не могла. И я знала, что не допустит. Она родилась наследницей престола и хорошо научилась хладнокровию и бесстрашию, которых требует корона. Она бы упорствовала, сколько возможно, но если бы камберлендцы не уступили, она бы не приняла их требований. Она бы допустила мою смерть.
«Несомненно».
И так же несомненно, что Элиан неспроста задавал эти бесконечные вопросы о козах. Он добывал информацию о «королевском визите».
В тот год визит нам наносила семья переселенцев из Саскатуна, грохотчики, которые сортируют мусор заброшенного города при помощи вращающихся барабанов размером с дом – грохотов, откуда они и получили свое прозвище.
Грохотчики и «королевский гость» прибыли в первый день сентября. По счастью, моей когорте в тот день выпало быть на вершине холма, у загона Красавчика Принца Чарли – мы передвигали заборы, огораживая свежее пастбище. Оттуда была видна открытая прерия.
И над ней поднималось облачко пыли.
Грего заметил первым – и застыл, а имплантированные радужки в его глазах резко захлопнулись.
Хан тронул его за локоть.
– Не пугайся. – Никто другой не сделал вывода, что Грего боится, а Хан – легко и откровенно. – Это наверняка «королевский визит».
Так оно и было. На наших глазах из пыли медленно появилась группа – нестройно идущие люди, которые длинными палками гонят впереди себя коз. Гости представляли собой странное зрелище для глаз, привыкших в обители к упорядоченным построениям: мужчины, женщины, дети, все бредут вместе. Когда они приблизились, стало видно, что головы и лица у всех замотаны от пыли тряпками. Длинные плащи, сшитые из разноцветных лоскутов, украшали блестящие кусочки металла, отчего издалека люди напоминали искры на воде.
Мы, в наших белых одеждах заложников, сгрудились в кучу и смотрели.
Но что же Красавчик Принц Чарли? Старина чуть с ума не сошел от запаха коз и впал в ярость, почуяв аромат приближающегося «королевского гостя». Его зрачки были широкими, как врата ада, а рога украшали остатки всего, что он пытался уничтожить: куски ограж дающей проволоки с ворот, люцерна из кормушки и, наконец, сверху был насажен кусок цукини.
