Юлия Колесникова - Солнце бессонных
— Да чтоб тебя!!!
Я просигналила ему, желая на самом деле кинуть что-нибудь вслед. Но вовремя остановилась, люди на улице опасливо косились на мою машину. Сестры Стоутон, почти выпрыгнули из своей машинки, стараясь разглядеть меня поближе, видимо, им мало было официального знакомства. Другие тоже рассматривали меня с большим интересом, значит, риелтор успел раструбить не только о моих чудесных глазах.
К школе я добралась уже без происшествий, но все равно нервно оглядывалась по сторонам, боясь еще одного такого лихача, так как машину водить я не очень любила и с самого начала ужасно боялась. Теперь же страха не было, но такие вот случаи выбивали меня из колеи. Хотя иногда я просто жаждала, чтобы меня кто-нибудь сбил, но чтобы сразу насмерть, не хотелось бы мучится еще и от физической боли.
Так как я не ожидала фанфар, или какого-нибудь праздника, завистливые взгляды, которыми провожали мою машину, грели душу. Только припарковавшись, я заметила синий джип, потому как машин на стоянке оказалось очень мало. И поискала глазами того, кому могла бы принадлежать такая машина, довольно дорогая и шикарная для сельской местности, но рядом подходящих субъектов не оказалось.
И вот тогда наконец-то пришла истерика. Злоба, которая подпитывала мою уверенность, иссякла, и я сидела, в своем шикарном кожаном салоне, которым так хотела поразить всех, судорожно сжимая руль и пытаясь сосредоточиться на дыхании. Хотя, я понимала, что не могу просидеть здесь весь день, ничто не могло заставить меня выйти. Лишь мысль о том насколько глупо я выгляжу со стороны, заставила ожить мою гордость. Вот что подстегивало меня изо дня в день в Чикаго, еще в старой школе, идти на уроки. Теперь гордость заполнила все пробелы у меня в душе, где только что таился страх. Это не должно быть страшней прежней школы, там я встречалась со злостью и издевками тех, кто когда-то были моими друзьями. Тут я, по крайней мере, никого не знаю, и меня не должны задевать косые взгляды или чье-то невежество.
Я схватила свой рюкзак, мама настаивала именно на нем, а не сумке, так как в него влезало куча полезных вещей для беременных, как например, запас еды. Глянула мельком в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, не выгляжу ли я нервной, и почти выпрыгнула из машины с решительным лицом, чтобы встретить изучающие взгляды. Но, к счастью, в радиусе 10 метров никого близко не было, чтобы это увидеть. Думаю, беременная девушка с такой напускной строгостью выглядит глупо, ну и пусть, зато воинственно.
В основном все наблюдали за мной издалека, а те, кто стоял неподалеку, делали вид, что ничего не замечают, зато не заметить их неестественных поз мог, лишь слепой. То, что я все-таки произвела должное впечатление, немало меня утешало.
Жаль, что я все же не надела мини-юбку, вот тогда я бы их точно добила. Хотя нет, еще бы сигаретку, вот тогда, точно был бы шок. Все выглядели такими тошнотворно одинаковыми, напоминая мне мою прежнюю школу, что я сама еле сдерживалась, чтобы не глазеть по сторонам, стараясь понять, не близнецы, ли они все здесь. Конечно, у девушек были разного цвета волосы, косметика, обувь, сумки, но выглядели они почти клонированными, и скоро и мне, наверное, придется одевать такую, же форму. Вот будет позор, когда для меня будут шить самый большой размер. Я аж затряслась от злости на себя, свой живот, и чертову английскую бюрократию и чопорность, хорошо, хоть не заплакала, что со мной в последнее время случалось часто.
Я решительно направила свои одеревеневшие ноги в главный корпус, желая поскорее найти администратора. Не забывая при этом хмурится, проходя по коридорам, достаточно заполнившимся учениками. К своей радости, я увидела множество учеников одетых не в форму, а в простую одежду, джинсы, рубашки, юбки, но при этом они все же носили школьный пиджак. Вот это совершенно не было страшно — пиджаки я любила, и темно-зеленый мне подходил, даже больше чем некоторым здешним красавицам. Мое настроение росло с каждым шагом и новой девушкой, которой темно-зеленый не подходил. Знаю, низко самоутверждатся за счет других, по крайней мере, я никому не говорила гадостей вслух. Вот когда начну, тогда пусть совесть меня и мучает.
Ученики понемногу начинали пялиться на меня с плохо скрываемым интересом, но в глаза никто не бросался и гнилыми помидорами не забрасывали, кажется все не так уж и плохо, как могло показаться сначала. Я разглядывала их украдкой, чтобы не показаться заинтересованной. Меня здесь никто не интересует, — старалась показать я всем своим видом. Не знаю, удалось ли, но плохой реакции не было. Точнее говоря, на мое поведение не было никакой реакции, которой я могла бы ожидать, будь эта школа хоть вполовину похожа на мою прежнюю.
Я нашла канцелярию аж в другом корпусе, где находилась учительская и, конечно же, кабинет директора. Я постучала и, не дожидаясь разрешения, вошла, в нос мне ударил стойкий сигаретный запах дыма. И если бы я не была беременна, сладко бы вздохнула, как прежде, но теперь меня тошнило от этого запаха. Как и от многих других, но думаю, именно поэтому я смогла избавиться от плохих привычек. До беременности сигареты были моей самой лучшей тайной и моим из худших грехов, которые я скрывала от своих родителей. Ведь именно в этом им меня, должно быть, тяжело понять.
Маленькая сухая старушка в огромных очищах и с классическим пучком смачно пыхтела сигарой, при этом что-то с интересом разглядывая в экране компьютера. Только после третьего стона, что вырывался из динамиков, я со смущением поняла, что она вряд ли предпочитает простые сериалы, ее больше устраивали фильмы из Амстердама.
Заметив меня, она ничуть не смутилась, и не стала тушить сигарету, а, только приспустив на нос очки, сухо прокомментировала звуки из компьютера:
— Конфескат.
Я подняла руки, будто бы не имею ничего против.
— Так, так. Значит это ты новенькая, — пропела она хриплым голосом и, не дав мне времени опомнится, добавила, — какой месяц?
Мы подружимся, подумала я. Мне нравилось, когда о беременности говорили, как о беременности, а не о чуме или СПИДе. Конечно, вряд ли ее можно назвать простой доброжелательной бабушкой, но зато без каких либо заморочек.
— Шестой.
— Еще почти столько же и сможешь снова носить бикини, — подмигнула она мне.
Я хотела ей сказать, что тут это не осуществимо, но промолчала. Если удастся уговорить родителей, мы уедем куда-нибудь далеко, где не возможно будет носить купальники, а моим родителям боятся солнца.… Но я не хотела сейчас об этом думать, я и так слишком уж испытывала их терпение, пока что отец был доволен университетом, а мама радовалась прекрасной готической церковью, с католическим приходом и огромным старым органом. Им хорошо, а мне и так все равно где рожать. Хоть на северном полюсе.
