Охотница (СИ) - Гордеева Мария

– Мама! – пробормотала я.

Передо мной стоял страшный грязный разбойник весьма оборванной наружности. Ухмыляясь во все десять гнилых зубов, он радостно продемонстрировал мне амулет, блокирующий магию.

– Ты лучше молчи, – осклабился он мне прямо в лицо, – тогда я сделаю это быстро и не больно. Мешок на голову и соляные браслеты – на руки. А если будешь орать и звать на помощь, мне придется немного порезать это чудное милое личико.

– Не надо, пожалуйста, – залепетала я, – я могу заплатить…

Бандит в ответ только мерзко захихикал.

– Столько денег, сколько мне обещали, у тебя нет, и никогда и не будет, так что торг сразу отменяется. Не вздумай сопротивляться!

Грязная волосатая лапа зажала мне рот и нос, перекрыв кислород, в голове взорвался огненный шар от близости амулета. Перед глазами замелькали черные точки, ноги отказались держать меня… Неожиданно разбойник захрипел, нож выпал из ослабевших пальцев, и он тяжелым кулем свалился на землю, увлекая меня за собой.

– Ты как? – взволнованно поинтересовался Ирдарр, выдергивая нож из основания шеи разбойника.

– Оклемаюсь, – прохрипела я, спихивая с себя тяжеленный труп.

Между тем эльф напряженно осматривался по сторонам, пытаясь понять, как разбойник мог пройти через стражу. Внезапно я одним звериным прыжком сшибла его с ног. Приземлилась боком на камень – и не смогла вздохнуть, легкие будто обожгло огнем. Кажется, сломала ребро. Но, все же, я успела заметить, как рядом с тем местом, где мгновение назад стоял Ирдарр, в стену вонзились три стрелы с черным оперением и хищно затрепетали, покачиваясь.

– Тревога! – во все горло завопил эльф, поднимаясь на ноги. – Просыпайтесь, вы все! Живее!

Однако, как оказалось, проснуться смогли далеко не все. Из восьми возничих были убиты трое, а из двух десятков охранников обоза – четверо. Слава Десятерым, гвардейцы так и не легли спать, и мгновенно оказались рядом, ощетинившись оружием. Закипел бой. Разбойников было меньше, но на их стороне была внезапность. Кое-кто из охранников выскочил из-под одеяла в одних портках и начал судорожно искать оружие. За что и поплатился: нападавшие не ждали, пока мы придем в себя. Мирхэм кинулся было к своему обозу, но рядом с его ухом в стену таверны ударилась стрела. Дико подвывая от ужаса, наш караванщик сполз на землю и спрятался под повозками.

Мы с Иром встали спина к спине. Старательно игнорируя ввинчивающуюся в висок боль от множества противомагических амулетов вокруг, я вытащила меч. Против меня оказались одновременно два противника. Еще повезло, что оба нападавших атаковали по очереди, видимо, первый раз работали в паре. Ударь они хотя бы раз одновременно и в полную силу, мне пришел бы конец. Оказалось, что нож в левой руке в какой-то степени можно использовать в качестве щита, и уж если им нельзя остановить прямой удар меча, то, по крайней мере, можно отвести клинок противника в сторону. Внезапно один из разбойников споткнулся и был вынужден сделать шаг назад и совсем чуть-чуть отвести правую руку. Но мне хватило и этого. Короткий колющий удар – и враг повержен! Второй противник, не ожидая от меня такой прыти, отскочил назад и осмотрелся по сторонам. Бой подходил к концу, охрана добивала уцелевших бандитов. Решив, что единственный шанс на спасение заключается в быстрых ногах, разбойник развернулся с намерением обратиться в бегство, но раздался неумолимый свист, и несчастный рухнул как подкошенный. Я оглянулась и увидела, как Ирдарр опускает руку после броска ножа.

Я поискала глазами Герредела. Все ли с ним в порядке, не убит ли? Нет, вот он, помогает перевязать раненых. Поймав мой взгляд, парень взмахнул рукой, показывая, что с ним все в порядке. Я повторила этот жест. Эльф улыбнулся и вернулся к своему подопечному.

Я снова обернулась к Ирдарру. Он пытался перевязать предплечье.

– Ты в порядке? – спросила я. – Серьезная рана?

– Царапина, – прошипел в ответ эльф.

– Дай мне, – попросила я.

Я взяла у него бинт и осторожно прижала к ране. Ирдарр выпустил воздух через стиснутые зубы.

– Потерпи немного, – попросила я.

Ирдарр в ответ улыбнулся.

– А ты неплохо справилась для первого боя, – похвалил он меня.

Я отвела глаза, пытаясь скрыть смущение.

Одному из разбойников удалось отшвырнуть от себя противника. Он кинулся прочь, видимо, надеясь, что если он успеет затеряться между домами, гвардейцы откажутся от преследования и вернутся к обозу, но тут ему наперерез кинулись еще трое. Видя, что от погони ему не уйти, разбойник обернулся, зарядил арбалет и выстрелил. В последнее мгновение ему в горло вонзилась стрела одного из гвардейцев Ирдарра, и болт полетел совсем не в том направлении, как задумывал незадачливый арбалетчик.

Доли мгновения мне хватило, чтобы осознать, что теперь болт летит прямо в незащищенную спину Ирдарра. Схватив его за воротник, я крутанулась вокруг своей оси, поменявшись с эльфом местами. А затем – яркая и обжигающая боль в груди, и словно комок огня взорвался в легких.

Веки словно налиты свинцом. Неудержимо хочется спать, спать… Однако важное незавершенное дело не дает покоя. Отчаянным усилием заставляю себя открыть глаза. Меня укладывают на расстеленный на земле плащ. Столкновение с мостовой отзывается резкой болью, и я не могу сдержать стона.

Тут же в поле моего зрения появляются знакомые серые глаза. Взгляд участливый.

– Ир…

– Зачем? Зачем ты это сделала? бормочет он. – Я бы справился…

По голосу чувствуется, что он сам не верит в то, что говорит. Но, наверное, моя рана довольно тяжелая. Может быть, я даже умираю…

Мне явственно кажется, что я становлюсь легкой и невесомой. Тело больше не принадлежит мне, боль отступает. Я будто поднимаюсь вверх, над плащом, полем битвы… туда, вверх, навстречу солнцу, голубому небу и свежему ветру…

– Я…

Язык не слушается. Пришлось облизнуть запекшиеся губы. Ирдарр тут же приподнимает мне голову и прикладывает к губам фляжку с водой. Я давлюсь, кашляю.

– Я… меня…

– Не говори, пожалуйста, в глазах эльфа плещется самое настоящее отчаяние. – Тебе нужно молчать, беречь силы.

– Нет, я…мне надо…

Сил едва хватает на то, чтобы усмехнуться и мотнуть головой. Боги, неужели не успею сказать ему самое важное?

– Я… я…

Губы сводит судорогой, и я уже просто выдавливаю из себя слова последним судорожным усилием, вместе с остатками такого необходимого кислорода. Все, сил больше нет, и тяжеленные веки опускаются на глаза…

Самое горькое в нашей короткой жизни – уходить, не насладившись всеми прелестями этого чудесного мира. И тянешься, тянешься в последний раз к этому ослепительному небу, золотому солнцу, его ласковым лучам, ласкающим в последний раз твое лицо. Тьма подступает все ближе, уже закрывает непроницаемым покрывалом глаза… Но сердце, непокорное человеческое сердце никогда не сдается без боя, без последнего отчаянного усилия, безнадежной веры в победу. И больше с сердца, чем с запекшихся губ, срываются три легкие, как дуновение ветра, слова:

– Я… тебя… люблю.

Я пришла в себя в незнакомой комнате. Узкая кровать с тонким прохудившимся одеялом и покосившийся стул, на котором стояло блюдце с наполовину оплывшей свечой, – вот и все нехитрое убранство. Окон в комнате не было, и узнать, какое сейчас время суток не представлялось возможным. Я начала сомневаться, нахожусь я уже по ту сторону Круга, или еще по эту? Что произошло? Как я оказалась здесь? Я порылась в памяти. Последние воспоминания были довольно сумбурными, шло какое-то сражение, но вот между кем и кем, я не помнила. Я попыталась сесть, и левый бок тут же отозвался нестерпимой болью. Я снова упала на подушки и нащупала плотную повязку под рубашкой. Воспоминание вернулось как вспышка: арбалетный болт протыкает легкое, жуткая боль раздирает грудь, в горле клокочет кровь, не давая дышать. Меня поднимают, мир опасно кренится на бок, и я опускаюсь на мягкий плащ, который Ир успел расстелить на земле. Ирдарр! На нас напали разбойники, и я чудом сумела его спасти. Что с ним? Почему его нет рядом? Неужели он тоже ранен? Паника поднялась в груди как темное чудовище. Не обращая внимания на боль, пронзившую грудную клетку, я сумела подняться на локте и закричала: