Кристина Золендз - Шрамы и песни (ЛП)
— Шейн? Целый день пытаюсь связаться с тобой...
— Целый день? Приятель. Сейчас всего 10:30, в чем дело? — засмеялся я.
— Ты хоть одно сообщение прочитал? — раздраженно спросил он.
— Нет, только стикер на двери. А что? В чем дело?
— Мы в больнице. На Алекса вчера набросился парень той цыпочки. И он довольно сильно пострадал, — рассказал Итан.
— Что? Я выезжаю. Где вы?
— В Леноксе... Старик, кажется, ему сломали обе руки... ох... я схожу с ним на рентген. Он никакой. Мы все еще в приемной, — сказал он.
— Скоро буду.
Я как можно скорее запрыгнул в душ помыться. Схватил первую попавшуюся одежду и выбежал за дверь. Задрожал, когда на улице влажные волосы начал трепать холодный ветер. Скорее всего, если я пойду пешком, волосы превратятся в сосульки, поэтому я поймал такси и сел в первую же остановившуюся машину.
Доехав до больницы Ленокс-Хилл, я прошел через отделение неотложной помощи в сортировочный блок, где и нашел трех идиотов, сидящих на каталке за шторкой, просивших одну из медсестер протереть каждого из них губкой. И, конечно же, медсестра хихикала над ними.
Отодвинув шторку, я увидел сильно помятого Алекса, по обе стороны от которого сидели Итан и Брейден. Выглядел он ужасно. Губа разбита. Над глазом открытый порез, и он не мог пошевелиться, не застонав. Тем не менее, когда я подошел, он улыбнулся и пошутил насчет того, почему меня не было всю ночь и никто меня не мог найти до 10:30 утра. Когда он засмеялся, губа закровоточила, и к подбородку потекла длинная дорожка темно-красной крови.
— Черт, Шейн. Наверно, она какая-то особенная, раз ты так рано ушел из бара и так долго с ней пробыл. Кто она?
— Видимо, если ты так считаешь, этот парень недостаточно сильно ударил тебя. Что произошло? — спросил я.
— А, парень той девушки прятался в кладовке, и как видишь... он надрал мне зад. Как бы то ни было, с кем ты провел всю ночь? Погоди, раз ты не хочешь рассказывать, может быть, это парень. Потому как я всегда это подозревал, ты слишком симпатичный, — рассмеялся он, а потом зажмурился от боли.
Я подыграл ему:
— Ты для меня единственный, Алекс, — похлопал я ресницами. — А если серьезно, что произошло?
Лицо Алекса стало серьезным. Ну, максимально серьезным для Алекса.
— Я отвел ту девушку домой, и мы с ней даже не спали. — Щеки его стали пунцовыми. — Ну ладно, это вчера мы с ней не спали. Ее парень выскочил из кладовки с бейсбольной битой. Я выставил руки, чтобы защититься от удара. Потом он меня отмутузил и сбежал как девчонка, когда я поднялся, чтобы показать ему.
— Да, а потом мне поступил безумный звонок с номера Алекса. Но звонил не он, а та девчонка, кричавшая, что, кажется, Алекс умирает у нее в гостиной, — смеясь, сказал Итан.
— Она подумала, что я умираю, но не вызвала 911. Она просмотрела историю звонков в телефоне и набрала последнего человека, с которым я разговаривал. Слава богу, что я не маме звонил, — усмехнулся Алекс.
Потом подошел врач и рассказал, что показал рентген Алекса. Ему сломали обе руки, одну в трех местах, и в течение не менее шести недель придется носить гипс. Он чуть не заплакал, когда врач сказал, что он не сможет играть на гитаре или пианино до выздоровления.
Нам с Итаном и Брейденом пришлось удерживать его, чтобы врач смог положить его руки в нужное положение и наложить ему гипс. Затем подошел еще кто-то, ему продезинфицировали и зашили губу. Я спросил, можно ли ему зашить весь рот, но никто кроме моих друзей шутку не оценил.
Мы вышли из больницы где-то около половины четвертого и встали напротив выхода, как четыре дурака, думая, что делать дальше. Учитывая, что Алекс не может играть, мы не сможем выступать не менее шести недель. Мы пошли к квартире Леа и Грейс, зная, что именно там сможем отыскать Коннера, давно взявшего на себя роль нашего менеджера и промоутера.
Именно благодаря Коннеру мы узнали про «Бузер». Еще когда учились в старшей школе, его старший брат провел нас туда оживленным пятничным вечером. Мы тихонько сидели и попивали пиво за одним из дальних столиков, слушали какую-то панк-группу, пока не закончилось их выступление. Не удержавшись, мы начали играть на оставленных на сцене инструментах. Владельцы инструментов пьяно над нами ржали, но Бузера, владельца бара, восхитила наша уверенность. Коннер договорился с Бузером о нашем выступлении, и народ, пришедший нас послушать, просто обезумел. После этого Бузер нанимал нас на каждые выходные, с тех пор мы там и выступаем. Когда мы еще были несовершеннолетними, он разрешал нам выпивать не более двух бутылок пива и брал полплаты за вход. Мы тогда жили как короли. Да и сейчас также. Особенно сейчас, ведь бар у Бузера мы выкупили, но оставили прежнее название. А Бузер стал нашим менеджером и управляющим бара. Это очень даже прибыльный бизнес, и мы можем выступать, когда пожелаем.
Когда Леа открыла дверь, первое что она увидела — разбитое лицо Алекса, и второе, что сделала — закричала. И это был тот самый оглушающий девчачий вопль, от которого скручиваются внутренности и вам хочется блевать или вырвать с корнем собственные уши. Она дернула его за ворот рубашки и затащила в квартиру.
— Боже, мой, Коннер! Коннер!
Выбежал Коннер и, увидев Алекса, остановился как вкопанный.
— Что с тобой случилось? — задал вопрос Коннер, а Леа оттащила Алекса в гостиную и указала ему на диван. Все одновременно начали пересказывать события, перебивая друг друга. С каждым разом Алекс в своем рассказе, названном «Приключения со стервой и бейсбольной битой», становился все большим героем и комично театрально размахивал руками. Я наблюдал за всем этим хаосом, прислонившись к входной двери.
Я проверял время на телефоне, как вдруг все резко замолчали.
— Ты что, серьезно носишь пижаму с мишками Тедди? — спросил Алекс у кого-то. Посмотрев наверх, я увидел, как Алекс поднимает бровь. — Это безумно мило и сексуально. — Я проследил за его взглядом. В комнату вошла Грейс. На ней были миленькие фланелевые пижамные штанишки, розовые, с мишками Тедди, и розовая же, надетая без лифчика, маечка сверху. Да, она была без лифчика. Мне захотелось накинуть на нее свое пальто, чтобы остальные перестали пялиться. Чтобы на нее никто не пялился, кроме меня.
Грейс подняла ногу и показала Алексу тапочки.
— В комплекте с тапочками-мишками. Что, ради всего святого, здесь происходит? Почему у тебя загипсованы руки?
Первым выдохнул Брейден.
— Этот неудачник провёл утро в больнице после того, как ночью ему надрали зад.
