Кристина Золендз - Шрамы и песни (ЛП)
— Э, нет. Я никого не обрабатывал.
— Черт, даже после приватного танца? Проклятье, меня это так завело! — Он выбежал за дверь, и я смотрел, как он поспешил вернуться в бар. Надеюсь, Грейс не влюбилась в него, иначе ей будет больно, и вот тогда я точно убью его.
Все еще дерганый и переполненный энергией, я вышел. Я ходил по городским улицам, заходил в открытые для туристов по ночам магазинчики. Зашел в небольшое кафе, где выпил кофе и болтал с официантками. А на рассвете обнаружил себя на ступеньках дома Грейс, гадающим, не рано ли будет позвонить в дверь и предложить ей пробежку. Тогда до меня дошло, что я — полный придурок, и надо уходить, пока меня никто не заметил. Разве я не должен был постараться выбросить ее из головы?
Я как раз собирался уходить, когда она, выходя на прогулку, налетела на меня.
— Какого черта ты здесь делаешь? — спросила она, хихикая. Она не выглядела разозленной; вообще, казалось, она рада меня видеть. От ее улыбки у меня подкашивались коленки.
— Я собирался побегать. Думал, ты или Коннер уже проснулись, — прохрипел я, задыхаясь от ее вида. Словно смотрел на призрак. Словно передо мной стояла именно Села.
Она засмеялась улыбкой, затмившей солнце.
— Коннер еще не скоро проснется. Шейн, а ты хоть спал? Мне удалось только часа три.
Тепло растеклось по щекам и лбу. Я надеялся, что она не узнает, что я остался в баре и наблюдал за ней, провел всю ночь, думая о ней, или что прождал все утро под дверью, чтобы провести с ней время.
— Не-а, посплю попозже. Меня переполняет энергия.
Ее улыбка стала шире.
— Вау, наверно приватный танец оказался слишком хорош?
— Заткнись! — Я пихнул ее локтем и засмеялся. Я побежал по направлению к Центральному Парку, по тому же маршруту, что и вчера.
К счастью, она бежала медленнее, и мы обсуждали всех встреченных по пути людей. Быстро это переросло в игру: мы придумывали людям жизни, и каждая история была смешнее предыдущей. Такого чувства юмора, как у нее, я прежде не встречал. Несколько раз я чуть не врезался в деревья, так сильно она заставляла меня смеяться.
Мы бегали с ней три часа, и мне не хотелось останавливаться. Я поднялся вместе с ней по ступенькам до квартиры. Своими красивыми вспотевшими руками она придержала мне дверь, и я зашел внутрь. Вместе сели на диван и смотрели телевизор, все время смеясь.
Все это время я думал, что не должен здесь находиться. Не должен сидеть рядом с ней, но мне нравилось смотреть на нее.
— О боже! Вы двое что, занимались здесь сексом? Фу. Грейс! В самом деле, Шейн? — закричала Леа, когда они с Коннером вышли из комнаты. У них двоих были самые ужасные «прически-после-секса». Мы с Грейс захохотали.
Скрестив руки на груди, Грейс спросила со сладким южным акцентом:
— Что? Вы серьезно думаете, что мы занимались сексом? На этом диване? — От того, как прозвучал ее голос и каким прекрасно невинным стало выражение ее лица, я окончательно перестал контролировать свой хохот и не мог остановиться.
— Ребят, если вы двое выглядите так после секса, это замечательно. Но нет, мы недавно вернулись с пробежки. Я ни за что не тронул бы Грейс, она настоящий мужик, — объяснил я им, задыхаясь от смеха.
Улыбка Грейс осветила комнату, глаза ее таили секреты и намеки, и я отчаянно желал узнать их. Я осторожно положил руку ей на колено, чтобы привлечь ее внимание. Ее глаза увеличились, когда мои пальцы коснулись мягкой ткани ее штанов, и я услышал сорвавшийся с ее губ тихий выдох.
— Я проголодался. Грейс, братан, ты голодна? Я приготовлю тебе завтрак.
Широко распахнутые глаза игриво сузились, на ее лице отразилось недоверие.
— А ты вообще можешь насыпать хлопья в миску? — спросила она. В кулинарии я почти так же великолепен, как в постели.
— Ты меня оскорбляешь? — засмеялся я.
— Эм. Нет, не совсем. Это был честный вопрос, — улыбнулась она.
Я направился в сторону кухни и махнул ей рукой, чтобы она пошла за мной.
— Идем. Ты, должно быть, голодна так же, как и я, после секса... в смысле, пробежки.
— О, теперь ты говоришь, что занимаешься сексом с парнями? — засмеялась она, швыряя в меня диванной подушкой. Я не переставал улыбаться, пока она шла за мной. Мы оставили Леа и Коннера в гостиной, пялящихся на наш открытый флирт.
Я рылся в холодильнике и шкафчиках, точно зная, где что найти. Слишком много раз я сваливался на Леа и отплачивал за все, готовя еду для нее и Коннера. Как правило, я сбегал от вечеринок парней и их безумных выходок. И всегда говорил парням, что проводил ночь у какой-нибудь девушки, а они всегда мне верили.
— Ну, если честно, то почему ты считаешь, что я ничего не могу приготовить? — спросил я, взбивая омлет. Не раздумывая, я снял промокшую от пота футболку и начал готовить ей завтрак. Я даже не обратил на это внимания, пока не повернул голову, чтобы посмотреть на нее, ведь она так и не ответила. Ее взгляд медленно скользил по линиям моих татуировок. Я наблюдал, как взгляд, упиваясь, блуждал от локтя, где начинался дракон, к узору на руках, прошелся к голубю с подбитыми крыльями на плече. Никогда не ощущал себя таким обнаженным перед женщиной. Полностью и совершенно обнаженным до самой души. Словно она смогла прочитать между линий чернил татуировок всю мою историю, мою распахнутую душу, историю моего падения с небес. И я хотел этого, хотел, чтобы это прекрасное создание узнало мою историю. Узнало меня. От всего этого по спине пробежал холодок.
Ее взгляд и дальше медленно скользил по моей коже, прошелся по груди и вниз, по животу, и, несмотря на то, что в этом человеческом теле билось холодное сердце умершего ангела, так получилось, что я ощутил надежду.
Когда я поставил тарелку с едой перед ней, на ее щеках появился малиновый румянец.
— Омлет со шпинатом, грибами, зеленым перцем и сыром а-ля Шейн, — сказал я. — Ты так и не ответила. Что во мне заставляет тебя думать, что я не умею готовить?
Грейс потыкала омлет, внимательно его осмотрела и, наколов на вилку небольшой кусочек, поднесла к губам. Пока она жевала, ее плечи расслабились. Наверно, она думала, что я могу отравить нас.
Склонив голову в мою сторону, она сказала:
— Ты просто создал впечатление ограниченного человека, который лишь пользуется другими людьми. Я скорее поверила бы, что каждое утро твоей жизни тебе готовили завтрак разнообразные блондинки. — Уголки ее прекрасных губ опустились, когда она это говорила, но не от отвращения — от жалости. Это меня заинтриговало. Я не встречал никого, кто смотрел бы на меня, в идеальном теле Шейна, и жалел.
