Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн

И с последним ударом гонга моя ладонь приземляется на полированную черную кожу на кончике туфли Аида.

Я справилась? Звон все еще тает в воздухе, а я еще на ступенях. Я спра…

Сосущее чувство, как в тот раз, когда я попала в отлив на океане и он утягивал меня. И вдруг я оказываюсь не на ступенях, а на ровном, гладком, благословенно холодном полу. Я умудряюсь с трудом подняться на четвереньки, но я слишком вымотана, чтобы поднять голову, и в глазах все еще муть. Дыхание резкое и с хрипами: вдох-выдох, вдох-выдох, как будто я все еще бегу.

Огненно-пламенный раскат голоса достигает меня откуда-то издалека:

– Я знал, что тебя хватит на это.

Я поднимаю голову, улыбаюсь Аиду… а потом блюю на его модные туфли.

Если что и должно принести мне наказание от бога, так это вываливание остатков своего скудного ужина прямо на его обувь. Поэтому я вздрагиваю, когда Аид наклоняется. Вот только он отводит мне волосы от лица и держит, пока я перевожу дыхание.

– Тебе все равно не нравились эти боты, – бормочу я, хватая ртом воздух, а потом отползаю от его странным образом утешающего прикосновения, а еще и от лужи, потому что гадость.

– Отдаю тебе должное, Лайра Керес. Ты непредсказуема.

Было бы неплохо улучить момент и развить тему, но тошнота снова подкатывает к горлу. На сей раз я сдерживаюсь. К сожалению, для меня рвота – это заразительно. Если я ее вижу, слышу или чую, то добавляю еще.

– Сейчас.

Над моей головой раздается щелчок пальцами, и рвота исчезает. И не только: передо мной появляется рука Аида с чашкой ледяной воды, такой холодной, что стекло уже запотело.

Если кто и ведет себя непредсказуемо, так это он.

Я беру чашку и с благодарностью выхлебываю холодную жидкость вперемешку с быстрыми вдохами, втягивая воздух в изголодавшиеся по нему легкие. Я сосредоточиваюсь на этом, на возвращении телу работоспособности, пока не умудряюсь продышаться настолько, чтобы заговорить.

И только тогда наконец-то смотрю на Аида.

– Спасибо.

Надеюсь, он знает, что я благодарю его не только за то, что он достойно повел себя сейчас, но и за бабочку, и за тайнопись, и за то, что он разозлил меня настолько, что я втопила, а ведь он наверняка таким образом нарушил правила о невмешательстве, и его просто не поймали, в отличие от Ареса. Так что я ничего такого не буду говорить вслух.

Аид садится передо мной на корточки, опустив руки, испытующе глядя на меня.

– Я не тот, кого благодарят, Лайра. Я тот, кого боятся.

Типа как все рассыпаются прочь от него каждый раз, как он подходит ближе? Или он подыгрывает своей репутации, в чем я уже начинаю сомневаться? Будь он правда злым или бесчувственным, он бы не дал мне воды.

– Считай, что я дрожу от страха, аж тапки сваливаются.

Его губы дергаются:

– На тебе нет тапок. И вообще никакой обуви.

– Я бы никогда не добралась сюда на каблуках.

Образы сломанных лодыжек и сотрясений проносятся у меня в голове, и я слегка содрогаюсь.

– А остальной твой костюм? – спрашивает Аид.

Я перевожу взгляд вниз. Сейчас я только в брюках и блузке: прекрасный пиджак я содрала с себя где-то по пути наверх.

– Он мешался.

– Понятно…

Я снова отхлебываю воды.

– Итак… ты желаешь получить свои дары или нет? Ты точно их заслужила.

О боги. Причина, по которой я изначально чуть не убилась, поднимаясь сюда. Аид протягивает руку, и после краткого колебания я принимаю ее и позволяю поднять себя на ноги. И вот только тогда удосуживаюсь оглядеться.

Комната совсем не такая, какую я ожидала увидеть. Не греческий стиль – возможно, викторианский? Стены обиты красной шелковистой парчой с изысканными черными панелями в основании. Красные бархатные шторы занавешивают дверь и окна. Вся мебель – стол, стулья и кушетка – сделана из черного дерева и красного бархата. А потолок… У основания люстры свернулся дракон, вырезанный из черного дерева.

– И где именно мы находимся?

– Все еще на Олимпе. – Голос его стал сухим, как пыль во время засухи. – Это комната в моем доме.

Серьезно?

– Я думала, ты никогда не остаешься на Олимпе.

– Не остаюсь.

Я поднимаю брови, осматриваясь вокруг:

– Понятно. Так они что, просто… придерживают для тебя местечко?

– Что-то вроде того.

– Декор выбирал не ты. – Это не вопрос.

Его глаза легонько щурятся.

– Это все Адди устроила. Ее вкусы часто бывают несколько чересчур.

Только сейчас в его голосе есть легкий оттенок, который почти похож на приязнь. К Афродите? К богине, о которой он меня предупреждал?

Я морщу нос:

– Видимо, она не получала извещение о том, что ты питаешь отвращение к ожиданиям.

Аид давится звуком, похожим на смешок.

– Вряд ли я ей когда-то об этом говорил. – Он отводит взгляд. – И потом, я здесь не обитаю, а она была рада этим заняться.

У меня теплеет в груди, и я немедленно давлю все сантименты. Вот что мне точно не нужно, так это считать Аида чем-то большим, чем он есть – богом смерти, который бессердечно затащил меня в этот бардак.

Я не должна думать, что он может быть милым.

– Итак. – Аид распрямляет плечи. – Лайра Керес, я присуждаю тебе два дара для вспоможения во время Тигля.

– Как формально. А нельзя быстренько со всем этим закончить?

Он задумчиво смотрит на меня:

– Я бы мог не давать тебе никаких даров.

Я равнодушно смотрю на него:

– Знаешь, если дар приходится зарабатывать, то это уже не дар. Надо бы называть их призами.

Аид вздыхает, лицо его приобретает скучающее выражение.

– Так ты хочешь получить дары или нет?

Если я не буду осторожна, выйдет так, что я бежала по этой лестнице и блевала ему на обувь впустую. Так что я натягиваю на губы сладкую улыбочку:

– Разумеется, я хочу получить свои призы.

– Я так и думал. – А вот он и снова стал сволочью. – Первый дар выбирает тебя.

– А остальные занимаются этим в своих личных домах?

Раздражение оттого, что я его перебила, искажает его черты, потом исчезает.

– Да. Если мы не будем знать, какие дары получили другие, будет гораздо…

– Сложнее, но интереснее. Я поняла. – Я закатываю глаза. – Вы, боги, любите поразвлечься.

Его взгляд становится насмешливым, а идеальные губы кривятся.

– Не включай меня в их ряды. Я не имею отношения к Анаксианским войнам, равно как и к их Тиглю.

Значит, в этот раз он вмешался по доброй воле, и не только для того, чтобы наказать меня. Любопытство вспыхивает с такой силой, что комната уходит на задний план: мое внимание сосредоточено на нем, и только на нем.

– Тогда почему сейчас?

Лицо Аида напрягается всего на мгновение, прежде чем он снова расслабляется. Но я замечаю. Он допустил ошибку, сказав мне это.

– Скажем так, мне надо выиграть другую игру.

Я моргаю, глядя на него:

– А я твоя пешка?

Спустя секунду он пожимает плечами – такой беззаботный, такой бессердечно-обыденный жест.

Я медленно и глубоко выдыхаю, очень стараясь не потерять спокойствие и не дать богу смерти коленом по яйцам. Чем дольше я рядом с ним, тем больше я забываю, кто и что он такое. А об этом очень опасно забывать.

– Как насчет того, чтобы перейти к призам?

– Осторожнее, – предупреждает он, и мне кажется, что огонь в жаровнях по углам слегка клонится в мою сторону. – Ты забавляешь меня… пока что.

Другими словами, я не столкнусь с последствиями, пока продолжаю забавлять его.

Я слишком устала, чтобы с этим разбираться, так что поступаю так же, как поступала с Феликсом, когда он гнул пальцы. Скромно опускаю взгляд, как послушная маленькая смертная, складываю перед собой ручки и жду.