Изгои Интермундуса (СИ) - Дронова Анастасия
В голове как в калейдоскопе меняются картинки – Дея не может выбрать платье. И поэтому перемерила все: от строгого черного до вульгарного красного с глубоким вырезом. Она волнуется. Я это чувствую, даже находясь в нескольких домах от нее. И она счастлива. Счастлива, что меня нет рядом, и она может спокойно готовиться к свиданию.
Дверь первого подъезда открывается – как раз в тот момент, когда девушка определилась с платьем. Но я не успеваю разглядеть картинку в своей голове – меня отвлекает та самая тошнотворно-розовая сумка на плече у девушки с высоким конским хвостом. Мой план сработал!
Зайдя в подъезд и поднявшись на 3 этаж, запоздало понимаю, что я мог открыть дверь, просто подумав, не прибегая к таким ухищрениям, как магический дубликат. Вот что значит спать меньше положенного в сутки – голова перестает работать, как ей полагается.
В любом случае дубликат надежнее, потому как ключ нужно было бы представить в точности, что мне вряд ли бы удалось в нынешнем состоянии. Лучше всего полумагам Секундус Солярис получалось создавать или дублировать вещи, придуманные людьми, любые манипуляции с этими предметами тоже давались легко, но главным условием было – наличие четкого, существующего образа. Проще говоря, я могу создать лошадь, но не единорога.
Железная дверь впускает меня в просторную и светлую квартиру. Итальянские обои цвета крем-брюле и фото в деревянных рамках в тон темного паркета украшают коридор. Справа – по-современному обставленная гостиная в пастельных тонах. Кожаный молочно-белый диван, натяжной потолок и жалюзи – все это выглядит довольно эффектно, несмотря на кучу разбросанных вещей, стеклянный стол в пятнах от недоеденного покупного пирога и огромное пятно на обоях.
Решаю не задерживаться в зале, а направляюсь прямиком в интересующую меня ванную. Открыв рот от удивления одновременно с дверью – все-таки не думал, что окажусь прав – таращусь на девушку, нежащуюся в воде с хлопьями огромной пены. Я теряюсь не из-за ее розовых, почти красных глаз, бледной кожи и белоснежных волос – с края ванны вместо ног свисают восемь тонких блестящих щупалец с присосками под цвет ее волос.
Это окта – некое подобие того, что люди называют русалками. У нас они вроде паразитов. Подобные существа в Интермундусе были разных видов – наполовину лисы, наполовину кони, наполовину рыбы и многие другие. Их называли полулюди или семи-вита [semi (лат.) – полу; vita (лат.) – жизнь]. Венефикусы Третьего Клана считали, что это неупокоившиеся души вселяются в животных. У них было две формы – фера [fera (лат.) – дикий], или дикая форма, и истинная – напоминавшая изуродованную пародию на человека. И хотя окта – женщина-осьминог – еще не такая гротескно-уродливая, но все же одна из самых опасных. Она питается чувствами, и ее яд может одурманить, помутить рассудок и вызвать галлюцинации.
«Симпатичный», – вспыхивает фраза в моем сознании. Женщина скалится рядом острых, как у акулы, зубов.
Медлю, нервно крутя золотое кольцо на указательном пальце. Обычно я ношу свой Гладиус [gladius (лат.) – меч] – меч, заключенный в кольце – в кармане джинсов или пальто и частенько оставляю где-нибудь. Прошло более 60-ти лет с его последнего пробуждения, и сейчас я не уверен, что смогу призвать спящее оружие.
«Вкусный….»,– мурлычет бархатистый голос у меня в голове. Окта облизывается и чуть склоняет голову, бросая в мою сторону оценивающие взгляды «посетителя столовой».
«Твой гнев очень сладкий, а ревность, как пряная рыбка, немного острит, но от этого становится еще вкуснее...»
– Surge [Surge (сурге) – восстань (лат.)]... – шепчу я, обращаясь к своему кольцу, но меч явно на меня зол. 60 лет долгий срок... Гладиус, выкованный в старых кузнях под замком Алба Фламма[Alba Flamma (лат.) – белое пламя], был создан для сражений. Запрятать его в кольцо и забыть более чем на полвека.… И каким местом я только думал? Мой предок, Ламех, первый обладатель этого меча, приносил ему кровавую дань каждый день, чтобы тот не терял остроты. Неудивительно, что меч перестал мне подчиняться.
– Пожалуйста, – в голосе проскальзывает паника, стоит мне заметить, что полуженщина пытается приподняться.
Я бы мог просто захлопнуть дверь перед ее носом и убежать куда подальше, но... Что-то меня останавливает. А может, просто закрыть глаза, дать ей искромсать себя длинными когтями и позволить вгрызться клыками в шею? Слышал, они частенько такое проделывали...
Мысли прерывает омерзительный и приглушенный звук – что-то склизкое и большое шлепнулось на пол просторной ванной комнаты – желеобразная слизь теперь дорожками покрывает белый кафель с золотистым узором. Окта медленно и неуклюже ползет ко мне. Придя в себя, резко отступаю назад – расстояние между нами сократилось до пятидесяти сантиметров. Дверь не заперта, и я, запутавшись в ногах, падаю на пол.
Думаю, если бы душа Ламеха, по легенде заключенная в мой меч, действительно наполняла церебрум [Cerebrum (лат.) – мозг] Гладиуса, он бы сейчас помер от смеха второй раз. Первый раз это было во времена Чумного Магуса – его закололи собственным мечом.
Существо воспользовалось моей внезапной неуклюжестью и, полностью опустившись на пол, начала ловко ползти в мою сторону. Когда наши лица выравниваются, я понимаю две вещи. Первое – она достаточно молода и красива, с большими глазами, высокими скулами, прямым носом и небольшим подбородком. Второе – ее наполовину обнаженное тело вплотную лежит на мне.
«Попался»,– ликует голос.
То ли из-за недосыпа, то ли из-за напряжения последних дней, меня пробирает нервный смех. Дея собирается на свидание, а на мне лежит полуголая девушка. Это и называется двигаться дальше? Глаза цвета фуксии в обрамлении белых ресниц округляются. Она ожидала, что я почувствую страх или отвращение. Но никак не то, что меня это развеселит. Да уж...
Мой смех резко обрывается, стоит мне наткнуться на ее взгляд – глаза хитро сощурились, будто она что-то задумала. В голове опять всплывают детские страшилки, как подобные ей существа перегрызали глотки, с кровью выпивая все чувства без остатка.
«Я помогу тебе...»
В следующую секунду пухлые девичьи губы впиваются в мои, и я ощущаю их ядовито-сладкий вкус. Тягучая, словно сироп, жидкость затекает в рот. Пытаюсь освободиться, но у окты просто железная хватка – чувствую себя стаканом колы, которую через трубочку жадно выпивает красотка из рекламы.
А может, так будет лучше…?
Нет! Я без боя не сдамся! Сжав ладонь в кулак, снова пытаюсь сопротивляться, и тут рука с кольцом тяжелеет – мой меч очнулся ото сна.
Окта отпускает меня, учуяв воинственную энергетику Гладиуса, и пятится, но как-то неуверенно, с сомнением, нежели от страха. Вероятно, она знает, что эта форма меча – с толстой золотой крестовиной, медной рукоятью и лезвием из высокопрочной руды, добытой в пещерах «игнеа корде» [ignea corde (лат.) – огненное сердце] – не причинит ей смертельного вреда в доме немага. Окта отступает, и я замечаю, что мой клинок зацепил одну из щупалец – неуклюжий замах, в момент, когда она отпустила меня, не прошел даром. С чавкающим звуком ее верхняя человечья часть меняется – и вот, на полу лежит маленький белый осьминог. Клинок не убил существо, но изрядно ослабил.
«Я же хотела, как лучше!»,– осьминог сердито вошкается в луже собственной слизи.
– А то, как же. Скажи это..., – осекаюсь, понимая, что моему голосу чего-то хватает. Я пытаюсь разозлиться, но злость внутри еле шевелится, словно заспиртованный в банке полудохлый червяк. Окта почти высосала все мои негативные эмоции – гнев, раздражение, ярость, возмущение и... Ревность.
Ох, этого еще не хватало. Только одно чувство, было заперто, подобно узнику с угрюмыми стражами у двери. Токсин усыпил его надзирателей. Если я потеряю контроль, это будет... Здорово...
Яд окты проникает все дальше, и меня уже не беспокоит ничего из того, что может случиться.
