Мишелль Сагара - Молчание
Она была не в состоянии одновременно нести и Эндрю, и она кричала ему, чтобы он следовал за нею. А он кричал ей, чтобы она несла его.
Краткий момент возмущения во всех репортажах новостей появился и исчез. Как можно было расспрашивать мать о чем-то подобном?
Эмма закрыла глаза. Теперь она знала, почему Эндрю остался в доме.
Прошло несколько минут, прежде чем она смогла прочесть это еще раз, но она прочла. Эндрю умер от отравления газом; глубокие вдохи, переходящие на крик, не помогли. Он также получил ожоги во время того, как пожарник добрался до него, но это не был направленный огонь, убивший его.
Пожарные вошли в здание, здание в тот момент выдержало их вес.
Все они были тяжелее, чем Эмма, особенно с оборудованием, которое они несли. Они вошли в через окна второго этажа. Проверить.
Она откинулась на спинку стула и потерла глаза тыльной стороной ладоней. Как она собирается говорить с испуганным, истеричным четырехлетним малышом из горящего здания, если она сама будет поймана в ловушку в том же самом здании?
Она вытащила телефон из кармана и позвонила Эллисон.
И рассказала Эллисон обо всем.
Обо всем, исключая часть об Эрике, не собиравшемся убивать её – что вполне подразумевало, что он мог – потому что не нашлось такого способа сказать об этом без очевидной паники. Затем она ждала, пока тишина на другом конце линии растягивалась.
Она, наконец, сказала:
– Я знаю, это звучит безумно.
Эллисон ответила:
– Эм, я видела твоего отца. Мы все видели. Я не считаю тебя сумасшедшей. Но это в какой-то мере звучит безумно.
Эмма напомнила себе, когда её плечи опустились и спина расслабилась, что были причины, по которым она любила Эллисон.
– Что ты делаешь?
– Гуглю. Я нашла твою статью о пожаре, – добавила она. – О.
– Трое детей. У двоих из них не было возможности выйти из помещения самим, – тихо сказала Эмма.
– Ты записала где Эндрю похоронен?
– Я не думаю, что знаю, – ответила Эмма. – Полагаю, что есть сервис, открытый для публики, но я не думаю, что там упоминается похоронный сайт. Зачем?
– Затем, – сказала Эллисон. – Я не думаю, что у тебя получится уговорить Эндрю покинуть дом без его мамы.
Множество причин, по которым она любит Эллисон.
– Ты не согласна или?
– Нет. Мы можем попытаться, – добавила она. – С тем, что мы имеем сейчас, мы можем. Но...
– Я знаю. – Эмма встала со стула и подошла к окну. – Мы могли бы, вероятно, найти ее в телефонной книге. Она – теперь разведенная мать-одиночка. Сколько там может быть Коуписов?
– Ее могли не внести в список. – Эллисон колебалась – ее дыхание менялось, когда она пыталась подобрать слова. – Но я понятия не имею, как мы будем подходить к ней.
Эмма тоже избегала об этом думать. Шагая по комнате, с телефоном возле уха, она думала об этом. И хмурилась.
– Я тоже. Но даже если мы похожи на сумасшедших, разве не стоит нас выслушать?
– Мы не будем похожи на сумасшедших. Мы будем выглядеть хуже.
Мы будем как самые подлые, самые порочные, злонамеренные люди, которые были когда-либо.
Эмма попыталась представить Эллисон в этом контексте и не смогла.
– Мы должны попытаться, – тихо сказала она.
– Я знаю. Но мы должны найти ее первой, и мы, наверное, не будем заниматься этим сегодня вечером. Если бы мы знали, где могила, это был бы лучший способ встретиться с ней лично.
– И все же это худшее место для встречи с ней, – она снова выглянула из окна и увидела, что автомобиль Эрика был все еще припаркован на улице перед ее домом. Она повернулась и столкнулась с Лепестком, который решил, что пришло время для прогулки. – Не сейчас, Лепесток, – сказала она ему, почесывая за ухом.
Но собаки могут быть особенно недогадливыми, когда дело доходит до понимания английского языка. Он удалился из комнаты и появился снова через две минуты, волоча за собой поводок по ковру и виляя огрызком хвоста.
– Я должна выгулять Лепестка, – сказала Эмма, сдавшись.
– Позвонишь мне, когда вернешься?
– Я позвоню. Может я придумаю, что-нибудь полезное к тому моменту.
Может нам стоит прикинуться работниками страховой компании или что-то такое. Я имею в виду, что нам нужно как-то подобраться к ней.
– Мать-одиночка с двумя детьми.
– Тьфу. Позже, – добавила она, вешая трубку. Взяла поводок, который был прицеплен к собаке неправильно – главным образом ко рту – и исправила это.
Автомобиль Эрика был все еще на улице, и он все еще был за рулем, когда Эмма вышла из дома и закрыла за собой дверь. В основном ее гнев испарился, но небольшое ядро осталось, и она колебалась, в то время как Лепесток пытался тащить ее на прогулку.
Затем расправляя плечи, она потащила свою собаку на улицу и постучала в переднее пассажирское окно. Эрик повернул голову, чтобы посмотреть на нее, кивнул и вышел из автомобиля.
– Ты гуляешь со своей собакой?
– Я собираюсь гулять со своей собакой. Небольшое отличие.
Он улыбнулся этому, и это была комфортная и подлинная улыбка, которая так ей нравилась на его лице. Она отпустила оставшийся гнев.
– Тебе нужна компания? – спросил Эрик.
Она пожала плечами.
– Если ты собираешься просто сидеть в автомобиле, то мог бы тоже присоединиться к нам.
Она не осознавала, где она гуляла. Лепесток делал свою обычную интенсивную ревизию всего, что могло быть мусорным баком.
Учитывая, что был не день сбора, и он не всегда был самой яркой собакой, его интересовало совсем закрытое в современных домах.
Эрик засмеялся, но Лепесток был, к счастью, достаточно стар, чтобы не посчитать это лестью. Он действительно считал немного обнадеживающим, но это скорее была ошибка Холлов; если люди смеются, то наименее вероятно, что они пнут.
– Нет лестницы? – Не спросил он, когда Лепесток решил, что вперед было бы лучше, чем в сторону и фактически позволил им занять половину блока тротуара, прежде чем начать лаять на белку.
– Нет. .
– Нет? – Когда она смотрела на него, он засунул руки в карманы и продолжил медленную, блуждающую прогулку, которой гуляла ее девятилетняя собака.
– Она понадобится нам позже, – сказала ему Эмма.
– Я не думал, что ты сдашься, если это утешит тебя.
– Неправда.
Он пожал плечами.
– Позже?
– Эллисон думает, что Эндрю не покинет дом без своей матери.
– Ты рассказала Эллисон?
– Она моя лучшая подруга. Есть мало чего в моей жизни, чего она не знает.
– И она не подумала, что ты сумасшедшая. – Это был не вопрос, но последние несколько слов прозвучали вопросительно.
– Она моя лучшая подруга, – повторила Эмма. – Послушай, Эрик, она видит мир совсем по-другому, чем я. Она замечает вещи, на которые я бы не обратила внимания. Я делаю для нее тоже самое, когда она просит. – И даже когда она не просит, иногда, но Эмма исправилась в средней школе. – Я не думаю, что она скажет что-либо, в чем не уверенна Эрик снова покачал головой.
