В плену у страсти роковой. Дочери Древней Руси (СИ) - Сушко Любовь

А утром все показалось обычным, я и сама сомневалась, что была гроза, огонь и его объятья, от которых, если бы не вошла стремительно бабушка, можно было бы лишиться чувств. Только за обедом взглянули мы друг на друга.

– Он молод и глуп, – вдруг вырвалось у нее, – и молись, чтобы тебе не пришлось расплачиваться за все, что он заставит тебя творить. Не стоит поддаваться чувствам, меня предал даже тот, кто вел под венец и клятвы давал, да все их нарушил, а он и не обещал тебе ничего.

Она впервые говорила о моем неведомом деде. Никто и ничего тут про него не рассказывал, только какие-то смутные отголоски, только неясные намеки, и вдруг.

Сколько боли и обиды было в ее голосе. Лучше бы она ругалась, упрекала меня за что-то, и было за что, но она словно в далекое прошлое вернулась, и мне хотелось убежать куда-то и спрятаться от чужих воспоминаний. Но я была уверена, что со мной Симеон так не поступит, святая наивность. Я никогда не видела дедушку, но только полная дура могла надеяться на то, что тот, которого назовут Гордым, будет возиться с такими малыми неприятностями, которые я могла ему причинить. А не отмахнется от них в первый же миг, как только это станет угрожать его собственной жизни.

Глава 5 Воспоминания

Несколько дней, отбросив страхи, я вспоминала, что же происходило с нами в тот вечер во время страшной грозы. Но потом я поняла, что он больше не появится. Ожидание становилось невыносимым и напрасным. Он не появится не потому, что боится моей бабушки, он ничего не боится, просто это был порыв, и он не хочет больше об этом вспоминать. И раскаивается в том, что так получилось. Я оказалась для него только забавой, и с этим надо было примириться.

Я рыдала, не переставая, и никак не могла успокоиться. И тогда я пообещала, что буду избегать его, и стороной обходить, если он где-то появится. Как много времени было у меня тогда для раздумья. И я оказалась незащищенной перед ними. Если бы появился еще хоть кто-то, то было бы не так тяжело. Мне казалось, что я еще могу спастись от всего этого, но было уже поздно. Вскоре я убедилась в худшем- у меня будет ребенок. Тогда я и бросилась бежать к бабушке, а что еще было делать?

– А чего же ты еще хотела. Это и должно было произойти, только поздно все это, ничего не будет больше.

– Но что мне теперь делать? – не унималась я

– Нечего больше делать. Надо ждать ребенка, что нам еще остается.

Как же я была благодарна ей за все, чтобы я без нее и делала?

Мы встретились с Симеоном только через несколько месяцев, все время убегать от него я никак не могла. Мой живот тогда был уже заметен. Я успокоилась тогда, благодаря бабушке, и думала только о своей дочери. Я была уверена, что родится девочка. Всегда так было в нашем роду, первыми на свет появлялись девочки. А главное – на мне не прервется наш род.

Я перестала думать о княжиче. Мои чувства утихомирились, а жизнь продолжалась. Я все время вспоминала слова бабушки о том, что несчастной будет и жена и возлюбленная, это меня утешало, может, и хорошо, что я не стану ни той, ни другой. Я гордилась тем, что не стала бегать за ним, умолять его, но это только заслуга моей бабушки. Было понятно, что без родных нам никак не прожить в этом мире. Я не знаю, как моя матушка могла оставаться совсем одна. Я ждала появления ребенка весной. Тогда мы снова встретились с Симеоном. Он пришел к нам сам. Давно уже не ждала я его, и даже и не обрадовалась, и не опечалилась.

– Мне ничего не нужно, – просто сказала я ему, – я справлюсь сама, тебе не о чем печалиться.

Эти слова мои очень удивили князя, хотя его трудно было чем-то удивить. Я молчала, и ему ничего не оставалось, только уйти. А когда он ушел, мне стало жаль его. Я почувствовала себя победительницей, только какой же горькой была эта победа.

Девочка родилась в темную, но теплую ночь. Мы были одни с бабушкой дома. Ее муж тогда же умер, и она очень без него тосковала, и так обрадовалась, когда взяла на руки ребенка. Мы любили ее обе самозабвенно, это такая радость. Мы назвали ее Анфисой, хотя и сама не знаю, откуда такое странное имя появилось. Но оно было похоже на имя княгини Анны, потому я даже обрадовалась, не в силах просить, чтобы ее звали Анной, мне казалось, что бабушка обидится на меня за это. Она тоже думала об имени, может быть, потому так и получилось тогда.

Так для нас и началась совсем другая жизнь. Если я и боялась чего-то, то только того, что бабушка была не молода, и она может умереть, но пока мои страхи были напрасными. Не стоило думать об этом и притягивать несчастия.

Глава 6 Тихо и мирно

Мои бабушки столько всего пережили, а у меня все было тихо и мирно, без всяких бурь и гроз, и это меня радовало, разве плохо просто жить? Возможно, в том, что все так сложилось, княжич и был виноват, хотя за это я ему была благодарна. Я старалась держаться подальше от княжеского двора, и мне это удавалось тогда. Бежать совсем я никак не могла. У меня не хватило бы на это сил и отваги, и дочка моя была совсем мала тогда.

У меня где-то была матушка, но, как и Симеон, она не нужна была мне, а я ей. Но и оставаться рядом с ними было очень тяжело и тревожно. До нас дошли слухи о том, что князь Симеон женится. И это странно кольнуло мою душу, хотя с чего бы, мы совсем не виделись и не общались тогда.

Долго я не знала, кто станет его невестой, хотя уже и жалела ее мысленно, потом все-таки служанки сказали о том, что это дочь литовского князя Августа. А как могло быть по-другому? Ему надо было укреплять свою Москву, и он смотрел не в сторону татар, а туда, надеясь на то, что этот брак даст ему новых сил и союз, но то, что в древности было спасением и благом, теперь могло оказаться бедой, разве не так было с моим дедушкой, который на дочери хана женился и погиб от руки того самого хана, когда жена его внезапно умерла при загадочных обстоятельствах. Ь расправился ли кто с ней, или просто смерть ее пришла, этого никогда не узнать, но его смерть пришла сразу же после этого происшествия, и она была насильственной не случайной. Я представила себе, как ожидал он расправы, понимая, что обречен. Даже представить такое жутко.

И вот Симеон тоже играл с огнем, но мог ли он по-другому поступить?

Мне хотелось на нее взглянуть, сможет ли она укротить его, смирит ли он свой пыл? Не было ревности, была только обида, особенно, когда я смотрела на свою дочь.

Но сначала мне пришлось встретиться с князем. Когда я вошла в комнату дочки, бабушка была с ней, я там увидела князя. Вот уж точно -чудеса, да и только.

Увидев меня, он ничего не сказал, только побледнел как-то. Но я ушла, не сказав ему ни слова. Тогда я и поняла, что у них с бабушкой была какая-то тайна, вероятно, приходил он не в первый раз и прежде виделся с девочкой, она не считала его чужим.

Почему-то я подумала тогда, что он может украсть и спрятать ребенка, разве не так было, когда я сама оказалась в Москве, об этом столько рассказывали потом, меня украли у родного отца, тогда почему бы отцу не украсть своего ребенка, если все возвращается и нет ничего нового в этом странном мире.

Я так и не решилась поговорить о нем с бабушкой, она тоже молчала. Я давно поняла, что знания только умножают печали, если чего-то не знаешь, то есть хоть какой-то покой в душе, а так все невыносимо становится.

В храм, где была свадьба, я все-таки отправилась, а чего мне было бояться, и почему я должна была прятаться? Ведь не одна я виновата в том, что произошло с нами когда-то. И самое главное – мне так хотелось посмотреть на невесту.

Вместе со всеми я видела высокую, бледную и худую девицу, увешанную украшениями. Она была надменна и равнодушна, почему-то я подумала, что они подходят друг другу.

В храме в тот день было много чужестранцев. И один из воинов, вместе с княгиней приехавших, все время, пока шла служба, смотрел на меня, словно я была молодой княгиней, а не она. Из церкви я уходила поспешно, ощутив какую-то странную опасность.